Септио прочел записку из-за моего плеча.
— Мы спасаем и ее, и тебя от худших ран, — сказал он.
— Ваша забота проливает бальзам на мое сердце.
Я не могла сидеть сложа руки, зная, что моя подруга страдает. Поэтому мы занялись бесплодным делом: бросились искать Трактирщика в квартале пивоваров.
Мы обежали все пивоварни и все погрузочные площадки в округе. Время от времени, проходя мимо таверны, я заглядывала туда. Не знаю, где был Трактирщик, но мы не могли его обнаружить.
Беспокойство мое росло. Примерно за час до полудня Септио дернул меня за локоть:
— Смотри! Это не он?
На той стороне улицы Голлимоб стоял пардайн. Он не был Трактирщиком, но я знала, что пардайны довольно немногочисленны. Возможно, незнакомый пардайн даст мне то, что я так отчаянно ищу. Я бросилась к нему, жалея, что не знаю ни слова на его языке.
Должно быть, он догадался, что я преследую его, потому что обернулся, не дожидаясь, пока я подойду к нему вплотную. Я замерла на месте.
До сих пор, кроме Танцовщицы, я была знакома лишь еще с одним пардайном. Я знала, что пардайны в Медных Холмах носят свободные блузы или рубахи в петрейском стиле с прорезями для хвостов. На ноги они надевали сандалии. Пардайны, которых можно было увидеть в общественных местах, всегда были хорошо причесаны и умыты; казалось, им хотелось в городе людей сходить за людей.
Стоящий передо мной пардайн был совсем другой.
Ростом он был даже выше Трактирщика и очень широк в груди. Его поза напомнила мне поджарого бродячего кота, который вышел на охоту. На нем не было рубахи, а на поясе — меча, только мешочек, сплетенный из каких-то жестких листьев. Мех у него на груди был заплетен сложными узорами — квадратиками, шестиугольниками — и сколот странными заколками. Присмотревшись, я с ужасом поняла, что его «заколки» — костяшки пальцев! Под мехом угадывалась развитая мускулатура. Я заметила и многочисленные шрамы.
Глаза у него тоже были кошачьи — цвета жидкого золота, тогда как у Танцовщицы они были как вода, текущая в летний день. Уши у незнакомца тоже были больше, чем у Танцовщицы, и с зазубренными краями, как если бы их порвали в драке.
Он протянул мне руку с выпущенными когтями. На ладони у него лежал смятый цветок. Сначала я подумала, что богиня Лилия снова подает мне знак, но незнакомец протягивал мне орхидею — наверное, цветок его родины.
Мы молча разглядывали друг друга. Если Танцовщица словно летала по улицам Медных Холмов, от этого пардайна хотелось убежать. Почти все прохожие провожали его взглядами, но никто не смел посмотреть ему в глаза.
— Он с Синих гор, — тихо сказал Септио. — С высокогорья, там они живут еще по старинке. Такие редко заходят в города людей.
Пардайн ответил на языке Танцовщицы, которого я не знала. Поэтому я ответила по-петрейски, надеясь, что он меня поймет.
— Мне срочно нужен целитель из вашего народа, — медленно сказала я, отчетливо выговаривая слова. — Жизнь Танцовщицы висит на волоске, она на краю гибели. Можешь ли ты оказать ей помощь? Знаешь ли тех, кто может?
Незнакомый пардайн смотрел на меня без всякого выражения. Я подумала: «Все равно что разговаривать с волом».
— Танцовщица входит во Временный совет?
Я не смогла сдержать изумления. Хотя пардайн говорил с сильным акцентом, все слова он произносил совершенно правильно.
— Да.
— Ходили слухи, что она уплыла за море.
— Она вернулась. Сейчас ей очень больно; возможно, она умирает.
— Ну и что? Все мы когда-нибудь умрем. — Он вдруг раскрыл пасть — я поняла, что он улыбается, хотя немногочисленные прохожие вдруг бросились бежать. — Где она сейчас?
— В Алгефисическом храме, — ответил Септио.
— Покажи мне его!
Я разрывалась пополам. Мне хотелось последовать за ним, хоть одним глазком взглянуть на подругу, умолить отца Примуса показать мне ее хотя бы издали. С другой стороны, я должна была найти Трактирщика и рассказать о том, что случилось с Танцовщицей, ее соплеменникам.
— Ты пойдешь с этим священником? — спросила я.
— О, я обожаю священников! — промурлыкал пардайн и ткнул когтем в костяшки на груди. — Самых сладких постоянно ношу с собой!
— Отведи его в храм, — велела я Септио. — Как только я разыщу Трактирщика, я приду на Текстильную биржу на Песчаной улице. Когда покончишь с делами, найди меня там. — Я ткнула его пальцем в бок. — И не забудь рассказать мне о ней, если ценишь мою добрую волю и рассчитываешь на мою поддержку!
Септио кивнул и поднял взгляд на пардайна.
— Я Чистильщик, — сказал огромный коточеловек и снова раскрыл пасть, выставляя клыки.
Я радовалась, что мне не нужно идти с ними. Впоследствии мы с Чистильщиком почти подружились. Его лукавство и неразборчивость в средствах пришлись мне по душе с первой встречи, но в тот миг я была очень рассеяна и не уделила его словам должного внимания. Его дружба подобна дружбе огня с человеком; такой друг охотно приготовит жаркое, а потом еще охотнее сожжет дом дотла.
Если бы не его доброжелательность, Чистильщик с легкостью стал бы грозой всего города.
* * *
Как часто бывает, я нашла Трактирщика там, где ему было и место — в его таверне. Увидела его, когда в двадцатый раз заглянула в дверь. Трактирщик задумчиво перечитывал мою записку.
— Наконец-то ты вернулся! — закричала я. — Нам нужен целитель! То есть… был нужен. Я сама кое-кого нашла.
— Рад, что ты нашла помощь, — вкрадчиво ответил Трактирщик. — Я, конечно, поищу самого лучшего целителя, но скажи, кого ты к ней послала?
— Одного здоровяка из ваших по имени Чистильщик.
Трактирщик прижал уши — так же поступала во время наших ссор Танцовщица.
— Ты отправила Чистильщика… в человеческий храм?!
Услышав его голос, я сразу вспомнила костяшки, вплетенные в мех на груди огромного пардайна. Не то чтобы я высоко ценила отца Примуса и его шайку, но я не хотела нести смерть и разрушения даже в храм Чернокрова.
— Я плохо поступила?
— Не знаю. — Трактирщик, похоже, не знал, что ему делать — тревожиться или радоваться. — За одно ручаюсь: тамошние священники запомнят сегодняшний день надолго! — Он свернул мою записку. — Какого рода полученные ею раны?
— Она сильно пострадала в поединке с посланцем бога Чернокрова. Затем посланец куда-то утащил ее… Боюсь, раны у нее не только телесные. Ее уволокли в самые глубины Алгефисического храма и, возможно, повредили путь ее души!
Трактирщик нахмурился:
— Я найду целителя и еще нескольких наших сородичей, и мы вместе придем ей на помощь. Ты с нами?
— Нет, — нехотя ответила я. — Я должна предстать перед Временным советом; такое условие поставили мне священники. Иначе они не освободят Танцовщицу. Если я вместе с вами вернусь в храм, они подумают, что я нарушила наш договор.
