Из кустов вышли маленькие темные мужчины и женщины. Они смотрели на него, понемногу приближаясь. Это были протогностики племени Нондаг, волосатые существа, ростом до пояса Лэйнтала Эй. На руках у них было по восемь пальцев, их было почти не видно из-за густой шерсти, покрывающей руки. Лица их напоминали морды ассокинов. Видимо они находились в каком-то родстве с мадис.
Их язык был смесью фырканья, свиста, прищелкивания и совершенно не был похож на олонецкий, хотя несомненно в нем ощущалось его влияние. Они посовещались между собою и наконец решили взять с собой Сына Фреира, так как его личные октавы были хорошими.
За башней возвышалась линия райбаралов. Их толстые стволы были укрыты густыми зарослями. Возле основания одного из деревьев Нондаги спустились под землю, волоча с собою Лэйнтала Эй. Они фыркали, выражая свое недовольство тем, что человек был так тяжел. Голд тоже фыркал, видя, что его хозяин исчезает под землей.
Среди корней огромного дерева было жилище Нондагов. Спали они в гамаках, сплетенных из длинных нитей. Эти сетки предохранили их от родентов, которые тоже жили под землей.
Жизнь их была полностью лимитирована старыми обычаями. По обычаю с самого рождения выбирались короли, которым было суждено править, и воины, призванные защищать королей. Воины воспитывались в жестокости, и под землей нередко разыгрывались битвы и погибали слабейшие. Но короли служили символом любви и дружбы для остального племени. Они как бы сглаживали, смягчали жестокость. Они были хранителями жизни и, следовательно, должны были попытаться сохранить жизнь Лэйнталу Эй. Поэтому его и притащили сюда, хотя он уже был при последнем издыхании.
Одна из женщин стала для Лэйнтала Эй снуктруиксом. Она лежала рядом с ним, ласкала его, гладила, отгоняла от него болезнь. Теперь Лэйнтала Эй терзали видения, маленькие, как мыши, большие, как горы. И когда он пришел в себя, то в темноте обнаружил рядом с собой чужое существо, близкое, как жизнь. Это существо делало все, чтобы спасти его, вернуть ему жизнь. Чувствуя себя призраком, он стал привыкать к новому образу жизни, в которой и ад и рай слились для него в одно целое.
Насколько он смог понять, снуктруикс означало и целитель, и врачеватель души, и тот, кто отгоняет злых духов.
Он лежал в темноте, скрюченный в объятиях болезни, и его существо покидало его тело с потом. Вирус сражался изо всех сил, стараясь протолкнуть юношу сквозь ужасный глаз Шивы. Лэйнтал Эй превратился в долину переплетенных нервов, на которой сражались полчища боли. И все же таинственная снуктруикс была здесь, рядом, и Лэйнтал Эй не чувствовал себя одиноким. Она дарила ему исцеление.
Со временем армии боли отступили. Он уже стал слышать голоса в темноте и понимать, что произошло с ним. В странном языке Нондагов не было слов, означающих пищу, воду, любовь, голод, холод, тепло, ненависть, надежду, отчаяние, боль. Члены племени, не занятые битвами, проводили долгие часы в беседах о Бесконечном. Обыденная жизнь их не была описана словами, потому что она была обыденная. Имело смысл говорить только о том, что важно — о Бесконечном.
Лэйнтал Эй, несмотря на все усилия, так и не смог постичь их язык до такой степени, чтобы понять суть их бесед о Бесконечном. Но все же главную мысль он ухватил: многие поколения спорили о том, должен ли каждый растворить свое существо внутри великого бога темноты Витрама, или же нужно перейти в какое-либо другое состояние.
Диспуты о том, каким должно быть другое состояние, были бесконечными, они не прекращались даже за едой. О том, что они съели Голда, Лэйнтал Эй никогда не узнал. У него аппетит пропал. Рассуждения о другом состоянии протекали сквозь него как вода.
Это другое состояние приравнивалось ко многим, часто неприятным, понятиям, например, свет, битва и тому подобное. Это было проявлением индивидуальности. Индивидуальность противостояла воле Витрама. Но каким-то образом в результате этих споров, переплетающихся между собою как переплетаются корни райбаралов в земле, оказывалось, что даже противостояние воле Витрама означает покорность его воле.
Все это было для Лэйнтала Эй смутным и непонятным, особенно когда в его объятиях лежала маленькая волосатая снуктруикс.
Она умерла не первой. Нондаги умирали спокойно, без жалоб уходя в вечную тьму, растворяясь в ней. Лэйнтал Эй даже не сразу заметил их уход. Он только обратил внимание, что все меньше голосов участвовали в спорах. А затем и снуктруикс застыла в неподвижности. Лэйнтал Эй стиснул ее в объятиях, сам удивляясь тому, что способен испытывать к ней такую привязанность. Нахкри-нондаги по обычаю не сопротивлялись болезни, которую Лэйнтал Эй принес с собой под землю. Болезни и выздоровления не были в обычаях у них.
Снуктруикс умерла. Лэйнтал Эй долго сидел и плакал. Он так никогда и не увидел ее лица. Лишь руки его знали ее тело, подарившее ему свою жизнь.
Споры о Бесконечном подошли к своему концу. Последние фырканья, прищелкивания, свист затихли во мраке. Ничто так и не было решено. Даже смерть показала свою нерешительность. Обращаясь к каждому индивидуально, она поразила всех. Только Витрам мог сказать, доволен он, или нет. Но Витрам, как присуще всем богам, хранил молчание.
Пораженный ужасом, Лэйнтал Эй собрал все силы, чтобы придти в себя. На четвереньках он пополз через трупы своих спасителей, чтобы найти путь наружу. Жуткая величественная тьма подземелья давила на него.
Он говорил себе, как бы стараясь поддержать угаснувшие споры:
— У меня есть своя индивидуальность, что бы там ни говорили мои друзья Нондаги. Я знаю, что я — это я, и я не смогу выбраться отсюда, если не буду самим собой. Значит, мне нужно быть в мире с самим собой. Я не собираюсь вмешиваться в их бесплодный спор, но по крайней мере узнаю, что произойдет со мной. Я принадлежу только себе, и останусь ли я жив, или умру, я буду вести себя в соответствии со своими принципами и желаниями. Мне не стоит искать Аоз Руна. Он мне не хозяин. Я сам себе господин. И вовсе не из-за Ойры я ушел из города, стал изгнанником. Такие решения не могут принимать рабские натуры…
Так он говорил себе, убеждая себя, пока эти слова не потеряли для него всяческий смысл. Путаясь в лабиринте корней, он не находил выхода. Много раз он бросался вперед в надежде увидеть свет, но каждый раз натыкался на новое, еще более плотное сплетение корней, на все новые и новые трупы Нондагов, возле которых уже копошились роденты, пожирая их внутренности.
Пробираясь через одну из широких пещер, Лэйнтал Эй наткнулся на одного из королей. В темноте различие их размеров не играло никакой роли. Король бросился на Лэйнтала Эй, растопырив когти и рыча. Юноша покатился по земле, отбрыкиваясь ногами. Он пытался достать свой кинжал, но это существо рвалось вперед, стараясь добраться до горла. Лэйнтал Эй навалился на него всей тяжестью, но безрезультатно. Удар локтем прямо в лицо слегка умерил ярость короля, но через мгновение тот снова бросился на Лэйнтала Эй. Две фигуры, сплетясь в одну, катались по земле в кромешной тьме в смертельной схватке.
Только что оправившийся после смертельной болезни, Лэйнтал Эй понемногу стал слабеть. Когти царапали его, конец приближался. И вдруг что-то вторглось в это сражение. Дикий крик и щелканье заполнили пещеру. Сознание Лэйнтала Эй уже мутилось и он не сразу понял, что в битву вмешался третий. Один из воинов Нондагов. Воин вонзил ядовитые клыки в короля.
