«Богиня, — взмолилась я про себя, — я не принадлежу ни одному дому, даже твоему. Но какое-то время я последую твоей тропой, если она будет попутной моей тропе. Я хочу наказывать тех, кто отбирает у родителей маленьких детей и превращает их в игрушки для богатых или во вьючных животных. Если такова твоя справедливость, я принимаю ее!»
Ветер утих. Другого ответа я не получила. Зато гнев мой улегся. Возможно, это и был ответ. Матушка Вишта выжидательно смотрела на меня.
— Я согласна идти по этой тропе, — почтительно сказала я.
Она кивнула. Мы перебрались через декоративный парапет и очутились на соседней с храмом улочке. Только тогда я поняла, что у меня плотно сжаты кулаки. Когда я разжала их, из каждой ладони выпал смятый бутон лилии.
Матушка Вишта ушла вперед и не видела дара богини. Я ничего ей не сказала, но сердце у меня наполнилось странной радостью. Матушке Ваджпаи я тоже ничего не сказала о цветах.
Так же или примерно так же пробежал почти весь следующий год. Богиня больше не обращалась ко мне, но я знала, что она рядом, — так же как знала, например, что у меня на плече синяк, пусть даже он и не болел. Я догнала остальных в подготовке к Лепесткам Клинка, поэтому сравнялась с Саммой и даже обогнала ее. Это было справедливо, ведь я была на год старше ее. По мере того как мы взрослели, расцветали и наши ночные забавы. Как-то раз Яппа позвала нас к себе в постель и стала учить любить друг друга по-настоящему. Вместе с тем мы часто ссорились; я еще не до конца понимала, чего хотят другие девочки. Луна по-разному действовала на каждую из нас, и богиня сообщалась с нашими сердцами по-своему.
Кое в чем наверстывать упущенное было очень приятно.
Я учила северной кулинарии в храмовых кухнях всех, кто хотел меня слушать. Некоторое время мы собирались даже открыть пекарню, где можно было бы печь разнообразные хлеба и сладости, но ничего не вышло. Я тренировалась в боях с разным оружием, осваивала новые боевые приемы. Нам приводили собак, которых мы должны были убивать в виде опыта — чтобы знать, куда лучше наносить удары. А еще нас учили стрелять из лука, арбалета и метать копье. Новые уроки давались мне легко. Свой нож я носила с собой повсюду, за исключением спальни, как посвященные Клинки.
В часы досуга я наблюдала за городскими детишками и учила все, что могла, о различных формах связей, найма и продажи. Человеческие толпы были разнообразными, как обычаи дворов, гильдий и сословий. Я пыталась понять устройство калимпурского общества, но дело оказалось очень сложным. Вскоре я придумала составлять огромное количество списков, скопированных с родословных древ Медных Холмов, в попытке разобраться в природе Калимпуры. Матушку Ваджпаи очень забавляли мои попытки разобраться в природе власти.
— В тебе говорит Каменный Берег, — сказала она мне однажды в храмовой библиотеке, когда я с мрачным видом корпела над широким пергаментом, на котором царапала что-то разноцветными чернилами. — Северяне очень странные. Они допускают сосредоточение власти в руках одного человека. А если единовластный властитель окажется продажным или внезапно тронется рассудком? Как все зависит от одного человека, так все и упадет из-за одного человека.
— Калимпурой ведь правит князь! — Я показала на значок в виде маленькой короны на верхушке моего рисунка.
— Твоя любовь к рисованию очень трогательна. — Матушка Ваджпаи погладила меня по гриве коротких нечесаных волос — в те дни я редко причесывалась. — Но наш князь не правит никем и ничем. Он лишь представляет Калимпуру в глазах иностранцев. Северяне ведь ни за что не поверят, что мы не дикари, если не увидят какую-нибудь коронованную особу.
— Но его именем подписаны наши торговые договоры и хартии гильдий!
— Должен же несчастный чем-то занять свое время.
Я провела руками по свиткам. Кое в чем я разобралась довольно быстро — например, в разветвленных отношениях здешних многочисленных домов. Дома в Калимпуре, по сути, управляли разными сферами жизни, а вовсе не земельными наделами, как на севере. Постичь суть местных гильдий оказалось значительно сложнее. Поначалу меня ввело в заблуждение слово «гильдия», потому что оно несло в себе совершенно иной смысл, нежели его перевод на петрейский. Да, калимпурские гильдии, как и на севере, объединяли людей определенных профессий, однако в Калимпуре гильдии обладали гораздо большей властью. Они, например, решали споры, возникающие на тех улицах, где были расположены их торговые конторы или фабрики. Отдельные профессии и ремесла, а также семьи входили в сословия. В гильдию можно было вступить, получив рекомендацию влиятельного лица. К сословию же приписывали лишь по праву рождения. Дома во многом напоминали сословия, только семьи, входившие в них, были богаче и знатнее. Впрочем, к дому тоже можно было примкнуть, заручившись чьей-то поддержкой… Словом, калимпурские дома во многом походили на гильдии.
— Все как-то занимают свое время. — Я свернула пергамент. — В Калимпуре никто не бездельничает. Даже самых маленьких детей отправляют на улицы попрошайничать.
— Не бездельничает даже самая вздорная претендентка в орден Клинков. — Матушка Ваджпаи положила руку мне на плечо. — Зелёная, никогда ты не станешь истинной калимпуркой. Правда, со временем ты лучше приспособишься.
— Я селистанка, — тихо ответила я. — Здесь мои соплеменники, пусть в их глазах я и не одна из них.
— Все мы — дочери богини.
Последний Лепесток Клинка я проходила на четырнадцатое лето своей жизни. Яппа недавно вступила в орден и покинула нашу спальню. Райнаи готовилась последовать за ней. Следующая по старшинству была Челаи, но она плохо усваивала упражнения и боялась темноты. Ее могли и не принять в орден Клинков. После Челаи шла я.
Я уже не была и самой новенькой; из храмовых ясель к нам перевели двух совсем маленьких девочек. Элло и Райнаи-младшая, в возрасте четырех и пяти лет, были ненамного старше, чем я, когда меня привезли в дом Управляющего. Я проводила с ними много времени, стараясь разглядеть в их круглых рожицах собственное лицо. Сначала они боялись моих шрамов, но вскоре мы даже подружились.
Когда одна из них, а иногда и обе просыпались среди ночи, они прибегали ко мне в постель. Самма тогда, ворчливо вздыхая, откатывалась от моего плеча. Я утешала их — меня никто никогда не утешал.
О них мне было известно довольно мало. Элло была найденышем; ее подбросили к Двери Слоновой кости. О Райнаи-младшей никто ничего не рассказывал, но по отдельным намекам я поняла, что ее забрали с места, где произошло убийство. Кто его совершил, мы или кто-то другой, я не знала, но не переставала вспоминать слова матушки Вишты об отце, который держит на руках младенца.
Некоторое время мы жили вдесятером, а потом Райнаи вступила в орден и перешла от нас в другую спальню. Мне оставалось пройти последний Лепесток, чтобы также стать посвященной. Но я не знала, хватит ли мне выдержки для того, чтобы пройти испытание и переселиться в комнаты, занимаемые Лилейными Клинками, — если верить сплетням наставниц из других орденов, подслушанным мною за обедом, в спальне Лилейных Клинков происходили настоящие оргии.
