— Все, что мне нужно, — это чистая повязка.
— Нет, я не могу допустить, чтобы ты сам обрабатывал рану! Я лично позабочусь о ней. Я весьма искусная целительница, если помнишь.
— Я не забыл, из-за чего тебя изгнали, — холодно ответил эльф.
Ганда с любопытством наблюдала за остроухими. Неужели Олловейн когда-то значил что-то для этой разряженной потаскухи? Интересно, как выглядела Сем-ла, прежде чем начала жить десятилетиями, а может быть, и столетиями как человеческая женщина? Может быть, изгнание сюда — все же более суровое наказание, чем она предполагала изначально?
— Я настаиваю на том, чтобы вы отдохнули с дороги.
— К сожалению, мы будем вынуждены отказаться от твоего гостеприимства, — ответил Олловейн с почти невежливой решительностью. — Наше дело в библиотеке не терпит отлагательства.
Если его холодные слова и задели Сем-ла, то она виду не подала.
— Не будь глупцом, Олловейн. Ты ведь знаешь, я хорошая целительница, и это не займет много времени. Не отказывайся.
Мастер меча колебался еще некоторое время, затем кивнул.
Ганда отметила, что Сем-ла не удостоила ее даже взглядом. Лутинка привыкла к тому, что благородные эльфы относились к ней словно к пустому месту. Она молча наблюдала за тем, как привратник по повелению своей госпожи принес миску воды и ящичек, в котором обнаружились несколько пугающего вида ножей и другие хирургические принадлежности.
Целительница проворно разрезала накидку Олловейна и промокнула рану. Ганда увидела, что порез оказался глубже, чем утверждал мастер меча. Почему этот глупец так задается? В чувствах лутинки уравновешивались ярость и сочувствие. Танцующий Клинок ни мгновения не колебался, когда рискнул ради нее жизнью. К презрению или, в лучшем случае, высокомерию, с которым большинство детей альвов относились к ее народу, Ганда давным-давно привыкла. Поэтому поступок эльфа испугал ее. Белый рыцарь мог умереть! Ни один остроухий не приносил свою жизнь в жертву ради лутинки, за исключением случаев, когда ему не терпелось повстречаться со смертью. Может быть, в этом тайна Олловейна? Нет, она никак не могла понять его…
Сем-ла положила на рану мастера меча левую руку — руку сердца. Лисьехвостая знала, как плетут целительные заклинания, хотя никогда не училась этому. Нужно было быть очень самоотверженной, чтобы стать целительницей. Лечить означало разделить боль раненого, создав магическую связь с ним.
Губы хозяйки дома дрожали. Она негромко застонала.
Сем-ла не была похожа на самоотверженную женщину. Как она сумела овладеть этой ветвью волшебства? «Чем больше узнаешь эльфов, тем непонятнее они становятся», — думала Ганда.
Когда Сем-ла отняла руку, рана исчезла. Никакой корки, даже крохотного белого шрама не осталось.
Эльф ощупал бок.
— Благодарю и сожалею, что причинил тебе боль.
— Сюда так редко приходит кто-то из наших и находит время провести здесь пару часов, что я рада тому, что могу разделить хотя бы боль с кем-то из эльфов, если не осталось ничего другого, что можно было бы разделить.
Олловейн встал и набросил плащ поверх разрезанного рукава.
— Тебя не затруднит провести нас со спутницей к звезде альвов, которая укрыта в твоем доме?
— Как пожелаешь. — Если Сем-ла и была разочарована или рассержена, то великолепно умела скрывать свои чувства.
Она дважды громко хлопнула в ладоши, и рядом с серебряным фонтаном открылась потайная дверца. По лестнице они спустились глубоко в подвал с крутым сводом. Пол здесь был выложен роскошной мозаикой, изображавшей ярко-красное заходящее солнце. Семь журавлей разлетались от него во все стороны света. Сквозь каменный пол Ганда почувствовала магическую силу. В солнечном шаре на полу встречались семь троп альвов, образуя большую звезду.
Лутинка присела, коснулась руками пола, вбирая в себя живую силу паутины. Перед закрытыми глазами заплясали разноцветные змеи. Лишь миг, и Ганда нашла путь, ведущий из мира людей. Мысленно она позволила тропе налиться силой, прежде чем посреди подвала поднялись широкие врата, сотканные из света.
Лисьехвостая гордо обернулась к эльфам. Во время плетения заклинания она слишком сильно сосредотачивалась, чтобы слышать, о чем они говорили.
—.. тем не менее я попрошу. Может быть, она все же пересмотрит приговор.
— Ты ведь знаешь ее, Олловейн. Как я слышала, она прогнала даже свою любимую подругу, Нороэлль. Изгнала и обрекла на одиночество в Расколотом мире. Какая у меня может быть надежда? Я никогда не была особенно близка к королеве.
— В решениях Эмерелль кроется непостижимая мудрость, — сказал мастер меча.
«Пустая эльфийская болтовня, — подумала Ганда. — Этой фразой можно извинить все, что угодно».
— Можем идти.
Даже сейчас Сем-ла не взглянула в сторону лутинки. Она обняла Олловейна и отступила.
Бок о бок с мастером меча Ганда вошла во врата. Всего лишь один-единственный шаг перенес их в другой мир. Лисьемордая боялась библиотеки, хотя не признавалась в этом ни Олловейну, ни Эмерелль. Судя по всему, что она узнала, это был огромный комплекс с комнатами, наполненными книгами, выбитый в сердце огромного обломка скалы. И эта скала плыла сквозь Ничто. Она была одной из частей Расколотого мира. Во всей библиотеке не было ни единого окна.
Ладошки Ганды стали влажными, когда она прошла под светящуюся арку. В лицо ударил затхлый, несвежий воздух.
В темноте горели одинокие масляные лампы. Ворота, открывшиеся, когда они прибыли, освещали большой зал теплым янтарным светом. Сотни конторок были выставлены вокруг выложенного мозаикой круга, в который привела путников светящаяся тропа. Узор был проще того, который они видели в доме Сем-ла. Простой геометрический орнамент складывался в круг. Спирали, запутавшиеся друг в друге…
Врата за ними закрылись. И тут же темнота стала снова завоевывать большую комнату. Ганда была поражена. Она ожидала другого. Чего-то более внушительного. Значит, это и есть место, где можно найти ответы на все вопросы, если знать, где искать. Довольно пыльное место.
Какой-то звук заставил ее обернуться. Свет врат померк окончательно. Вдалеке кто-то поднял одну из немногих масляных ламп. Слишком высоко поднял. Лутинка краем глаза увидела, как Олловейн положил ладонь на рукоять меча.
— Что бы ни произошло, Ганда, ты остаешься позади меня.
Новый король
Ледяной холод терзал лицо Сканги, когда она взбиралась на невысокий холм. Здесь было место, с которого начались все беды, — звезда альвов, через которую Бранбарт хотел повести войско в Сердце Страны. Шаманка почувствовала пульсацию силовых линий, пересекавшихся здесь. Их осталось лишь шесть.
На равнине собирались воины. Они образовывали отдельные группы. Не прошло и половины дня после смерти короля, как среди оставшихся в живых герцогов начался спор за власть. Все они знали, что душа, пропавшая в Ничто, никогда не родится снова. А значит, королевская линия угасла. Теперь лишь сила решит вопрос, кому в будущем править троллями. Сканга видела, что так будет, поэтому и спешила с возвращением. Несмотря на страх перед ингиз, она снова вошла в паутину, чтобы вернуться сюда.
