— Мы ждем вас. Сейчас каникулы. Но мы специально собрались, чтобы встретиться с вами. Послушать вас. Некоторые приехали из других городов.
— Но почему? — Шрайнер пытался осмыслить логику отношения к собственной персоне. Эти студенты приехали издалека, чтобы послушать его, но большинство из них пальцем не пошевельнуло, чтобы помочь ему, хотя, насколько он теперь понимал, они уже знали, что он — это он. — Вы имеете возможность свободно ездить в другие страны, Таня? Почему вам нужно прерывать свой отдых, чтобы встретиться с каким-то там немцем? Вы никогда не видели живых немцев?
— Я могу поехать в Германию хоть сейчас, — сказала Таня и улыбнулась чуть заметно. — Я была в Германии раз десять. Но это не то. Нам нужно услышать вас именно здесь. Это совсем другое.
— Что — другое?
— Герр Шрайнер! — Голос, прозвучавший сверху, включал в свою интонацию оттенки удивления, и радости, и даже некоторого радушия. — Гутен морген, герр Шрайнер! Очень мило с вашей стороны, что вы приехали! Мы вас ждем!
Человек, спускавшийся по ступеням, расставил широко руки, видимо готовясь затискать Шрайнера в интернациональных объятиях. Поскольку человек имел цветущий возраст и сложение тяжелоатлета, Шрайнер внутренне съежился и все былые переломы костей его заныли, как перед дождем. Однако, достигнув Шрайнера, человек ограничился лишь энергичным рукопожатием.
— Вадим Шишкин, — представился он. — Дежурный куратор факультета Международного Воспитания. Пойдемте, профессор! Все уже ждут вас!
Куратор спешил. Шрайнеру показалось даже, что молодой человек подхватит сейчас его под мышки и потащит легко, как плоскую человеческую фигуру, выпиленную из фанеры. К счастью, до этого не дошло. Шишкин проявил такт, приноравливаясь к темпу отчаянно хромающего немецкого гостя. Они шли, и Шрайнер с каждым шагом чувствовал себя спокойнее. Его ждали здесь. А человеку необходимо знать, что его где-то ждут.
* * *
С чего начать?
Шрайнеру предложили кресло, но он, по старой преподавательской привычке, предпочел стоять, опираясь на тросточку. Комната была довольно просторна и уютна, за столами сидело около двадцати студентов — милых девушек, симпатичных парней. Куратор спрятался где-то на заднем ряду. В комнате этой не было технических излишеств, не считая пары-тройки непременных телевизоров. Впрочем, экраны были выключены, не мешали сосредоточиться своим безмолвным мельканием. Двадцать пар блестящих глаз были устремлены на Шрайнера, и он ощущал, как тонкие пучки рентгеновских лучей скрещиваются в его мозгу, беспрепятственно проникая сквозь черепную коробку.
Господи, что за дурь лезет ему в голову?
— Доброе утро, — сказал Шрайнер. — Очень приятно видеть столько пытливых молодых глаз. Как мы построим наш семинар?
— Расскажите нам о вашей стране, герр Шрайнер, — раздался голос куратора. — В этой группе обучаются будущие специалисты по Германии. Им интересно будет узнать ваше мнение о жизни в вашей родной стране.
— А что рассказывать?
— Все, что угодно, герр Шрайнер.
И Шрайнер начал рассказывать. Он говорил о благосостоянии германской республики, выбившейся по уровню жизни на второе место в Европе (после России, конечно). Он описывал тихие улочки провинциальных городков и сияющие зеркальные стены небоскребов. Он называл цифры роста немецкой промышленности после кризиса. Он коротко упомянул о проблеме турецких эмигрантов и рассказал пару анекдотов про турок. Он говорил об интеграции Европейского сообщества и сожалел о дальнейшем падении курса евро. Он немножко прихвастнул, заявив о создании нового эмобиля «фольксваген». На самом деле эта машина и в подметки не годилась «ВАЗу». Шрайнер говорил, и говорил, и говорил. И при этом чувствовал, что вся информация, которую он произносит, давно уже известна студентам, сидящим в зале. Тем не менее они смотрели на него все с таким же неослабевающим интересом. Что получали они сейчас? Информацию какого-то другого, неизвестного Шрайнеру рода? Шрайнер устал.
— Вот, пожалуй, и все! — объявил он. — У кого-нибудь есть вопросы?
Студенты молчали.
— Вы можете задавать вопросы! — повторил Шрайнер с несколько нервозной настойчивостью.
Молчание. Стервец куратор, который должен был справиться с возникшей неловкостью, не подавал с заднего ряда признаков жизни. Может, заснул?
— Хорошо. — Шрайнер заковылял «в народ». Все-таки он был преподавателем, и ему не раз приходилось расшевеливать аудиторию, переводить вялое молчание в горячую дискуссию. — Я буду задавать вопросы сам. — Он вежливо наклонился к одному из парней — рыжеватому и курносому. — Вот вы, молодой человек. Мне кажется, что вы хорошо осведомлены о состоянии дел в Германии. Как вы думаете, какие наиболее острые проблемы стоят перед германским обществом?
— Агрессия, — сказал парень, — Главная проблема Германии — это агрессивность людей и общества в целом. Это, впрочем, относится и ко всем остальным странам. Всем, кроме России. Вы агрессивны, repp Шрайнер. Вы сами не понимаете, насколько западное сообщество агрессивно и насколько это мешает вам жить. Из этого проистекают все ваши проблемы — неконтролируемая эпидемия СПИДа, преступность, повальные алкоголизм и наркомания, кризис промышленности, терроризм эмигрантов и неоправданно жестокие методы борьбы правительства с террористами. Жестокость порождает жестокость.
— Вот как? — Шрайнер наклонил голову. — Я кажусь вам агрессивным? Почему же? Вы боитесь, что я огрею вас по спине своей тросточкой?
Любой иностранец агрессивен. Извините, господин профессор. Мне не хочется вас обижать, но это так. Это не ваша вина, это ваша беда. Вас интересует причина процветания России? Вы ведь приехали, чтобы узнать, как стал возможен такой быстрый рост благосостояния? Вот вам ответ, господин профессор: в русских людях нет агрессивности. Они не способны причинить зло другим людям. Вам может показаться скучным такое существование — когда невозможно ударить другого, совершить подлость за его спиной, оболгать ближнего своего во имя собственной корысти или карьеры. Я видел много иностранцев, и большинству казалось это непривычным, даже неприемлемым. Но это наш способ существования. Для нас это является совершенно естественным. А результат… Вы сами можете видеть результат, господин профессор. Я думаю, вы можете сами сделать выводы.
— Так-так… — пробормотал Шрайнер. — Значит, вы — совершенные люди. Можно даже сказать, новый вид людей. Уже не гомо сапиенс, а что-то выше… А что же делать нам, несовершенным? Вымирать потихоньку? Истреблять друг друга? И наблюдать, как неагрессивная, сверхцивилизованная Россия надменно смотрит из-за своего забора на нашу деградацию и не вмешивается ни во что? Знаете, в чем проблема, молодой человек? Земной шарик маленький. Он у нас с вами один на всех. И если десяток-другой психопатов все-таки начнет войну с применением самых совершенных средств уничтожения, планета станет непригодна для жизни. В том числе и для русских. Это может случиться очень быстро.
— Все в руке Божьей, — произнесла девушка, соседка рыжего. — Бог не допустит гибели людей, детей своих любимых. Конечно, дети его грешны, погрязли в пороках и самолюбовании, войнах и ненависти. Но если существует Россия, значит, возможно возвращение к идеалам Учителя. Любовь и терпение, спокойствие доброй силы, непротивление злу и уничтожение агрессивности.
