Все любят истории, поэтому я сижу возле храма Парящей Девы и рассказываю их каждому, кто захочет послушать. И все, что я рассказываю, чистая правда, не сомневайтесь: легенды всегда правдивы. «Почет и слава тебе, о Дева, одержавшая победу в смертельной схватке с врагом. Имя твое прославится в веках!» — так я зазываю паломников, и они, охочие до баек, усаживаются рядом. Тычу пальцем в каждого и спрашиваю: «А если враг живет внутри, таится, невидимый миру, и ждет своего часа? Как вам такое поле брани?»
Травница
В зыбком тумане проступают неясные тени, звучат голоса. Бессмыслица, назойливое неотвязное жужжание. Обрывки мыслей приходят и мгновенно исчезают, не задержавшись, не оставив следа, устремляются к предвечной тьме — колыбели мироздания. Сон о сне бытия, память о воспоминаниях…
Анаис вздрогнула и открыла глаза. Сон одолел ее украдкой, с изысканным коварством. Девушке казалось, что она по-прежнему сидит и смотрит на огонь, весело облизывающий смолистые ветки, но почти не дающий тепла.
Огненный цветок в ложе из камней давно увял, лишь кое-где проглядывали еле тлеющие уголья. Девушка посидела еще немного, привалившись к стволу покореженного морскими ветрами дерева. Потом она поднялась, набрала хвороста и оживила костер. Ночи в конце весны были еще прохладными.
Уже три поколения Атранкасов родились за пределами Харанда, но память предков, что жила в Анаис, заменяла ей карту. В скалистой гряде, во время прилива окунавшей подножие в море, был удобный проход на древние земли, но путница предпочла беспошлинный въезд. Нужно было только дождаться отлива.
Над ухом засипела шиволь. Она служила еще учителю и перешла к Анаис по наследству. «Лучше бы денег оставил», — в который раз подумала девушка. То ли в наказание за крамольную мысль, то ли вместо пожелания доброго утра в голове прошелестело: «Ты должна разыскать анагерий…»
— Да, знаю! Ну, сколько можно талдычить одно и то же! — вспылила она и оттолкнула локтем шиволь, которая принялась настойчиво требовать угощение.
— Нет у меня больше личинок, отстань! — прикрикнула Анаис и тут же устыдилась.
Потрепала мохнатые усики скакуна и, тяжело вздохнув, отвернулась. Истертые мандибулы выдавали глубокую старость шиволи, а склериты панциря, украшенные многочисленными сколами и царапинами, свидетельствовали о том, что век ее был не только долог, но и труден. Естественно, передвигаться с ветерком, как в былые времена, шиволь уже не могла. Всякий раз, переставив пару ног, она будто задумывалась: «А стоит ли переставлять другую?»
Путница подбросила в огонь еще хвороста, что-то пробубнила под нос и небрежно нарисовала пальцем в воздухе овал. Внутри контура сгустился туман, из него капельками росы проступила серебристая амальгама и через пару мгновений разлилась тонким зеркальным слоем.
«Когда начнут проверять документы, будь так добра — сделай честное лицо», — посоветовала Анаис сама себе, округлила глаза и подобострастно уставилась в зеркало. Ужас. Последняя стадия кретинизма. Примерно такое выражение лица было у подавальщика в трактире на постоялом дворе, где она останавливалась неделю назад. Однако назвать того парня честным значило покривить душой. Болван он первостатейный, хоть и себе на уме. «Может быть, так?» — девушка постаралась изобразить наивную селянку. Угу. Чуть больше удивления во взгляде. Нет, обращаться к такой травнице себе дороже. Вот так, пожалуй, лучше: толика серьезности не повредит. В меру провинциальна, законопослушна… м-м-м… Чего-то не хватает. Безобидность — вот необходимая составляющая образа. Анаис покосилась на заплечные ножны, усмехнулась и снова взглянула на свое отражение. Подмигнула ясноглазой веснушчатой девушке с золотисто-каштановыми косичками, из которых выбивались непослушные вихры, и развеяла зеркало.
Над головой защебетали ранние пташки. Голодный желудок попытался добавить некую изюминку в этот многоголосый хор, но ничего, кроме непристойного урчания, у него не вышло.
Когда горизонт посветлел, путница поднялась, отряхнула с одежды прошлогоднюю хвою и глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду. Волнение не улеглось, напротив: сердце зачастило, а ладошки вспотели.
Ведя шиволь за собой, путница спустилась на каменистый берег и побрела вдоль кромки воды, перешагивая через пучки скользких водорослей. Девушка ступала аккуратно, чтобы окончательно не лишиться изношенных подметок. Море не успевало шлифовать камни, потому что их запас постоянно пополнялся из-за оползней. Шиволь то и дело останавливалась и тоскливо смотрела хозяйке в глаза, когда та оборачивалась и начинала ее понукать. Волны накатывали на берег, тасовали мелкие камешки. Морской бриз трепал неровную челку девушки и пытался расплести косички. Должно быть, намекал, что в Харанде такая прическа не в моде.
Внезапно Анаис взвыла от боли и схватилась за плечо. На скальном уступе радостно взвизгнуло омерзительное существо: тощее, красноглазое, с морщинистой, почти черной кожей и гривой белых волос. Уродец стал зубоскалить и кривляться, примеряясь как бы метнуть еще один камень. Анаис подобрала увесистый булыжник, чем несказанно позабавила пакостника. Существо повернулось к ней спиной и, выставив над скальным уступом тощую задницу, издало известный звук. Девушка отскочила в сторону и, выдав гневную тираду, швырнула камень в обидчика, но тот успел скрыться. Удар вызвал осыпь мелких камешков, которые прихватили с собой более крупных собратьев. На фоне грохота обвала раздался противный хохот.
Судя по тому, что водились эти мерзкие существа только в горах вокруг Харанда, они были плодом творчества местных магов. Но размышлять об этом Анаис было некогда. Даже дряхлая шиволь сообразила, что дело плохо, и наперегонки с хозяйкой побежала вперед, спасаясь от камнепада.
Обвал все еще продолжал грохотать позади, когда путница обогнула утес и увидела Тоборно.
Первые солнечные лучи вызолотили его шпили, крадучись опустились по черепичным крышам, чтобы заглянуть в окна, осветили старые крепостные стены. Приграничный город, раскинувшийся между скальной грядой и морем, просыпался. Из труб там и сям уже тянулся редкий дымок, что в очередной раз навело Анаис на мысли о завтраке. Девушка окинула взглядом порт, пришвартованные у пристани и стоящие на рейде суда. Здесь тоже просыпалась жизнь, и стоило поторопиться пока у западных «морских» ворот не выстроилась очередь на въезд в город.
Анаис перекинула уздечку на спину шиволи, взобралась в седельное кресло и стукнула каблуком по головной пластине.
— Пшла!
Скакун нехотя двинулся вперед. Несмотря на преклонный возраст, шиволь все еще могла развить приличную скорость, по крайней мере, в сравнении с человеком. Вскоре Анаис оказалась перед недавно открытыми воротами.
Сонный стражник потребовал у путницы документы. Девушка спешилась, порылась в дорожной сумке и, наконец, извлекла потрепанный свиток.
— Анаис Кхакай, травница из княжества Нуатди, южный Рипен, — прочел он и с подозрением, свойственным абсолютно всем стражам порядка, посмотрел на путницу. Та энергично закивала, подтверждая написанное в документе.
