— Да. Ты не назвала мне свое имя и мое не спросила.
Хозяйка улыбнулась:
— Твое имя спрашивать не обязательно. На Каменном Берегу не может быть второй девушки с такой яркой внешностью. Мое же имя не имеет значения.
Я думала над ее словами, пока сон не сморил меня.
Бодрая, хотя и слабая, я попросила Коринтию Анастасию принести мне деревяшку размером с хороший окорок.
— И нож для строгания.
— Мама запрещает мне трогать большие ножи.
— Скажи маме, что это для меня!
Девочка где-то ходила довольно долго. Наконец она вернулась с куском мягкой древесины и подходящего размера ножом.
Я приступила к резьбе. Работая руками, я отвлекалась от собственных мыслей.
Работа отняла у меня два дня; я трудилась с восхода до заката. В конце концов я вырезала грубый деревянный колокольчик, похожий на тот, что висел на шее буйвола Стойкого. Из стружки я сплела веревки, на которые подвесила два язычка по обе стороны чашки. У моего колокольчика голос получился совсем другой, чем у папиного буйвола, и все же его цоканье напоминало детство и успокаивало меня.
Через день я смогла встать из кровати и прогуляться по саду. Коринтия Анастасия ходила за мной по пятам с равнодушным видом, грызя зеленое яблоко.
— Мне нужно в Медные Холмы, — снова сказала ей я.
— Медные Холмы южнее.
— Знаю, — ответила я, стараясь не раздражаться. — Я хочу сказать, что мне пора уходить.
— Мама не держит тебя в заточении.
— Позволь, я объясню по-другому. — Я с трудом удержалась от того, чтобы не схватить девчонку за ее кудряшки и не встряхнуть хорошенько. — Пожалуйста, передай маме, что очень скоро я поговорю с ней о своем уходе.
— Хорошо. — Улыбнувшись, Коринтия Анастасия бросила огрызок на землю. — Тебе надо было только попросить!
После прогулки я немного ослабела, и все же не стала ложиться, а села на стул, стоящий у круглого стола. Сейчас не время валяться в постели. Достаточно вспомнить, кто бродит вокруг!
Скоро в домик вошла мать Коринтии Анастасии. На ней было превосходно сшитое платье из темно-зеленого выцветшего бархата. Она поставила на стол передо мной какой-то узелок:
— Скоро тебе это понадобится.
Я потянула за материю. Оказывается, она завернула свое приношение в скатерть изнанкой наружу. На лицевой стороне я увидела вышитый узор из листьев. Я очень обрадовалась, обнаружив в узле свой выстиранный и аккуратно заштопанный черный костюм.
— Спасибо! — воскликнула я, поднимая на нее глаза. — Спасибо!
— Мне помогали, — сухо ответила она. — Еще кое-кто в наших горах хочет тебя поторопить.
Значит, я могу и не торопиться? Интересно, с кем она обо мне говорила? Впрочем, ответа я не ожидала, поэтому не стала спрашивать, а развернула костюм.
Его не просто заштопали, а искусно починили. Починили и сапоги: сменили стертые каблуки и подошвы. Я провела пальцами по безукоризненным швам и подняла глаза на мать Коринтии Анастасии:
— Благодарю тех, кто потрудился для меня!
— Имен лучше не называть.
Имя ее дочери я знала, но ребенок — другое дело.
— Понимаю. Можно мне в последний раз переночевать у тебя?
Что-то в ее голосе снова изменилось.
— Конечно, девочка моя. Сегодня вечером мы сытно поужинаем. Устроим прощальный пир.
— Если хочешь, я его приготовлю, — смущенно предложила я.
Хозяйка рассмеялась:
— Любая женщина, выросшая в доме Управляющего, может накормить королей и знатных вельмож! Пока ты выздоравливала, я кормила тебя простой похлебкой и вареной куропаткой. Буду рада, если ты поколдуешь у плиты вместе со мной.
Остаток дня мы дружно готовили. Отдельной кухни в домике не было, только очаг с крючками для кастрюль и горшков. На стене висела небольшая металлическая полка, куда можно было отставить горшок с тестом. Запасов у хозяйки оказалось больше, чем я ожидала. Особенно меня порадовали многочисленные пряности и специи. Мы много раз посылали за ними Коринтию Анастасию. Девочка охотно приносила требуемое, с наслаждением вдыхая вкусные запахи.
Я потушила кролика с яблоками под крышкой из теста. Нарвала в огороде салата-латука; сделала медовую морковь, подогрела вино со специями. Я бы угостила хозяйку и ее дочь селистанскими блюдами, но в их домике не было нужных пряностей.
Я была счастлива так, как может быть счастлив человек. Гораздо больше, чем убивать, мне нравится кормить людей. Мне хочется когда-нибудь открыть харчевню в Медных Холмах, где будут подавать селистанские блюда… Еще больше хочется открыть в Калимпуре харчевню северной кухни. Сколько радости в простых земных мечтах!
Вечером стало прохладно. Мы с хозяйкой тем не менее вышли в сад и, набросив на плечи одеяло, сели рядом на скамью. Ко мне прижималось ее теплое бедро. Сытая и довольная, я без труда представила ее своей подругой или возлюбленной. Рядом с ней было так спокойно и хорошо, что я не сразу вспомнила об отсутствии ножа.
Потом я все же вспомнила.
— Я ухожу завтра, — сказала я.
— Береги себя в пути.
Почему-то я немного расстроилась — наверное, все же надеялась, что хозяйка станет меня отговаривать.
— Спасибо, что приютила меня.
— Я ведь сразу поняла, кто ты такая. — Она помолчала, очевидно подбирая нужные слова. — Даже… у нас в горах о тебе… ходят разные слухи. Особенно в наших горах. — Она смерила меня многозначительным, неспешным взглядом. — Ты знаешь, что здесь за место?
— Нет.
— Когда Медные Холмы были царством — задолго до Амфорных войн, охвативших весь Каменный Берег, — самых знатных умерших по обычаю хоронили вдали от городских стен. Наверное, хотели, чтобы они спокойно нашли дорогу в иной мир.
Амфорные войны?! Они ведь в глубокой древности! Я о них даже не читала… Династия правителей Медных Холмов зародилась не менее тысячи лет назад, значит, все остальные царства существовали гораздо раньше. Подумав об Управляющем, я сказала:
— Наверное, тем самым горожане и себя охраняли от духов.
— Ты не ошибаешься. Среди наших холмов есть давно забытые могилы. Но их обитатели не забыли ни самих себя, ни своего города.
— Ты — колдунья-некромант?
— Нет, нет. — Она улыбнулась. — Я разговариваю с мертвыми — я не призываю их и не подчиняю их своей воле. Наверное, меня можно назвать «разговаривающая с мертвыми».
— Ты владеешь такой силой, но живешь в крошечном домике…
Презрительно фыркнув, она ответила:
— Мертвых почему-то считают мудрыми. Откуда взяться мудрости после смерти, раз ее не было при жизни?
