И София крепко обняла подругу. Внезапно она почувствовала, насколько та была близка ей и даже чем-то похожа на нее. Впервые Лидия оказалась такой же слабой, как и сама София, и от этой слабости она становилась ей еще дороже.
— Извини, я была дважды дурой.
Почувствовав, как подруга погладила ее по спине, София лицом уткнулась в ее плечо. Потом Лидия резко отстранилась.
— Эй, выше нос, у нас еще куча дел, — напомнила девочка и снова стала такой, как прежде: сильной, уверенной в себе и решительной. — Сначала обедать, а потом принимаемся за дело! За учебу, а потом за поиски плода.
Одного София все же добилась: с клоунадой было покончено. И Лидия сразу протянула ей руку помощи.
— Когда она занимается этим, то чувствует себя не в своей тарелке, лучше не заставлять ее, — заявила она огорченным Карло и Мартине.
— Но она просто молодчина! — настаивала Мартина.
— Я нисколько не сомневаюсь в этом, наоборот, я думаю точно так же, но сейчас она не хочет этим заниматься. Не все рождены для арены. Может быть, потом ей захочется доказать обратное.
«Ни за что, — подумала про себя София, но все равно согласно кивнула. — Лучше иметь хорошую мину при плохой игре».
— Ну хотя бы торт на арену ты будешь выносить?
София вскипела. Она была уже готова крикнуть во весь голос, что нет, но Лидия успела ее опередить:
— Она сделает это, только без всяких трюков. Я дам ей один их своих костюмов.
— Тот, с красивой отделкой, — не растерялась София. — И без этих жутких ботинок. Я сделаю это только в том случае, если не будет даже малейшего намека на прикосновение к тортам.
Мартина и Карло печально кивнули. София победила на всех направлениях.
Перед началом представления Софию поставили в кассу. Однажды она уже делала это: берешь деньги и с улыбкой отрываешь билет. Это решительно лучше, чем с головой погружаться в бисквит. И потом, девочке очень даже нравилось сидеть здесь. Так забавно наблюдать за незнакомыми людьми. Останавливаясь на каждом из новых лиц, София пыталась угадать, как они живут.
Вот два пожилых человека с ребенком: по всей вероятности, дедушка с бабушкой и их маленький внук.
Молодая пара пришла наверняка чтобы весело провести вечер.
Потом толпа детей, что было совершенно привычным зрелищем: они либо выстраивались в очередь, чтобы сделать пресловутый снимок с Орсолой, либо толпились рядом с киоском со сладкой ватой. Плачущие, смеющиеся дети, то капризничающие, то смирно стоящие возле своих родителей. Семьи.
София смотрела на них со смешанным чувством горечи и любопытства. Кто знает, как это — жить в семье? Иметь маму, которая вечерами, поправив одеяло, целует тебя и желает спокойной ночи.
Девочка подумала про свою маму, о которой профессор никогда не рассказывал. Всякий раз, когда она пыталась задать ему несколько вопросов в связи с этим, он уходил от ответа и менял тему разговора. Мужчина даже не сказал ей, жива она или мертва, а он между тем, должно быть, знал это. Профессор знал отца девочки и однажды случайно обмолвился, что мать Софии не была Драконидом. Он наверняка располагал о ней какой-то информацией.
«Если бы она была сейчас жива, то обязательно разыскала меня и забрала из сиротского приюта. Настоящая мама делает именно так».
— Эй!
София вздрогнула. Погруженная в свои мысли, девочка совсем забыла про очередь в кассу.
— Извините, — произнесла она, не поднимая головы, и положила руки на книжку с билетами. — Сколько, вы сказали, вам нужно?
И София подняла глаза.
Это был подросток. Мальчик, по всей вероятности, почти ее ровесник. У него были курчавые волосы, но они отнюдь не выглядели как жуткая копна волос Софии, превращавших голову девочки в запутанный клубок из красной соломы. Нет, его кудри были обильными и легкими. Казалось, их только что слепила в завитки рука какого-нибудь скульптора. Глаза у мальчика были темными-темными, а вокруг носа едва виднелись веснушки. Он был худым и слишком высоким для своего возраста, и София вдруг подумала, что он — самое лучшее, что она когда-либо видела в своей жизни. Неизвестно почему, у девочки перехватило дыхание. Он был такой… такой совершенный, и у него был такой зрелый и страдальческий вид… А эти глаза… черные колодцы, в одно мгновение поглотившие ее всю, без остатка.
— Один билет, — произнес мальчик.
София вернулась на землю. Он посмотрел на нее с недовольной физиономией человека, которому приходится общаться с придурком.
— Да, я… извини… не…
— Так ты дашь мне билет или нет?
Достаточно было одного мгновения, чтобы в этих глазах появилось глухое раздражение. Ставшие еще более темными, почти черными, они при этом казались еще прекраснее.
Дрожащие пальцы Софии никак не могли оторвать билет. Наконец билеты просто упали на пол.
— Проклятье… Одну минуточку…
София сползла со стула и принялась шарить по полу.
— Уже иду! — воскликнула девочка.
Но когда она снова появилась в окошке, мальчика уже и след простыл. Расстроенная, София с чувством полной растерянности огляделась по сторонам. Ну почему все так случилось?
«Конечно, так и должно было случиться, потому что ты полная дура!» — сказала она себе.
— Три, будьте добры.
София посмотрела на покупателя. Отец с ребенком за спиной и с изящной женщиной под руку. Девочка в одно мгновение оторвала три билета.
«Но почему же сейчас у вас все получается, проклятые пальцы?»
Касса закрылась на четверть часа позже. София пребывала в полной прострации. Мальчик с темными глазами запал ей в сердце. Но едва девочка вспоминала, какой идиотский вид у нее был, ей становилось дурно. София потрясла головой, чтобы избавиться от неприятного чувства. Но даже осознание того, что совсем скоро ей придется выйти на арену, не могло отвлечь ее от этих мыслей. Куда бы она ни смотрела, повсюду были эти глаза. У Софии, как и в прошлый вечер, возникло странное ощущение в животе, но это отнюдь не имело ничего общего с ожидавшим ее в скором времени выступлением. Нет, причиной этого беспокойства был тот подросток, которому она не смогла продать билет.
Потом София услышала взволнованные голоса. Маркус. Но Маркус никогда так не кричал. Достаточно ему было немного повысить голос, и люди успокаивались. На этот раз ему и в самом деле пришлось повысить тон.
— Где ты пролез? — спрашивал он.
— Да нигде я не пролезал!
Софию едва не хватил удар: это был его голос. Он произнес тогда всего лишь несколько слов, и тем не менее девочка сразу узнала его. София метнулась ко входу. Это был он.
— Ах нет? А что ты делал под навесом, наполовину внутри, наполовину снаружи?
