— Ну вот! Можешь ведь. Обещаю тебе, это красное прогонит все твои печали. А что насчет похода… — Оримедес вдруг обошел его. — Эй, Нестеус, сюда!
К ним подошел молодой полуконь, метнувший мяч в Шандраля. Рядом с ним ехал Мелвин. Оба улыбались, как маленькие мальчики, которые только что удачно подшутили. Волко-эльф небрежно раскачивал мячом на веревке.
— Мы победили? — крикнул им Оримедес.
— Конечно! — У Нестеуса были разбиты губы, бока были в ссадинах и кровоподтеках. — Мелвин перенес мяч за линию.
Воспитанник волков выглядел не лучше кентавра. Ему тоже досталось, что, впрочем, похоже, нисколько ему не мешало.
Олловейн посмотрел на обоих, и ему тоже захотелось быть молодым и свободным. Иметь возможность забыть все беды мира за игрой в мяч — этому можно позавидовать. Тем не менее ночью он не спустит с Мелвина глаз.
Правда
Обилее всегда считала себя весьма терпеливой. Когда же Шандраля наконец уложили в его большом городском доме, она испытала не просто облегчение. Во время транспортировки князь очнулся от обморока и всю дорогу стонал и ругался. Причем его проклятия напугали даже видавших виды кентавров.
— Ты позволишь мне немного осмотреться в твоем доме, князь? Наш главнокомандующий печется о твоей безопасности, а я отвечаю за твое благополучие.
— Об этом позаботится Мадрог! Пошли за моим капитаном кобольдов! Почему его нет здесь?
Ложе князя окружали служанки-кобольдессы в простых платьях цвета морской волны и белых чепчиках. В углах комнаты стояли также несколько стражников, изо всех сил старавшиеся не привлекать внимания хозяина. Очевидно, они опасались, что Шандраль может возложить на них ответственность за несчастный случай.
— Скажи своему Олловейну, что я вижу его насквозь! Это было покушение на мою жизнь, и я этого так не оставлю! У него сгниет кровь! Хоть я и не умею обращаться с мечом, я не беззащитен! Он хотел, чтобы лошадь раздавила меня, этот подлый лизоблюд королевы! Он еще проклянет тот день, когда мы встретились впервые. Так ему и передай!
Обилее глубоко вздохнула, пытаясь оставаться равнодушной.
— Я доложу Олловейну о том, что ты сказал. А теперь позволь удалиться.
Шандраль махнул рукой и вздрогнул от боли.
— Да, убирайся отсюда! Терпеть не могу вас, мерзких льстецов. Прочь… — Он отвесил одной из кобольдесс оплеуху, которая смела ту с его кровати. — Смотрите, что делаете, жалкие черви! Следующую, кто причинит мне боль своими кривыми немытыми пальцами, я прикажу прибить к стене дома! — Он раскинул руки. — Немедленно разрежьте рубашку! А потом позовите настоящего лекаря. Смотрите, никаких шарлатанов в моем доме!
Обилее вышла из комнаты. В принципе, Шандраль не был уродливым мужчиной. Но душа его, похоже, была гнилой насквозь. Теперь открылось его истинное лицо. Какой же кошмар, наверное, быть в числе его слуг… Она доложит о нем Эмерелль. Позор для всех эльфийских князей! Возможно, королева лишит его владений или, по крайней мере, поставит на место?
Обилее вышла в коридор. Стены были отделаны темным деревом. Узкая лестница вела вниз, в холл. Повсюду сновали слуги, но тишина стояла мертвая. Еще в покоях князя Обилее бросилось в глаза, что у всех кобольдов были фетровые тапочки. Слуги двигались бесшумно, и всякий, встречавшийся с эльфийкой, опускал взгляд.
За дверью в комнату Шандраля коридор резко сворачивал. Этот огромный дом был словно создан для того, чтобы прятаться. Если бы Мелвин действительно пришел сюда, он легко сумел бы найти укрытие.
После недолгих колебаний Обилее поднялась этажом выше, вместо того чтобы сбежать по лестнице в холл. Олловейн попросил ее присмотреть за Шандралем, и, что бы она ни думала о князе Аркадии, она выполнит поручение, насколько это возможно. По крайней мере осмотрится в ближайших комнатах.
Когда она зашла за угол, свет изменился. На стенах блестели лампы из темно-синего стекла. Через пару шагов коридор снова поворачивал. Дверей не было. Слева висел тяжелый гобелен, на котором был изображен мрачный скалистый ландшафт. К утесам неслась галера, на корме которой горели красные фонари.
За следующим поворотом коридор оказался завешен тяжелыми черными бархатными шторами. Между ними царила удушающая тьма. Прикосновение ткани показалось эльфийке неприятным. Обилее шла вперед, и ей казалось, что ткань движется сама по себе, будто пытаясь коснуться ее обнаженной кожи. Слуг-кобольдов здесь не было. От ткани исходил тяжелый запах амбры и опиума.
Что-то, покрытое кожей, коснулось губ эльфийки. Она прыгнула вперед, пригнулась, уходя от неизвестного существа. Воительница тяжело дышала. Повернувшись, она предприняла попытку уйти от бархата. Увидеть что-либо было невозможно. Ослепнув, Обилее вынуждена была полагаться только на слух, осязание и обоняние.
Эльфийка подумала, что стоит вернуться, но уже не была уверена в том, в какую сторону идти. Ей вдруг показалось, что она стала пленницей сна. Каждое движение — и девушка натыкалась на препятствие, как будто плыла в густом сиропе.
Вдруг загорелся свет. Неяркий, голубоватый, закрытый толстым стеклом, но он был словно солнце в бархатной темноте. Коридор изменился. Углов не стало. Стены без переходов превращались в потолок. И свет исходил не от масляной лампы. В стену была вставлена большая овальная линза, таращившаяся на воительницу слепым взглядом.
Обилее зажмурилась. Ароматы в бархате… Должно быть, в них подмешали наркотики. Что это за дом такой? Чего Шандраль хочет? До девушки долетали слухи о нем. Якобы он был в числе послушников Алатайи, эльфийки, которая занялась гнусными, черными видами магии. Князь был из волшебников, которые не уважали никакие законы, которых жажда знаний загоняла в самые глубокие пропасти. Может быть, этот коридор — отражение того, что происходит в голове Шандраля? Чего он добивается этой комнатой страхов? Может быть, так выглядит мир, в котором он чувствует себя хорошо?
Пусть Мелвин разделается с ним! На языке Обилее появился горький привкус. Ее органами чувств манипулировали. Постоянно возникало ощущение, что она движется вне тела, как тень. Казалось, пол прогибался под ее шагами, будто вязкая грязь. Но когда эльфийка смотрела под ноги, она видела только темный каменный пол. Здесь нельзя провалиться!
Нужно убираться из этого дома, который так же болен, как и его владелец… Обилее поглядела на мягко покачивающиеся волны темного бархата. Возникло чувство, что ткань ждет ее. С отвращением вспомнилось ее прикосновение. Воительница обнажила меч. Но какой от этого прок?..
Обилее решила идти дальше по коридору. Может быть, удастся найти другой выход…
Она осторожно кралась, то и дело резко поворачиваясь, чтобы наконец увидеть тень. Но мираж постоянно ускользал. Это ведь не могло быть что-то материальное! Порождение ее фантазии под действием наркотических веществ и страха! Запах опиума по-прежнему был повсюду.
Каждый шаг давался Обилее с трудом. Она прислонилась к стене, тяжело переводя дыхание. До ее слуха донесся негромкий голос, напевавший детскую песню. Но слова были искажены. Девушка не могла толком разобрать их. Песня звучала снова и снова. Монотонная, бесчувственная. Словно формула заклинания.
