Игорь слушал, а Иштархаддон говорил и говорил, все более распаляясь от самовосхваления. Игорю давно уже надоело бесконечное перечисление тысяч убитых и искалеченных, но он боялся перебить Иштархаддона. Непонятно ему было - какой смысл был в этих невероятно жестоких побоищах, если в них не захватывали ни города, ни сокровища, а только лишь убивали, убивали и убивали. Даже большую часть пленников не уводили в рабство, как логично было бы предположить, а уничтожали на месте или калечили так, что вскоре они были обречены умереть. И самое главное: каким образом все эти огромные армии перемещались с острова на остров, если ни ногой не могли ступить в океан? По воздуху летали? Изобрели какие-нибудь дирижабли?
Игорь фыркнул, представив, как греческие гоплиты в золотых шлемах, с круглыми щитами и с короткими мечами, десантируются при помощи парашютов. Игорь коротко хохотнул, забывшись, и тут же получил затрещину от новоявленного братца.
– Уж не надо мной ли ты смеешься? - зловеще поинтересовался Хадди.
– Нет, нет, конечно, - торопливо сказал Игорь. - Прости меня, брат Иштархаддон. Ты - великий воин, и я преклоняюсь перед твоими подвигами.
– Так-то лучше. - Хадди поднялся на ноги. - Пойдем, брат Шулманашар. Нам предстоит длинный путь. И не забудь, что отныне ты нем.
Игорь молча кивнул.
* * *
Сразу за рощицей начались бесконечные поля, засеянные ячменем, реже - пшеницей и горохом. Видимо, на этом острове собирали несколько урожаев в год, потому что на одних участках пахали и сеяли, другие поля были ещё зелеными - колосья не набрали здесь силу, на некоторых же местах уже жали зрелый ячмень и увязывали его в снопы.
Грунтовая дорога, по которой шли Хадди и Игорь, была неширокой - по ней не проехала бы даже повозка. Иштархаддон, к счастью, шел медленнее - наверное, высокое положение Благородного не позволяло ему торопиться на виду у людей низкого происхождения. Игорь уже притерпелся к новым сапогам, а необычное зрелище примитивных сельскохозяйственных работ отвлекало его от жары. Стены Ашшура вырастали далеко на горизонте, и он надеялся, что через пару часов они все же доберутся до города.
– Почему мы все время идем пешком? - тихо спросил он, когда они отошли достаточно далеко от очередной группы рабов и мушкенов. - Ты же богатый и знатный человек. Тебе нужно ездить на лошади.
– У меня есть целых четыре лошади, причем две из них персидские, и хорошая боевая колесница, изукрашенная пластинами из меди и золота, - надменно ответил Хадди. - Только к чему мне гонять драгоценных лошадей, надобных для войны, из-за нескольких жалких часов пути? Вместо лошадей я мог бы взять паланкин с рабами - это намного дешевле. Сменяясь, рабы пробежали бы этот путь вдвое быстрее и донесли бы нас с тобой до города. Но мы же с тобой - воины. Не пристало нам ездить на носилках, как нежным женам и дочерям людей. Поэтому иди и не ропщи, Шулманашар.
Игорь уже не роптал. Видел он, что делают в Ашшуре с непокорными и с теми, кто показался хоть в чем-то непокорным. На его глазах надсмотрщики-мушкены избивали рабынь до крови кнутами из кожи - такой грубой, что каждый удар едва не вырывал из тела куски мяса. Рабы - голые, изможденные - были почти исключительно женщинами. На коже их, темной от загара и несмываемой грязи, отпечатались множественные розовые рубцы. Некоторые из женщин были беременны, но трудились наравне со всеми, выполняя работу, которая показалась бы непосильной и для многих мужчин. Рабыни волокли тяжелые плуги, впрягаясь в них по трое, мотыжили землю, бегом, понукаемые бичами надсмотрщиков, грузили снопы на тележки, и они же тащили эти тележки. Никаких тягловых животных не наблюдалось. Игорь вспомнил, что в Древней Ассирии вдоволь было и ослов, и лошадей, и быков.
– Можно спросить? - прошептал он.
– Спрашивай.
– У вас что, не пашут на лошадях или быках?
– Нет, - отрезал Иштархаддон. - Я как-то раз видел по телевизору в вашем Диком царстве, как пашут на быках. У нас такого быть не может. Бык - это священное животное, любимый зверь Ашшура, и пахать на нем - святотатство, о коем и помыслить нельзя. Во всем Ашшуре лишь тридцать больших быков, и наш остров с трудом прокормил бы больше. Каждый год на праздниках Ашшура приносят в жертву трех черных быков с широко расставленными рогами и каждый год добавляют трех молодых бычков в стойло храма Ашшура Непобедимого. А пахать на лошадях? Лошадь - это роскошь, лишь немногие могут позволить себе содержать лошадей. Рабы же не стоят почти ничего. Они размножаются быстрее, чем умирают. В своих походах мы не берем в плен варду - этот грязный, никчемный скот. Наши воины убивают их прямо на месте, и то только в том случае, если они лезут под руку и мешают воевать;
– Почему почти все варду - женщины?
– Потому что почти все мушкены - мужчины! - рявкнул Хадди на чистом русском языке. - Все, заткнись, Шулманашар. Людей становится все больше, и чужих ушей - тоже. Захлопни свою пасть - откроешь её только тогда, когда я тебе об этом скажу!
Дорога становилась все шире, то и дело попадались телеги с зерном, влекомые к городу: на каждой такой телеге сверху восседал возница-мушкен в бронзовом ожерелье, щелкал кнутом, подгоняя своих тягловых рабынь. Некоторые из женщин выбивались из сил - Игорю довелось увидеть, как девушка-подросток упала на дорогу. Повозка остановилась, мушкен спрыгнул на землю, крикнул грозно, бич щелкнул в воздухе и оставил на спине рабыни кровавую полосу. Девушка ожила на мгновение, слабо шевельнула ногами и снова застыла неподвижно. Возница неожиданно бросился к Иштархаддону, проходящему мимо, упал на колени и опустил лицо до самой земли.
– О, господа военачальники, - проговорил он. - Рабыня умирает. Не желаете ли вы по обычаю принести её кровь в жертву Ашшуру великому, Богу Богов?
Игорю показалось, что лицо Хадди неприязненно перекосилось при упоминании имени бога Ашшура.
– Нет, - сказал Иштархаддон. - Мы не воспользуемся правом дорожной крови. Поступи с этой рабыней как должно, слуга, и да приумножатся богатства твоего хозяина.
Они пошли дальше. Игорь, мучимый любопытством, оглянулся, хотя и знал, что делать этого ему не полагается. Он увидел, как возница, стоя на коленях, перерезает девушке горло бронзовым ножом. Лучше бы он не оглядывался…
Рабыни, судя по всему, умирали здесь во множестве, и никто не считал их смерть чем-то из ряда вон выходящим. Через некоторое время Игорь со своим спутником догнал телегу, в которой лежал десяток голых женских тел с перерезанными глотками. Тучи зеленых мух вились над трупами, начинающими уже распухать на жаре. Игорь отвернулся, голова его закружилась, он чувствовал, что готов упасть в обморок. Иштархаддон не повел и бровью.
Игорь не мог задавать вопросов, но скоро он и сам узнал, откуда взялись мертвые тела в телеге. Через каждые несколько километров справа от дороги торчали каменные обелиски, увенчанные головой быка. И к подножию этих мрачных столбов, сплошь покрытых клинописными знаками, в сидячем положении были прислонены тела горемык-женщин, загнанных до смерти непосильной работой и прирезанных в честь грозного бога. Их-то и собирала труповозка. Похоже, в ассирийском царстве господствовал порядок во всем - начиная от выращивания злаков и кончая централизованным сбором умерших. Последнее было немаловажным в условиях жаркого климата и высокой смертности, но не могло не ужасать Игоря Маслова, выросшего и воспитанного в цивилизованном мире.
