ГЛАВА 10,
в которой Токе приглашают на танец
Оставшиеся до Больших Игр дни казались Токе одинаковыми круглыми бусинами, быстро катившимися одна за другой и нанизывавшимися на нитку вчера-сегодня-завтра. Каждый день был ограничен четырехугольником выбеленных стен с клочком неба над ним, маленьким и тоже четырехугольным. Небо медленно меняло цвет с ракушечно-розового на рассвете, когда новобранец вскакивал с койки, на яростную синеву к полудню. К тому моменту, когда обливавшиеся потом ветераны начинали свой танец под ритм барабанов, оно выцветало до белизны. К вечеру белизна все больше и больше наливалась лиловым, подобно свежим синякам на теле Токе. Наконец, лиловость вспухала глубокой бархатной чернотой с мигающими сквозь дымку алмазами звезд. В отпущенном Токе четырехугольнике помещались только рука Ловца с застывшем в полете петлей Аркама и Волосы Вероники, вечно ускользающей от своего преследователя. Их появление над головами гладиаторов означало, что скоро в казармах зажгут светильники, над плацем разнесется запах тушащихся бобов, и усталые люди соберутся в столовой за усыпляюще обильным, но однообразным ужином.
Мерцающие пряди Волос Вероники все так же загадочно подмигивали Токе, когда он, едва передвигая гудящие ноги, плелся из обшей залы в свою каморку. Он засыпал, как только его голова касалась подушки, вздрагивая во сне всем своим измученным телом, как больное животное. И просыпался среди ночи от жуткого, но тут же ускользающего из памяти кошмара — в глухой темноте, с ясным ощущением пустоты на соседней койке, не заполненной теплом Каева тела и его сонным дыханием. Эта пустота физически давила Токе как будто Кая уже не было среди них, среди живых… Как будто он никогда не вернется, чтобы занять пустующее место. Внутри парня что-то обрывалось, и он лежал остаток ночи без сна, размышляя о той участи, которая ожидала товарища и его самого.
Скавр объявил гладиаторам о своем решении на следующее утро после кровавого инцидента с Буюком. Токе не знал, повлияло ли признание Тача на выбор наказания для Слепого, но поединок с деревянным мечом против стального казался ему немногим лучше перспективы быть отданным в руки жрецов Туота. К этому времени о событиях в ничем ранее не примечательном казарменном сортире теперь знали все заинтересованные стороны, то есть Аркон, Бекмес, Лилия и Вишня, если он, конечно, хоть что-то понял из того запинающегося церруканского, на котором откровенно рассказал обо всем Элиас.
Впрочем, беспокойство о будущем Кая у всех, за исключением, может быть, Токе, очень скоро отошло на задний план. Объявив приговор Слепому, Скавр зачитал список гладиаторов, выставленных на следующие Игры в Минере. Оказалось, что все новобранцы из отряда Яры были записаны на групповую схватку, на жаргоне ветеранов звавшуюся мясорубкой. Новость стала неожиданностью только для новичков. Бывалые бойцы знали, что Большие Игры в честь помолвки принцессы Сеншук, несомненно, будут необычайно зрелищными, а значит, особенно кровавыми: развешанные в городе афиши давно рекламировали «смертельные поединки 200 гладиаторских пар с участием самого Фламмы», и — мелким шрифтом внизу — «групповое сражение между гладиаторами Танцующей школы и школы Ягуара».
Услышав свое имя в Скавровом списке, Токе, как ни странно, ощутил что-то вроде облегчения: все-таки в мире есть справедливость, и ему суждено разделить путь Кая. Если через дюжину дней спаситель Элиаса окажется в Минере, то там будет и он, Токе. Его перемирие с собственной совестью, к несчастью, длилось недолго: до тех пор, пока не прозвучало имя, завершающее список участников мясорубки:
— Слепой.
Думая, что ослышался, Токе переглянулся с Арконом, но на лице того был написан тот же вопрос, что вертелся на языке у него самого. Не может быть! Кай же уже выставлен на поединок, причем с учебным оружием против острого! Словно прочитав их мысли, Скавр продолжал:
— Если Слепой поспешит и покинет арену через Ворота Смерти до мясорубки, его место займет… — мясник помедлил, водя пальцем по листу пергамента. — Философ.
Тут Токе не выдержал:
— Позволь слово, сейджин!
Скавр вскинул глаза от списка, ища источник неожиданного беспокойства. Яра устремился к Горцу, доставая из-за пояса плеть, но Скавр жестом остановил его:
— Позволяю.
— Слепой… Это ведь смертный приговор… Неравный поединок, а потом мясорубка — такого никто не…
— Кого ты защищаешь, Горец? Убийцу?! — раздраженно прервал его Скавр. — Я обещал, что победа вернет Слепому право называться гладиатором. Он вернется в свою семью и вместе с ней выйдет на бой. Или ты хочешь для него особого обращения?
Токе открыл было рот, чтобы возразить, но сильный толчок в бок от стоящего по его левую руку Сынка лишил его нужного для продолжения речи воздуха. Многие гладиаторы, не знавшие истинной причины Каевой выходки, не разделяли желания Горца выступить на защиту нарушителя кодекса и убийцы. Момент был упущен; место Скавра перед строем занял Яра, знакомя новичков с особенностями группового боя.
Чем дальше Токе прислушивался к словам доктора, тем больше росла в нем уверенность, что мясник решил расправиться с Каем наверняка. Если то, что рассказывал о мясорубке Яра, не преувеличение, то вряд ли у самого Токе были большие шансы на выживание. А ведь он, в отличие от Слепого, выйдет на арену свежим, не измотанным предыдущей схваткой и, возможно, страдающим от ран.
Опасность мясорубки заключалась в том, что, если в обычном парном поединке гладиатор сходился только с одним противником, то в групповой схватке он мог быть атакован двумя и более врагами, по очереди или одновременно. Бой длился до полной победы одной из сторон. Это значило, что воины противника должны быть полностью уничтожены или сдаться. В жестокости общей свалки правила гладиаторской чести зачастую бывали забыты, и арбитры, не всегда успевавшие следить за быстрым развитием событий, смотрели на это сквозь пальцы. Теперь Токе стало понятно, почему Скавр послал в мясорубку одних новобранцев: тех, кто знал, каким концом держать меч, но в кого еще не успели много вложить. Погибнет такой — невелика потеря, на невольничьем рынке всегда найдется замена. Выживет, значит, достоин статуса ветерана и затрат на дальнейшее обучение.
В оставшиеся до Игр дни Яра неутомимо гонял свой отряд по плацу, стараясь, насколько это возможно, приблизить их упражнения к условиям Минеры, которую большинство новобранцев никогда в глаза не видели. Чтобы развить реакцию, выносливость и способность отражать многочисленные атаки, доктор заставлял своих бойцов снова и снова проходить «мельницу» — что-то вроде полосы препятствий, где от гладиатора требовалось пересечь учебный двор, преодолевая сопротивление расставленных в трех шагах друг от друга противников. Другой забавой из арсенала Яры была «атака гайенов», когда сразу пять-шесть гладиаторов набрасывались на одного брата одновременно, стараясь сбить его наземь. Вытряхивая из волос и ушей песок каждый раз после этого аттракциона, Токе горячо надеялся, что ему никогда не придется оказаться в подобной ситуации на арене.
