Коридор был пуст.
Взяв ботинки в правую руку, он через прореху в плаще просунул руку в левый карман пиджака, который был надет на нем под плащом, и коснулся кнопки инструмента уединения. Теперь невидимый, он выскользнул в коридор, направляясь к лестнице и входной двери.
Его кабинет размещался на третьем этаже. Он беззвучно спустился по лестнице, не встретив никого по пути. За стойкой у входной двери сидел капрал Внутренней охраны; перед ним лежал раскрытый журнал с отметками об уходе и ручка. В относительном сумраке внутренних помещений даже колебания тепловых волн в неподвижном воздухе были неразличимы. Он даже не поднял глаз, когда Шейн проскользнул мимо.
Однако у входной двери Шейну пришлось задержаться. Отступив в темный угол вестибюля у двери, он приготовился ждать. Проходили минуты… Потом неожиданно, почти как взрыв в тишине вестибюля, прозвучал звук громких шагов по ступеням за дверью. Дверь распахнулась, и вошел молодой светловолосый служащий по имени Джулиан Амерсет с большим конвертом из плотной бумаги под мышкой.
– Вернусь…- бодро начал тот, подходя к стойке, чтобы записаться; но это было все, что услышал Шейн, ибо, придерживая дверь невидимой рукой за спиной вошедшего, он выскользнул наружу.
Спустившись со ступеней, он задержался, чтобы надеть ботинки, и оставался невидимым, пока не отошел достаточно далеко от штаба. Отыскав укромное местечко, не просматривавшееся из окон, он спрятался на время, чтобы снова стать видимым.
После этого натянул на глаза капюшон плаща и отправился дальше по улице пешком, пока не поймал такси, доставившее его на место в нескольких кварталах от Парламента.
К счастью, у него был запас по времени. Несколько минут ушло на то, чтобы обойти здание Парламента, пока он не обнаружил алаагского часового и не убедился, что тот более или менее придерживается обычного графика, который предписывает ему появиться у часовой башни в полдень или чуть позже. О фактическом времени его прибытия туда можно было только догадываться, поскольку офицер - на этот раз это было существо мужского пола, как заметил Шейн по форме доспехов,- доезжал до поста, немного стоял там, потом отправлялся к следующему посту, причем оба поста и длительность остановки, очевидно, выбирались случайно.
Найдя чужака, Шейн вернулся к основанию часовой башни. Часы показывали без семи двенадцать. Не было недостатка в людях, идущих взад-вперед или стоящих и беседующих друг с другом на тротуарах вблизи башни. Он не видел Питера и, разумеется, не мог бы узнать людей
Сопротивления с континента. Он завернул за угол башни в поисках места, где мог бы безопасно сделаться невидимым. Но такого места не было.
В отчаянии он остановился на секунду, выбрав момент, когда ни один из находящихся поблизости не смотрел в его сторону, и нажал кнопку прибора уединения в левом кармане пиджака. Последовала мгновенная серебристая вспышка - и он, уже невидимый, вернулся к подножию башни под часами, активизировал устройство с кольцом и дал медленно поднять себя к циферблату часов.
Он не учел того действия, которое окажет на него нахождение в пространстве без опоры на высоте нескольких этажей от земли. Обычно он не боялся высоты, но сейчас ему пришлось бороться с безрассудной паникой, охватившей его, пока он поднимался к циферблату.
Достигнув циферблата, он с помощью устройства с кольцом зафиксировал себя напротив втулки, на которой держались стрелки часов. Он посмотрел вниз. Алаага нигде не было видно.
Невидимый, висящий в воздухе, он ждал и выискивал глазами на тротуарах внизу Питера. Ровно без двух минут двенадцать Шейн заметил, как тот стоит и разговаривает с низеньким мужчиной в круглой шляпе на том примерно расстоянии от башни, о котором говорил Шейн.
Время тянулось медленно. Минутная стрелка часов была настолько огромной, что ему было заметно медленное перемещение ее конца по циферблату. Стрелка достигла полудня, а алааг все еще не появлялся. Она все двигалась - пять минут первого, десять минут первого…
В четырнадцать минут первого из-за угла башни появилась громоздкая фигура в сияющих доспехах верхом на огромном, напоминающем быка, звере и направилась примерно к середине башни. К облегчению Шейна, ездок остановился спиной к башне, так что часов ему не было видно. Шейн пролез скользкой от пота рукой в прореху плаща и отключил невидимость.
Последовала серебристая вспышка, и, посмотрев вниз, он увидел край своего плаща и ботинки на фоне циферблата. Его одолевало сильное желание поставить знак на циферблате и начать спуск; но еще раньше он рассчитал, что ему придется продержаться в таком положении по меньшей мере шестьдесят секунд, чтобы быть уверенным, что все люди, которые должны были наблюдать за ним, а также обычные прохожие (но только не алааг) его заметили. И вот он продолжал висеть, а пот струился по его телу под плащом - и ждал, когда огромная минутная стрелка переместится вперед на минуту.
Наконец стрелка коснулась черной отметки, к которой двигалась. Шейн извлек из-под плаща закупоренную бутылочку краски и дюймовую кисть. Налив краску на кисточку, он схематично изобразил фигуру в плаще с посохом в руке. Затем убрал бутылочку и кисть обратно под плащ, не заботясь о том, что станет с его пиджаком, и прикоснулся к устройству с кольцом, отчего начал медленно спускаться вниз вдоль фасада башни. Ему были видны лица людей на земле, обращенные вверх, чтобы наблюдать за ним. Он ожидал, что в любой момент алааг тоже повернется, чтобы посмотреть, что привлекает всеобщее внимание. Он рассчитывал на индифферентность алаагов к зверям, которая заставит часового проигнорировать любопытство окружающей толпы как нечто, не стоящее внимания господина.
Но удача изменила Шейну. Прежде чем он достиг поверхности земли, ездовое животное внезапно повернулось, повинуясь какому-то сигналу ездока, и тот посмотрел наверх.
Через мгновение смотровая прорезь в серебряном защитном экране поверх шлема окажется на одной линии с башней и Шейна обнаружат. Не было надежды, что верховой проигнорирует человека, медленно спускающегося по воздуху, как это делал Шейн. Люди не располагали технологией, позволяющей им совершать такого рода спуски; и людям было категорически запрещено пользоваться алаагскими приборами где бы то ни было, кроме штабов, и то по специальному разрешению. Верховой должен будет расследовать инцидент, а первый этап любого расследования приведет Шейна в парализованное или бессознательное состояние.
Поспешно нащупав нужную вещь под плащом, Шейн вновь перевел себя в режим уединения. Промелькнула знакомая серебристая вспышка, и он снова стал невидимым для наблюдающих людей. Но устройство уединения не было совершенно с точки зрения огибания объекта световыми лучами. От него оставалось слабое свечение в воздухе подобно тепловым волнам в том месте, где находился спрятанный объект; и алааг мгновенно узнал бы свечение, посмотри он прямо на него, что он и начинал делать, пока ездовое животное под ним завершало разворот.
У Шейна перехватило дыхание. Но тут неожиданно произошло чудо. Прорезь в шлеме часового повернулась кверху. Он неотрывно смотрел - но не на Шейна, а на то, к чему были прикованы глаза всех людей теперь, когда Шейн исчез,- на циферблат часов.
