Она легко уклонилась вправо и легко хлопнула меня по макушке — мы не всегда били в полную силу.
— Зелёная, с тобой что-то не так. — Матушка Ваджпаи снова понизила голос. — Ты очень органично действуешь в защите, а нападать почти не умеешь.
Я вскочила с пола.
— Матушка, я обучалась в другой школе.
— Тебя вообще-то учили драться?
— Нет, — призналась я. До сих пор мне удавалось уклоняться от ответа на этот вопрос. Я очень стеснялась. — Меня учили уходить от нападения, а не нападать.
— Вот оно что! — задумчиво ответила матушка Ваджпаи. — Я поговорю с матушкой Анаи. Мы разработаем для тебя особую программу. Силы и проворства тебе не занимать; здесь ты ни в чем не уступаешь остальным Клинкам. Но, если можно так выразиться, в твоем колчане недостает стрел.
Хотя тогда я еще не понимала, чем это обернется, я впервые за много месяцев узрела богиню Лилию. Каждый вечер на закате, если у нас не было каких-то срочных дел, мы шли на молитву. Каждый день в храме проводились службы; претендентки, которые готовились стать жрицами, проводили на службах почти все время. Клинки и их претендентки, как правило, посещали службы по понедельникам и пятницам. Понедельник — день Луны, а Луна управляет детородным возрастом женщины. Пятница — день богини; в этот день почитают красоту, которая ярче всего представлена в юности.
В обычные дни, если не было пира или представления, в святилище богини еще до рассвета приходила Верховная жрица, пожилая женщина с посеребренными волосами и странно светлыми для селистанки глазами. Иногда ее замещал кто-нибудь из старших. Жрица освящала алтарь, стоящий в центре священного круга. Серебряный алтарь представлял собой огромный полураскрытый цветок лилии. Круглое в плане святилище находилось в самом центре храма; оно было самым высоким помещением. Ввысь уходил конический купол; книзу уступами спускались скамьи. Претендентки сидели в самых верхних ярусах и смотрели на головы тех, кто сидел ниже.
В святилище всегда кто-нибудь молился. Там пахло благовониями. Повсюду плавали облака освященного дыма. Подойдя к алтарю, Верховная жрица обращалась к богине Лилии. В первые недели я думала, что жрица произносит очередную молитву. Но вот как-то в понедельник во время службы в святилище поднялся ветер. Он шуршал страницами молитвенных книг — я не могла читать их, так как еще не разбирала селистанский рукописный шрифт. Ветер, завывая, ерошил всем волосы.
Я увидела вихрь, который кружил над Верховной жрицей. Она росла, росла — и скоро стала огромной. В то же время я видела, что Верховная жрица в своем обычном обличье стоит перед серебряной лилией.
Голос ее гремел — казалось, им можно дробить камни. Слова богини не были предназначены для меня. Она выносила приговор по делу, касавшемуся одного знатного семейства. И все же звук ее голоса проникал в самую мою душу. Я так сильно вцепилась пальцами в каменную скамью, что побелели костяшки пальцев.
Потом молитвы возобновились. Я молчала до конца службы, но, когда мы выходили, ткнула Самму в бок:
— Это было очень странно.
Она, едва заметно улыбнувшись, оттолкнула мою руку:
— Что?
— Как богиня… — Голос мой умолк, когда я встретила ее пустой взгляд. Самма не только ничего не заметила, но и не понимала, о чем я говорю.
Позже я разыскала матушку Ваджпаи. Наша девятка обедала внизу, в столовой, но я решила ради беседы с ней пожертвовать трапезой. Матушка Ваджпаи сидела в одной из храмовых приемных и заслушивала отчет казначея Дома Скворцов, отвечавшего за торговлю тканями и кожевенным товаром. Дом Скворцов, кроме того, управлял судами, банками и регулировал правила торговли. Он главенствовал над всеми калимпурскими торговыми сословиями, а также над красильщиками, писцами и игрушечниками.
Когда старик, согбенный, но с ясным умом, шаркая, вышел из кабинетика, матушка Ваджпаи кивнула мне. Я встала со скамьи в коридоре, где сидела среди других ждущих аудиенции и просителей, и подошла к ней.
— В чем дело, Зелёная? — беззлобно спросила матушка Ваджпаи. — Сейчас ко мне придет судья Гильдии фруктовщиков; речь идет о Праве смерти, поэтому прошу тебя говорить быстрее.
— Сегодня на службе… — Мой вопрос показался странно глупым, даже мне самой. — Мне показалось, будто я видела богиню.
— Зелёная, ты делаешь ей не больше чести, чем делаешь уличным продавцам льда. Даже и так — не сомневаюсь, раз ты думаешь, что видела ее, значит, ты видела ее. Она появляется в душе тех, с кем она говорит.
— Матушка, богиня говорила не со мной. Она вынесла приговор по делу, которое вершилось в одной знатной семье… Верховная жрица вдруг выросла и стала как дерево, а вокруг всех нас кружил огромный вихрь.
— В самом деле? — Мне показалось, что матушка Ваджпаи удивилась не на шутку. — Интересно! Может быть, ты попала не в тот орден. Уверена, что жрицы охотно приняли бы тебя к себе после одного этого сообщения.
— Н-нет, спасибо, матушка! — Я повернулась, собираясь уходить.
— Зелёная!
Я снова обернулась.
Матушка Ваджпаи ласково улыбнулась; влажно блеснули ее серебряные зубы.
— Я рада, что ты решила поделиться со мной!
Так я сделала первые шаги на извилистой тропе, ведущей к богине Лилии.
В Калимпуре множество праздников. Естественно, есть свой праздник и у богини Лилии; в этот день цветы дождем льются с крыш. Из больших и малых дворов высыпают женщины под серебристыми покрывалами. Жрицы храма Серебряной Лилии по случаю праздника угощают всех особым фиолетовым вином; его разносят гномы или дети из Гильдии шутов, которых нанимают по такому случаю.
Мне казалось, что не проходит недели без празднества в честь какого-нибудь бога, богини, древнего правителя или полководца. По улицам города то и дело проходили шествия: то сорок носильщиков тащили огромного извивающегося змея, то гигантский корабль из гуттаперчи и просмоленной парусины. Иногда клетки с тиграми или статуи демонов везли на огромных колесницах. Однажды мне показалось, что все наоборот: на колесницах везли клетки с демонами и статуи тигров.
Обычные толпы были плотными, как весенняя грязь. В праздничной толпе можно было пробежать по головам и плечам зевак, так плотно они стояли.
Благодаря почти ежедневным праздникам в Калимпуре не удивлялись, увидев человека в иноземном или просто странном костюме. На мой взгляд, привыкший к северной суровости, калимпурские улицы напоминали пеструю цветочную клумбу. Стоило выйти за пределы храма, и можно было увидеть огромную голову — один ее клюв был больше кареты Управляющего, канатоходцев, которые равнодушно закусывали после шествия, или группу людей, одетых иностранцами. Как правило, участники маскарадов рядились в ханьчуйцев или надевали костюмы жителей городов-государств Шафранная Башня и Смагад.
Жителям Калимпуры не нужно было ездить по свету. Весь мир съезжался к ним. Здесь требовалось одно: выбрать удобное место и запастись прохладным питьем. Рано или поздно мимо тебя проходили все.
