— Ну, что это за книга такая третья? — сипло спросил Давила.
— Это книга о будущей России. Фантастический роман. Назовем ее, предположим, «Сверхдержава». О том, какой Россия будет через десять лет. Богатая страна, процветающая на фоне жуткого экономического кризиса Запада. В книге — минимум политики. Минимум экономики. Это просто сказка — красивая, но в то же время невероятно убедительная. Представляешь, доллар рухнул. Иностранцы готовы удавиться за рубли. Освоенный, комфортный и даже престижный север. Сибирь, по сравнению с которой Арабские Эмираты с их нефтью и шейхами — просто ночлежка для нищих. Ухоженная Москва — монорельс, особое покрытие на дорогах, дома с каскадами садов на стенах. Никаких бездомных и пьяниц. Люди России — милые, благородные, сильные и даже героические. Терпеливость и спокойствие россиян. Парочка недобитых, но бессильных врагов, тянущих страну в прошлое. В конце романа они перевоспитываются. Главный герой книги — иностранец. Предположим, немец. Кстати, идею насчет немца я у тебя позаимствовал. Он интеллектуал. Профессор, к примеру. Он приезжает в Россию, смотрит и завидует. Сперва не доверяет всему. Ему кажется, что он попал на другую планету. Думает: «Так быть не может. Меня в чем-то накалывают». А потом перевоспитывается. И остается в России.
Книга эта становится бестселлером. Что-то вроде «Непьющие в термитнике», только на российский манер. Она зацепит самые нежные струны в постсоветской душе. Ностальгия по советскому великому прошлому. Ностальгия по российскому великому будущему. Конечно, этот роман не понравится многим. Но он должен понравиться БОЛЬШИНСТВУ! Он будет изготовлен так, что понравится статистическому большинству российских людей. Процентам шестидесяти.
— Ты хочешь сказать, что это возможно? Чтобы одна и та же книжка с фантастической сказкой понравилась шестидесяти процентам населения такой гигантской страны?! Люди все устроены по-разному. Для каждого социального слоя нужен свой подход!
— Вспомни мою телевизионную передачу. Ты знаешь, сколько людей посмотрело ее наиболее популярный выпуск?
— Сколько?
— Восемьдесят три процента возможных телезрителей данного канала.
— Невероятно! — Давила хлопнул себя ладонью по лбу. — Невероятно! И ты думаешь, что такой успех можно повторить?
— Можно. Только нужно все правильно сделать. Учесть даже самую малейшую мелочь. И это еще не самое трудное. Знаешь, что важнее всего? Нужно быть честным. Если в голосе твоем появится хоть нотка фальши, все рухнет. А знаешь, как сделать так, чтобы этой фальши не было?
— Как?
— Нужно действительно верить в это. Верить! — Краев развел руками, и горькая улыбка появилась на его губах. — Нужно знать, что мы работаем не для того, чтобы получить власть и нахапать как можно больше. Не думай, что я воспринимаю наших людей как баранов, готовых послушно идти за новым пастырем, пообещавшим им хорошую жизнь. Я люблю Россию, я люблю людей, которые в ней живут. Я хочу, чтобы они жили достойной жизнью. Более того — я хочу, чтобы они получили все то, о чем они прочитают в этом романе! Чтобы их мечты осуществились. Илья, я прочитал твою экономическую концепцию. Выглядит все это привлекательно, но не менее фантастично, чем мой предвыборный план. Скажи мне, Давила, это не бред собачий? Твои экономические выкладки возможно осуществить? Ты не обманул меня?
Давила хотел вскочить, закричать: да что ты, да конечно, как ты мог допустить, что я врал или думал о собственной выгоде, да я так же точно радею об общем благе… И вдруг понял, что все это и будет лишним. Той самой экзальтированной фальшью, которая так неуместна была сейчас в их разговоре.
— Да, Николай, — сказал он. — Это возможно. Это будет дьявольски тяжело сделать. Но если со мной будут такие люди, как ты, мы сделаем это.
— Хорошо… — Краев устало закрыл глаза, провел по векам рукой. — Извини, не спал ночь. Так вот, дальше… Писатель наш заявляет просто и незатейливо: «Вы читали мою „Сверхдержаву“? Если вы меня выберете, то все будет так, как написано в моей книге. В моей команде есть люди, которые знают, как это сделать». Проходят теледебаты, в которых хорошо проплаченные профессионалы телевизионного уничтожения пытаются стереть его в порошок. Наш кандидат кладет их на обе лопатки с мягкой улыбкой — он умнее любого из них, он мастер словесной игры, они просто не в состоянии опровергнуть его простую, но убедительную логику. Продажные рейтинги дают ему довольно небольшой процент поддержки избирателей, но в это же время обнаруживается вещь, очень неприятная для нынешних хозяев нашей страны. Истинный рейтинг писателя, просчитанный независимыми аналитиками, выходит на первое место в стране. Идет мутная волна компромата. Но уже поздно. До выборов остается всего три недели. Для того чтобы компромат начал по-настоящему действовать, нужно, как минимум, недель пять. А пока он оказывает противоположное действие — популярность нашего кандидата растет. У нас любят гонимых.
А дальше начинается черт знает что. Этот этап будет очень трудно выдержать. На этом этапе нужно просто выжить. Наш писатель, безусловно, будет подлежать отстрелу. В последние недели писателю придется уйти в подполье. Его нужно надежно спрятать и охранять. Его не будут показывать живьем по телевизору. Ему нельзя участвовать в теледебатах — это подорвет его специфическую популярность. Его активисты будут распространять главным образом его книги. Книги, книги, книги… Миллионы книг — уже бесплатно. И миллионы избирателей — в том числе тех, что обычно не ходят на выборы. На этот раз нужно сделать так, чтобы они проснулись и пришли. Проголосовали за своего любимого писателя.
— Господи… — пробормотал Давила. Физиономия его меняла цвет от красного к бледному. Руки его метались по столу, хватали и теребили все, что попадалось. Видно было, что жажда деятельности полыхала в Давиле неугасимым пламенем. — Так… С чего начать-то?
— Твое дело — деньги. И силовое обеспечение, конечно. Нам нужны будут очень надежные кадры — лучше из действующих военных. Из всех нынешних силовиков они наиболее бедны и в то же время наиболее честны и принципиальны. Без них нам быстро свернут головку.
— Насчет этого не волнуйся, — сказал Давила, переводя дух. — Есть, конечно, у меня такие люди. Без этого ничего и затевать бы не стоило. Спрячут тебя, Коля, надежнейшим образом. Прикроют так, что и с авиацией не отобьешь.
— А при чем тут я? — удивился Николай. И похоже, искренне удивился.
— Я так полагаю, что ты и есть этот писатель. Ты же книжку будешь писать? Тебе и президентом, стало быть, становиться.
— Увольте, — заявил Николай. — Такой геморрой мне ни к чему. К книжке я руку, естественно, приложу. Нужного эффекта без моей технологии не получится. Но в президенты я не полезу. Не по Сеньке шапка. Я же тебе ясно сказал — президентом станет писатель.
— И кто же этот писатель?
— Не знаю. Пока не знаю.
— Детский лепет! — Давила стукнул кулаком по колену. — Так дела не делаются! Будущий президент России — и неизвестно кто?! Человек с улицы? Нет, как ты себе это представляешь? Мы приходим к человеку, говорим: «Слушай, дорогой ты наш писатель, глыба ты человеческая, молодой штурман будущей бури! Очень ты нам, понимаешь, понравился! Ты — самый честный, поэтому ты очень нам подходишь для того, чтобы обмануть всю страну. Мы за тебя три романа напишем. Мы тебя президентом страны сделаем! А ты, если выживешь, будешь нас потом слушаться как паинька. Будешь делать все, что мы велим, и собственных амбиций проявлять не будешь. И тогда будет всем очень хорошо — и нам, и России».
