Ступеньки не доходили до дна локтей на восемь или десять; пришлось прыгать. Танцовщица помогла мне не упасть. Почувствовав под ногами дно, я задрала голову и увидела вдали круг звезд и молодой месяц. Он словно перевернулся, закрыл собой все ночное небо, оставив видимым лишь один звездный диск.
Где-то журчала вода. Запах плесени сменился запахом влажного камня и гниения. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что ничего не вижу.
— Ты можешь, сама того не ведая, провалиться в яму. — И голос Танцовщицы донесся совсем не с того места, где она, по моим расчетам, должна была находиться. Я вздрогнула от неожиданности. — Здесь, внизу, кое-кто живет. В основном отвратительные твари. — Танцовщица снова переместилась, и я снова ничего не заметила. Она двигалась совершенно бесшумно. Ее коварство заставило меня понять, насколько я завишу от собственных глаз.
— Света здесь нет, кроме того, что ты принесешь с собой. — Тут мне показалось, что я услышала, как ее нога шлепнула по камню. — Закрой глаза и повернись кругом! — Она положила руки мне на плечи и развернула. Как ни странно, когда я закрыла глаза, стало хуже. Как будто равновесие отчасти зависело от зрения — пусть даже и в кромешной тьме.
Танцовщица еще несколько раз повернула меня кругом и, наконец, велела остановиться.
— Ну-ка, шагни!
Я попробовала сделать шаг и тут же упала, едва не вскрикнув от удивления и боли. Я с силой ударилась об осклизлый камень; мне показалось, будто я вывихнула колено.
Под рукой что-то извивалось. Я невольно вскрикнула; сердце забилось чаще.
— Нравится тебе здесь? — спросила Танцовщица откуда-то сверху. Ее дыхание было горячим; мне показалось, будто я вижу тусклое мерцание в том месте, где находятся ее глаза.
— Д-да… — Я держалась за свой страх, прижимая его к себе, как прижимала к себе гнев и печаль, живя на Гранатовом дворе. Здесь, внизу, я была свободна — так же свободна, как под звездным небом на крышах. Когда я научусь ориентироваться здесь и определять расстояние, будет еще лучше… Если госпожа Тирей узнает, что я спускалась под землю, она убьет меня на месте или сразу продаст.
Спуск под землю стал для меня страшным опытом. Если бы Танцовщица не держала меня за руку, я бы не смогла никуда идти. Стен не было, кроме сводов туннелей. Оказывается, под ногами моих тюремщиков раскинулась громадная клетка размером с целый город.
— Да, — повторила я, — мне здесь нравится.
— Хорошо, — ответила Танцовщица. — Но и о страхе не забывай. Он сохранит тебе жизнь здесь, внизу.
«Страх не сохранит мне жизнь, — подумала я. — Мне хранит жизнь мысль о том, что я должна вернуть долг».
— Вот, возьми! — Танцовщица протянула мне ленту из черной материи.
Через девять дней после первого похода в подземелье, холодной, промозглой ночью мы вышли во двор. Мне не терпелось снова очутиться внизу.
— Зачем?
— Завяжи глаза.
Началась старая игра. То же самое я часто проделывала с госпожой Тирей. Я сложила материю втрое и повязала так, чтобы полностью закрыть глаза. Хотя я еще ничего не знала, мы готовились к одному из самых ценных уроков.
— Медленно дойди отсюда до лошадиного стойла. — Она крепче сжала мне предплечье — так, что когти впились в кожу. — Только помни: медленно!
Танцовщица развернула меня лицом к дальней стене двора и отпустила. Я уверенно шагнула вперед — и тут же ударилась голенью о низкую ограду вокруг гранатового дерева. Споткнувшись, я полетела вперед и врезалась в дерево, оцарапав ладони о шершавую кору. Теперь у меня болела не только нога, но и плечо. Подавив рвущийся из горла крик, я, запинаясь, пробормотала:
— Зачем ты меня развернула?
Я не скрывала упрека; мне казалось, что она меня предала.
— Ничего подобного, — возразила Танцовщица, — ты повернулась сама. Я только направила тебя не в ту сторону.
— Так несправедливо!
Голос ее зашипел совсем близко от моего уха, как там, в подземелье:
— А весь мир устроен справедливо?
— Н-нет…
— Тогда почему я должна быть справедливой? Ты прожила здесь больше трех лет. Во дворе тебе знаком каждый камень. Зачем тебе здесь моя помощь?
Я замахала руками, показывая, чтобы она отошла, и застыла на месте.
Ее дыхание стало почти бесшумным; я лишь ощущала легчайшее дуновение воздуха. По-прежнему не двигаясь с места, я вытянула руки вперед и стала прислушиваться.
Было тихо — в доме Управляющего всегда тихо. Но в большом городе, да и везде, где живут люди, никогда не бывает полной тишины.
Дома, когда я была еще совсем маленькая, в костре потрескивал огонь, даже после того, как гасло пламя и оставались одни угли. От запаха пепла щипало глаза. Стойкий фыркал в своем стойле; всю ночь у него бурчало в животе. Под деревьями тявкали лисицы. Ночные птицы охотились и пели свои охотничьи песни.
На «Беге фортуны» волны то и дело плескали в борт. Под палубой ворчал паровой котел. Даже среди ночи матросы несли вахту; кто-то бежал по палубе, сворачивал канат или измерял глубину.
Здесь тишину нарушало тихое потрескивание огня в доме. С улиц за стенами поместья также доносился шум. Ветер по-разному свистел, огибая высокие, гладкие внутренние стены, ветви гранатового дерева или крышу, выложенную листьями меди.
После того как я сосредоточилась и прислушалась, мне показалось, что даже Танцовщица дышит слишком громко.
Какое-то время я слушала дерево; пусть его влажная кора подскажет, где я нахожусь. От дерева я повернулась в ту сторону, откуда доносилось легчайшее эхо ветерка у внутренней стены. Затем я сделала маленький шажок, нащупала небольшую горку камней, насыпанную рядом с земляной оградкой вокруг гранатового дерева. Еще один шажок — и поверхность стала более ровной. За спиной я слышала смутные отголоски уличного шума. Стена впереди. Я осторожно пошла к ней, раскинув руки в стороны для равновесия. Я заранее группировалась, готовясь упасть, если наткнусь на камень или подножку Танцовщицы — она часто так поступала.
Насчитав двадцать два шага, я коснулась ладонью внутренней стены. А ведь я заранее знала, знала, что она будет здесь! Значит, стойло слева, шагах в пяти. Какое-то время я прислушивалась. Из стойла никакого шума не доносилось; оно было маленькое и стояло здесь уже несколько лет. Оно было такое маленькое, что не могло поймать в ловушку легкий ветерок. Значит, придется идти по памяти.
Я повернулась, сделала шаг и уткнулась в стенку стойла. И упала от неожиданности, больно ударившись о камни.
Через миг Танцовщица склонилась надо мной. Я слышала ее последние шаги; затем услышала дыхание — совсем близко.
— Ты знаешь двор, как свои пять пальцев. И все-таки падаешь, хотя почти дошла до нужного места. Как же ты будешь управляться под землей?
