— Очень красиво, — тихо сказала я.
— Рад, что хоть чем-то сумел тебе угодить… На Гранатовом дворе тебя научили неплохо разбираться в тканях.
Затем Федеро показал мне колокольчики — самого разного вида.
— Я не мог купить в одном месте слишком много одинаковых серебряных колокольчиков, — объяснил он, как бы извиняясь. — Так что среди них есть и железные, и медные, а некоторые больше, чем мне бы хотелось.
И все же он добыл мне колокольчики. Настоящие колокольчики! Колокольчики, которые я пришивала к шелку на родине, были крошечными, жестяными и держались на булавках. Они не звенели по-настоящему, а лишь тихо звякали. Некоторые из тех колокольчиков, что принес мне Федеро, подошли бы для хора, который исполняет молитвы.
— Когда я надену на себя шелковое одеяние, расшитое колокольчиками, звон будет окружать меня, как тульпу, — сказала я. При виде многочисленных крошечных колокольчиков я испытала умиротворение.
Федеро достал бархатный сверточек, внутри которого лежали иголки.
— Я купил несколько иголок — на случай, если какая-нибудь погнется или затупится.
Кроме того, Федеро принес мне несколько катушек ниток, насаженных на палочки.
Я выбрала себе иголку и взяла один из самых крошечных колокольчиков. Он напоминал маленькое серебряное гранатовое зернышко и тихонько звякнул, когда я покачала его, зажав между пальцами. Мысленно поблагодарив бабушку, я взяла свой кусок шелка за уголок и пришила колокольчик. Шелк растекся у меня на коленях зеленой рекой.
Федеро, сидевший на пятках, некоторое время наблюдал, как я шью. Потом спросил:
— Я могу тебе помочь или ты должна пришивать колокольчики только сама?
Я задумалась, так как не знала ответа на его вопрос. Мне всегда казалось, что женщины расшивают свой шелк колокольчиками сами. Конечно, когда я была совсем маленькой, то еще не умела шить. Кроме того, в моем случае ни о каких традициях не могло быть и речи: все традиции давно нарушили и сломали.
Оставалось решить, что сейчас важнее.
Внезапно меня озарило, и я выпалила:
— С удовольствием приму твою помощь, но не бесплатно. — Я заметила в тусклом свете лампы его удивленный взгляд. — Расскажи, откуда я родом. Опиши мою родину! Я помню лягушек, подорожники, рис и папиного буйвола, но не знаю, как называется место, где я родилась… Наставницы никогда не показывали мне карт заморских стран.
Федеро долго возился, вставляя нитку в иголку. Видя, как он сосредоточен, я не торопила его. В его глазах мелькали обрывки мыслей. Наконец Федеро выбрал подходящий колокольчик, нагнулся к своей половине шелка и заговорил, не глядя мне в глаза:
— Ты, конечно, знаешь, что упоминать о твоем происхождении на Гранатовом дворе строго запрещалось.
— Какая глупость! Достаточно посмотреть на мое лицо, и сразу становится понятно, что я — не уроженка Каменного Берега!
— Конечно. Красота, которую мы все ценили… и ценим… в тебе, отчасти как раз и заключается в твоей необычности. Но разговоры о твоей родине напомнили бы тебе о прошлом и оживили старые воспоминания.
— У вас с Танцовщицей имелись в отношении меня другие планы, — сухо заметила я.
— Зелёная, наши планы были скрыты внутри других планов. — Федеро мельком взглянул на меня и тут же потянулся за новым колокольчиком. — Ты родом из страны, которая называется Селистан. Она находится на юго-западе, на другом берегу Штормового моря; напрямик от Медных Холмов до Селистана примерно шестьсот узлов.
Селистан!
Наконец-то я узнала имя своей родины. Не просто место, где живут лягушки, змеи и есть рисовые поля, но место в мире, у которого есть название, страна, нанесенная на карту.
— Где именно в Селистане я жила?
— Точно не помню. — Мне показалось, что ему не по себе. — Самый крупный порт, куда прибывают почти все заморские торговые суда, называется Калимпура. Я высадился на берег лигах в девяноста к востоку от Калимпуры, в провинции, которая называется Бхопура. Маленький портовый городок, в котором я очутился, носил название Maлая Бхопура, хотя никакой Большой Бхопуры поблизости вроде нет.
— Мы с тобой довольно долго шли пешком от моей деревни до Малой Бхопуры, — осторожно сказала я.
Федеро засмеялся. Я бы, пожалуй, обиделась на него, не будь его радость такой неподдельной.
— Мы прошли лиги две вдоль горного хребта, отделяющего долину реки, где ты жила, от побережья, где я высадился на берег. — Он тепло улыбнулся мне. — Не сомневаюсь, путь показался тебе длинным, но вспомни, какой ты тогда была маленькой. Вряд ли ты до того дня отходила от отцовской хижины дальше чем на три фарлонга. Сегодня ты легко проделала бы такой путь за несколько часов, не почувствовав усталости!
Тот день я прекрасно запомнила. Тогда мне казалось, что мы идем целый день и прошли громадное расстояние. Федеро не издевался надо мной; он описывал мое раннее детство. В начале жизни все маленькие.
Я взяла очередной колокольчик и, пришивая его, собиралась с мыслями. Федеро молчал. Он не злил меня и не оборонялся. Мне хотелось расспросить его о многом. Внизу распахнулись двери. На склад пришли рабочие.
Понизив голос, я спросила:
— Где поле моего отца?
— Я… не знаю. Уже не помню, — пристыженно ответил он.
Федеро явно чего-то недоговаривал. Я задумалась. Не хотелось выплескивать на него свой гнев. Колодец в моей душе, наполненный гневом, был глубоким и неиссякаемым, но тогда я совсем не злилась на него.
— Федеро… Как звали моего отца?
Он склонился над шитьем — так низко, что рисковал попасть себе иголкой в глаз.
— Не знаю.
— Как звали меня?
Он отвел глаза в сторону.
Я понемногу закипала.
— Ты купил девочку и даже не спросил, как ее зовут, у человека, чьего имени ты тоже не знал!
Федеро поднял на меня глаза, хотя лицо его по большей части оставалось в тени.
— Я покупаю много разных вещей у разных лю…
— Я не вещь!!!
Мы оба замолчали, глядя друг на друга. Внизу, под нами, рухнул на пол какой-то ящик.
— Я знаю, знаю, что ты не вещь, — прошептал он, когда грохот внизу возобновился. — Извини, я неудачно выразился. Прошу тебя, Зелёная, прости меня. Ты ведь понимаешь, о чем я!
Склонившись над шитьем, я буркнула:
— Да, понимаю! — Но как он посмел не знать, не спросить?! Он купил меня, точно корзину фруктов на базаре, лишил меня прошлого и будущего, даже не зная, кто я такая и как меня зовут!
Федеро снова заговорил:
— Могу сообщить тебе лишь вот что. В тех краях есть один человек. Он ищет семьи, в которых есть… потенциально ценные дети. — Федеро покраснел от стыда и понизил голос. — И еще… семьи, которые настигла беда. Бедные семьи, семьи, в которых умерли кормильцы.
