Врубилась, глазки потупила, обещала в следующий раз быть для роженицы родной матерью. Именно так и брякнула!.. Поинтересовался, типа, почему свалила от Свидерского. Выдала фишку, что захотелось, мол, сменить обстановку, надоели одни и те же стены до чертиков. Желание в принципе и ежу понятное. Видать, все Илюхины наезды на нее от досады. Такие крутые сестры вдоль канавы раком не стоят! И в самой канаве не валяются! Таких надо гладить да подкармливать!
30 мая
Вчера приняли еще одни роды. Сложные получились, с кесаревкой. Альбина была — ну прям золото. Родильница от нее сегодня просто кипятком писала. Ах, спасибо вам, ах, я думала умру… Кто ж тебе позволит, дурища! Клиника Марголина — это высший класс, без базара… Счастливый папаша пытался мне сегодня бабки сунуть. Покалякали душевно, но бабок я не взял, сказал, беру только борзыми щенками либо натурой. Поржали с ним: понимает мужик, что развороченный станок у жены — та еще натура!.. Сам не знаю — почему, но при Альбине взять не смог. Когда муж свалил, та сказала — я, типа, умный человек. Глупости, но после этих ее слов мне будто крылышки к лопаткам припаяли. Ангел небесный, да и только, хоть сейчас в райские кущи!
1 июня
Вчера дал Альбине первый выходной. Сам тоже хотел было попрохлаждаться, тяпнуть водочки, разрядить душу. Но почему-то поперся в клинику. Мымра Наташка весь день глазенками щупала. Зря! Твоя фамилия Птицына, бабонька, — ты пролетаешь! Никак не может, сучка синеглазая, смириться, что у нас с нею уже никогда ничего не будет. Давно бы ее за ворота отправил, да администратор она путевый, придраться не к чему. Не судиться же с профсоюзом из-за бабских вздохов и взглядов!..
А вот без Альбины как-то все из рук валилось. Самое смешное, приперлась толстуха Ерошевич, та, что на потустороннем мире помешана. Назначил ей процедуры. Не говорить же, что все ее проблемы от ожирения. Все равно не послушает, просто врача сменит. Когда разбегались, она и говорит:
— Виталий Сергеевич, видела третьего дня вашу новую сестру.
— Ну и как вам она? — говорю. Типа, меня ее мнение оч-ченно интересует. Толстуха любит такое обращение, аж вся колыхаться начинает от удовольствия.
— Не знаю, что она за медсестра, — говорит, — но женщина она ненормальная.
— Это в каком же, — говорю, — смысле?
— Ведьма она, Виталий Сергеевич!
Я, чтобы подзадорить толстуху, и говорю:
— Не может быть, Лариса Владимировна! Ведьм, как известно, не бывает.
— Точно, — говорит, — ведьма. Рыжие и зеленоглазые — все ведьмы. Как одна!.. У меня мать в этом хорошо разбиралась. И сглаз снимала, и порчу… Мне вот, жаль, таланта не передала.
Поржал я над нею. Про себя, ясно дело… Есть же бабы, у которых на почве климакса крыша едет!
Вечером от скуки заскочил в ночной клуб, склеил там одну телочку. Рыженькую. Правда, крашеную… Фигуркой — просто амфора! Бойкая оказалась, сама меня на станок затащила. Лежу я с нею, и глючится мне, будто это Альбина рядом. Но только на нее забрался, все, что стояло, тут же упало. А бабенку-то припекло, трясется, буфера об меня плющит — хоть морковку ей, в натуре, подавай. Зачем, говорит, пошел, коли не можешь? Я тоже торчу: с семнадцати лет ни разу не было, чтобы голованчик мне в деле отказал. Даже литр выжрешь — все равно как юный пионер: всегда готов! Короче, обозвала меня телка козлом, и разбежались мы, как встречные поезда. Ехал домой обломанный, будто наркоша без косячка. И всю ночь Альбина снилась. Что я с нею только не вытворял. Угар угарыч! В натуре, крыша поехала — живую телку (и какую!!!) на юношеские поллюции променять…
Утром ввалился в клинику. И глючится мне, будто в кабинете моем кто-то свечу палил. Кондишн включил, но запах этот полдня у меня на ушах висел.
А так день был обычным. Но в конце дежурства забил Альбине стрелку. Типа, вместе поужинать. Выпить там, потанцевать, то, се… Однако и тут облом нарисовался. Она бы, мол, с удовольствием, да уже кое-кому сегодняшний вечер пообещала. В другой раз, мол, я в полном вашем распоряжении, то, се…
Короче, остаток дня проторчал дома. На ужин — разогретые в микроволновке консервы. Что-то читал, что-то смотрел, а мысли за семью буграми. В конце концов взялся за дневник. Сейчас завалюсь баиньки, и пусть она мне снова приснится.
2 июня
Сегодня я с нею наконец поужинал.
Перечитал сейчас эту фразу и охренел: как бедны наши слова, братаны!
СЕГОДНЯ Я С НЕЮ ПОУЖИНАЛ.
Это надо кричать, а не писать.
Все получилось на полном торче. Кабак — «Околица». На столах — свечи. Отдельный кабинет. Альбинин прикид — коричневый брючный костюм. Оказывается, у нее нет вечернего платья. Завтра же подарю. И ожерельице жемчужное.
Девочка-подросток?! Где были раньше мои гляделки? Это женщина, братаны! С большой буквы — Женщина. Из семи больших букв — ЖЕНЩИНА!!! Такого в моей жизни не было. Выпивка сама в глотку не лезла, только — шампанское. И плясы. Плясы, плясы, плясы… Это я был, в натуре, юнец-подросток. Когда я клал ей руку на талию, меня едва не трясло. Типа, молния в крышу била… Типа, ливер наружу выскакивал…
И когда она продинамила меня после ужина, я воспринял это как должное. Разве можно ложиться в постель после одного вечера! Это счастье, которое надо заслужить. Это наслаждение, которого надо добиться!
Ах какая женщина, какая женщина! И, кажется, она в меня тоже влюбилась!
Прикажи она мне грохнуть кого-нибудь — да хоть шлюху Свидерского! — я бы и глазом не моргнул. Как я завтра с нею буду работать? Смотреть на раздвинутые ляжки других баб? Заглядывать им в розовые вульвы!
Угар, братаны!
3 июня
Обошелся без угара. И смотрел, и раздвигал, и заглядывал. Сегодня Альбина была совсем другая. Просто медсестра-подчиненная. Пока работали. А когда прием завязали, все поехало сначала. Меня едва не колотило. Смотреть на нее — торч! Коснуться руки — отпад! И я повел ее вниз. И попытался раздеть. И тут она сказала:
— Нет, Виталий!
— Почему это? — удивился я.
— Мне нельзя.
— Ага… Просек. А когда будет можно?
— Ну, скажем, через три дня.
Потом она спросила, часто ли умирают новорожденные. Решила, короче, перевести сладкий междусобойчик на профессиональные рельсы.
Я объяснил, что такие случаи нередки. Экологическая обстановка в последние полвека — угар угарыч! Загрязненность тяжелыми металлами, нитраты, диоксин, озоновые дыры, Чернобыль, наконец!.. Мутагенных факторов — легион, и почти все они со знаком минус. Таковы законы матушки-природы. В звериной стае на одного детеныша с плюс-мутацией приходятся сотни со скрытыми болезнями и явными уродствами. То же и у людей. К тому же наша гуманная цивилизация всячески ограничивает естественный отбор. Исход ясен!
— Да ведь ты и сама наверняка это знаешь, — сказал я. — На курсах вам должны были давать.
