— Что она сказала, Аркон? — вывернул шею Токе.
— Ну, э… Лучше тебе не знать, — почему-то смущенно пробормотал бывший охранный. — Ты еще маленький.
Парень хотел было возмутиться, но тут его внимание привлекла совсем другая сцена. Одна из синих дверей вверх по улице приоткрылась, из нее выскользнул мужик, такой же смуглый и темноволосый, как все церруканцы, и выставил на обочину здоровый медный жбан. Стоило мужику скрыться за дверью, один из спешивших мимо прохожих приподнял край свободного полосатого балахона и при всем честном народе отлил в жбан. Токе был уверен, что сейчас хозяин жбана вылетит на улицу и отвесит охульнику хорошего пенделя, но ничего подобного не случилось. Как ни в чем не бывало, все шли по своим делам, улица начала заполняться обычным будничным шумом.
— Это что же, у них тут уборная прямо посреди дороги? — вопросил Токе наступавшего ему в толчее на пятки Аркона. Тот прыснул:
— Что, тоже захотелось воспользоваться? Не, уборная тут в ближайшей канаве. А это суконщик посудину выставил, бесплатное стиральное средство собирает.
— Стиральное средство? — не понял Токе.
— Ну да. Отлично пятна с одежды выводит.
— Знаешь, я свои тряпки, пожалуй, как-нибудь сам постираю, — поморщился от отвращения парень.
— Да уж, куда ты денешься. Прачечная нам теперь не по карману.
Токе потянул носом. Все-таки в ремесленном квартале были и более приятные запахи. Видимо, рабов как раз проводили мимо пекарни. От аппетитного духа свежего хлеба и каких-то пряностей рот наполнился слюной и свело пустой живот. Интересно, когда им дадут поесть? Тут взгляд его скользнул в приоткрытые синие ворота, куда как раз втаскивал доверху полную тележку ослик. Там, во дворе, двое полуголых, закованных в цепи людей вращали мельничное колесо. Один из них на мгновение поднял голову, и Токе разглядел на его бритом лбу кроваво-красный знак Б.
Петля дернула Токе за шею и потащила дальше по улице, но клейменое лицо раба никак не шло у парня из головы. «Что, если завтра у этого колеса окажусь я сам? С такой же позорной меткой на лбу…» Эта мысль будто накинула серую кисею на все яркие краски и чудеса Церрукана. Ничто больше не радовало, не удивляло: ведь все это многообразие и буйство жизни было не для него. Рядом с их колонной теперь, откуда ни возьмись, бежали какие-то оборванные мальчишки, скалясь и указывая на пленников пальцами. Познаний Токе в церруканском хватило, чтобы понять: выкрикиваемые ими слова были оскорблениями и ругательствами, в смысл которых он предпочел бы не углубляться. Особенно доставалось Каю:
— Гляди, гляди, какая рожа! Его бы посадить в виварий к зверям!
— Ага! И показывать за деньги!
— Нет, лучше скормить его львам на арене! Пусть вырвут ему кишки!
— Львам? Слишком много чести для раба-варвара! Затравить его собаками! Гав! Гав!
Мальчишки принялись лаять и завывать. Один даже изловчился и бросил камень, угодив Каю в плечо. Гайены разогнали забияк копьями.
— Милые детки! — пробормотал Аркон. — Им бы рты с мылом вымыть. — Видимо, даже на него произошедшее произвело впечатление. Токе интересовало другое:
— Нас что, и правда могут зверями потравить?
— Да нет, — неуверенно отозвался Аркон. — Это только преступников так казнят. Мы же рабы, мы денег стоим. Смотри, скоро уже Рыночная площадь!
Токе глянул вперед, но за спинами толпящихся людей мало что мог разглядеть. Он видел только, что улица расширялась, и, казалось, бесконечные ряды домов обрывались открытым пространством, где все пестрело разноцветными флажками, вывесками, полотнищами шатров и палаток. Оттуда доносился многоголосый гул: кричали, зазывая покупателей, торговцы; шел шумный торг, играла громкая музыка, пели трубы… На подходе к площади все чаще в толпе появлялись иностранцы, выделявшиеся экзотическим платьем, прическами, говором и цветом кожи. Такой пестроты и разнообразия Токе никогда не видел за всю свою жизнь.
У входа на рынок скопление людей еще более уплотнилось. Аркон пояснил, что здесь желавшие торговать должны были уплатить налог. Гайенам пришлось дожидаться своей очереди. Рабов отвели в сторону из основного потока и остановили. Здесь кучка народу окружила двух мужчин и женщину в странных, сшитых из пестрых лоскутков одеяниях и высоких колпаках. На руках и ногах у них позвякивали блестящие бубенчики; лица были раскрашены так, что узоры складывались в веселую или скорбную, хитрую или глуповатую маску. Женщина танцевала и пела, ударяя в бубен. Все вместе разыгрывали представление, заставлявшее зрителей покатываться от хохота.
— Кто это? — спросил Аркона удивленный Токе.
— Мимы. Ну, артисты. Жаль, мы стоим далековато, не слышно, что говорят.
— Должно быть, что-то смешное, — вздохнул парень.
— А девчонка-то — красотка, ты заметил? — азартно шепнул Аркон.
Токе скептически окинул миму взглядом:
— У нее же лицо раскрашено, с чего ты взял, что она красивая?
— Ну, ты даешь! — тряхнул головой бывалый товарищ. — Кто ж на лицо-то смотрит?
Парень не нашелся что на это возразить. Тут к артистам присоединился еще один мим, тоже пестро одетый, но без краски на лице. Сначала Токе не понял, что он делает, и почему толпа встречает его взрывами смеха. Это был церруканец лет двадцати. Его живое лицо быстро менялось, принимая самые разнообразные выражения, будто мокрая глина под рукой гончара. Он медленно обходил зрителей по кругу, останавливаясь то перед одним, то перед другим, и каждый раз преображалось не только его лицо, но и вся манера держать себя, походка, жесты.
Загадочный мим подошел ближе, и теперь Токе увидел, что он, как зеркало, копирует любого, стоящего перед ним человека. Вот он остановился перед лысеющим пузатым купцом, и на худом лице тут же раздулись щеки, появился двойной подбородок, выпятился живот, прищурились и масляно заблестели бегающие глаза… И вот уже точная копия купца, сопровождаемая дружным хохотом, подошла уточкой к следующей жертве: богато одетой женщине в сопровождении двух рабов. Бритый мим кокетливо откинул с лица несуществующие длинные волосы, брезгливо скривил губы, умопомрачительно скосил глаза и, покачивая бедрами, двинулся под аплодисменты дальше… прямо к охраняемой гайенами кучке пленников.
Мгновение, и вот уже перед одним из «псов» стоял, презрительно ухмыляясь, его узкоглазый и плосконосый двойник. Потом настала очередь Аркона. Токе так и прыснул со смеху: задранный кверху квадратный подбородок, широкие плечи, смешливые глаза… Казалось, чтобы добиться полного сходства невысокий мим стал даже выше ростом! Копия Аркона склонила голову чуть набок, вскинула левую руку, пальцами правой перебирая воздух… «Лютня! — тут же догадался Токе. — Но как он мог узнать?.. Ведь любимый инструмент охранного остался, разбитый гайенами, в пустыне!» А мим уже шагнул дальше, и его лицо снова менялось, текло; тело сжималось, плечи становились уже… Если бы не карие глаза и смуглая кожа, Токе мог бы подумать, что он смотрит на свое зеркальное отражение! Даже уши — неужели они и в самом деле настолько оттопыренные? Рабы дружно засмеялись, даже на лицах гайенов появились скупые улыбки. Да, значит, настолько…
