— А я, между прочим, недавно покойному травнику рецепт принесла, что лекарь хозяину выписал. Не хочешь ли ты часом в чем-то обвинить госпожу?
— Вот язва баба!
Анаис на секунду замерла, перехватила ступку поудобнее и стала еще энергичнее разминать пестиком густую массу. Она просматривала только составы, и для удобства маркировала емкости номерами, указанными на рецептах, не обращая особого внимания на имена пациентов. Но тут не спеша отставила ступку с массой, которой предстояло стать суппозиториями, в сторону и начала небрежно перебирать рецепты. «Дарг Лебериус», — значилось в одном из них.
В глазах у Анаис потемнело, голоса окружающих растворились в шуме пульса.
«Я помню твое перекошенное злобой лицо, Дарг Лебериус, и щипцы в твоих руках. — Девушка облизала в момент пересохшие губы. — О, как заманчиво. Отравить бы это чудовище». От подобных мыслей голова пошла кругом. «Что там выписал лекарь? Мазь от геморроя. Ха! Какие страдания я могла бы обеспечить с помощью такого лекарства, — подумала Анаис. — Нет, много времени давать не следует — успеют спасти. Как насчет быстрой, но мучительной смерти?»
Анаис подошла к котелку и принялась медленно помешивать булькающее содержимое. «Не за этим я сюда пришла, — с сожалением подумала она. — Может в ближайшее время проклятый Лебериус загнется сам по себе? Вот ведь, как нескладно все выходит. Подозрение в любом случае падет на меня. Никто не доверяет чужакам… Так, прекрати нервничать».
Анаис перешла к другому камину, где кипятились флаконы.
— Мне бы решетку для сушки посуды, — громко сказала девушка.
Через некоторое время принесли то, что требовалось, и она продолжила работать…
Глубокой ночью, когда все — даже стражи у дверей лаборатории — уже спали, Анаис, наконец, закончила фасовать приготовленные снадобья. Пнула заливисто храпевшего бугая, что сидел на полу, привалившись к дверному косяку, и потребовала проводить ее туда, где можно отоспаться. Стражник с трудом разлепил веки и неприязненно посмотрел на подопечную.
— Плохо за мной приглядываете, — сказала Анаис.
— А какой тебе резон убегать? — хмыкнул стражник. Поднялся и растолкал второго. — Вокруг замка защитный контур. Далеко тебе не уйти, догоним.
— Тоже верно, — буркнула девушка.
Ее проводили до комнаты, больше напоминавшей келью аскета. Серые стены, грубо сколоченный лежак без матраца, подушки и одеяла. И всё.
Когда страж собрался запереть дверь, Анаис опомнилась и крикнула вслед:
— Хлеба и воды принеси! Эй! И не запирай! Сам же сказал, что мне нет резона сбегать.
— Нечего ночью по замку шататься. Еще сопрешь чего.
Через некоторое время явилась заспанная девушка с подносом.
— Госпожа травница, — она поставила ношу на лежак за неимением другой меблировки, — не могли бы вы мне помочь…
Анаис отпила родниковой воды из жестяной кружки, откусила от краюхи и принялась сосредоточенно жевать, разглядывая девушку. Та переминалась с ноги на ногу и зябко куталась в шаль.
— И чем же я могу помочь? — прожевав, поинтересовалась Анаис. Предположила: — Небось, приворотное зелье нужно?
— Нет, — улыбнулась девушка, и на щеках появились очаровательные ямочки. — Мне бы яда немного, желательно с мгновенным действием.
Анаис поперхнулась. Что она слышит от этого белокурой, очаровательной малышки? Немножечко яда. Совсем чуть-чуть, капельку, но чтобы самого страшного и эффективного.
— Я правильно поняла, ты просишь изготовить для тебя хорошей отравы?
— Не для меня лично, — замялась девушка. — Мой отец тяжело болен, и лекарь сказал, что ему не выкарабкаться. У нас нет денег для прерывания жизни. — Девушка всхлипнула. — Даже на обряд освобождения души из плена мертвого тела не набирается.
— А сколько стоят ритуальные услуги? — спросила Анаис, хмурясь.
— Двенадцать золотых — прерывание. Десять серебряных — обряд.
— М-да, — протянула Анаис. — Но ты же знаешь, что самоубийство богами не приветствуется?
— Это не будет самоубийством, — решительно подытожила девушка.
Анаис призадумалась. Не очередная ли это попытка проверить ее на вшивость? Если выяснится, что она стала соучастницей убийства, в лучшем случае ее выставят за пределы государства и никогда больше не впустят. Это — в лучшем.
— У меня нет ядов, — сказала она.
— Я заплачу! — девушка молитвенно сложила руки.
— Завтра я навещу твоего отца, — пообещала Анаис. — Возможно, смогу как-то облегчить его страдания.
— Лекарства уже не помогают, — вздохнула девушка.
Анаис промолчала. Вернула поднос. Девушка ссутулилась и понуро побрела к двери.
Лязгнул замок, и наступила тишина.
* * *
Магистр Петерик Слэг остановился у окна, сложил руки на груди и посмотрел вверх, туда, где между башнями Академии виднелся клочок неба. Слэгу никогда не нравился кабинет на первом этаже с видом на двор-колодец. Он мечтал перебраться в другое помещение, куда хоть изредка заглядывает солнце. Хотя «мечтал» — не вполне подходящее слово. Лет десять-пятнадцать назад Слэг еще мог его употребить, но с тех пор много воды утекло.
Петерик хорошо помнил тот день, когда впервые вошел сюда. Он был полон дерзких замыслов и радужных надежд. «В точности как эти двое». Слэг, оглянулся.
Студенты корпели над свитками. Обычное дело. Раз в несколько лет подпорченные плесенью трактаты приходилось переписывать, ведь невозможно бесконечно обновлять их заклинаниями. Проклятая сырость! Проклятый кабинет!
Слэг зашелся кашлем. От мучительного приступа все его тело содрогнулось. «Однажды я выплюну легкие», — мрачно подумал он, отдышавшись.
Студенты лишь первое время отрывались от работы и предлагали посильную помощь, но наставник отказывался. Иногда в довольно резкой форме. И они перестали обращать внимание на его приступы.
Слэг подошел к столу, налил из графина воды, которая, как ему казалось, пахла тиной. Накапал в стакан целебной настойки и сделал пару глотков. Поморщился от набившего оскомину вкуса кореньев и трав. Слэг давно заметил, что зелье перестало помогать. Не то чтобы совсем — дома или в поездках оно действовало, — но стоило принести флакон в кабинет, и зелье теряло силу. Приходилось заказывать новое. Та же история с зачарованными от порчи свитками. У коллег они хранились десятилетиями, но в его кабинете, наверное, была какая-то особенная сырость.
«И стены давят. Нестерпимо давят стены! — Слэг брякнул стаканом о каменную столешницу. Звякнуло. Порез на руке набух кровью. — А ведь только вчера зачаровал на ударостойкость».
Молодые люди вскочили и, несмотря на протесты магистра, бросились неумело перевязывать рану. «С какого же они факультета? — попытался припомнить Слэг. — Явно не со знахарского». Багряные капли шлепались на пол. Магистр откинул со лба сальные космы, сощурился, пытаясь разглядеть который из его подопечных Хотар Лебериус, а который Андо Атранкас.
