Миновал полдень, а работа еще не была закончена. Сула послала рабочих обедать, а сама осталась и присела на балку. От трубы поднимался жар, от которого на ее лице сразу выступили капельки пота. Она задумчиво поглядела на свою правую руку, на завитки предательских, опасных отпечатков пальцев Гредель.
Пот ручейками стекал по щекам. Она сделала глубокий вдох, наклонилась и прижала большой палец к трубе.
Я споткнулась на балке и упала, повторяла она про себя. Просто несчастный случай.
Она держала палец прижатым к трубе, пока не почувствовала запах горящей плоти, и только после этого позволила себе закричать.
Пасть занимала полнеба, окрашивая красным изморозь, покрывшую уже половину окошка в кубрике шлюпки. Впрочем, прапорщик Северин привык к холоду, привык к тому, что из его рта вылетает морозный пар, а из носа постоянно течет. Он привык даже в постели натягивать на себя ворох одежды и постоянно заворачиваться в одеяла с подогревом, что придавало ему сходство с ходячей палаткой. Он привык, что на стенах шлюпки постоянно оседает иней, а в системе Протипана хозяйничает эскадра наксидов.
Восемь их кораблей наконец затормозили и вернулись в систему, где легли на отдаленную орбиту вокруг красного карлика, за самыми крайними планетами системы. Они знали теперь, где находится тоннель, но не выказывали ни малейшего желания туда соваться. Каковы бы ни были их изначальные планы, теперь они явно изменились.
К наксидам прибывало подкрепление. Еще три военных корабля и пара объемистых грузовых барж с огромными контейнерами на прицепе, в которых, по мнению Северина, должны были храниться топливо и провиант. Баржи вывели контейнеры на орбиту и неторопливо захватили ретрансляционные станции. Значит, в ближайшее время вестей из других систем ждать не приходится.
А наксиды тем временем запустили в пространство несколько имитаторов, разбросав их по разным орбитам в пределах системы Протипана. Тем, кто проникнет в систему, придется потратить изрядное время, пытаясь отличить реального противника от подделок, может быть, даже слишком изрядное для того, чтобы остаться в живых.
Непривычные к превратностям судьбы цензоры не знали, как им быть с известиями, полученными из Магарии. Мартинес получил отчет, в котором результаты прошедшей битвы были названы блистательной победой, и неясно было, почему Магарию при этом так и не захватили, а оставшимся на Заншаа нужно готовиться к дальнейшим сражениям. Он сделал запрос в управление флотом с просьбой сообщить ему, как командующему эскадрой, участвующей в наступлении, о реальном положении дел.
Они сообщили. Оправившись от шока, он прикинул, когда стоит ждать появления наксидов у Заншаа. Им придется затормозить и причалить к кольцу Магарии, чтобы заправиться боеприпасами и топливом, а потом разгоняться опять.
Вышло три месяца. Через три месяца, а может быть, чуть позже флот наксидов начнет битву за Заншаа.
«Корона», возглавляющая четырнадцатую легкую эскадру, была уже на полпути к Хон-бару. На торможение уйдет слишком много времени. Вместо этого четырнадцатая эскадра развернется вокруг солнца Хон-бара или вокруг гигантских планет системы и продолжит свой путь обратно к столице.
Вероятно, они успеют появиться как раз перед вторжением наксидов. Наксидов, у которых сейчас значительно больше кораблей, чем у всех прочих верноподданных народов.
Он послал Роланду и сестрам письмо, в котором настаивал на том, чтобы они с первым же кораблем отправлялись на Ларедо, и сосредоточился на управлении своей эскадрой. Он провел ряд виртуальных маневров, в ходе которых команды всех судов одновременно участвовали в действиях, проходящих по одному сценарию. Он заставлял их сражаться и друг с другом, и с имитациями эскадр наксидов. Они выбивались из сил, и Камарулла даже начал жаловаться на него другим капитанам. Но может быть, остальным доставлял удовольствие тот факт, что «Короне» с ее новой командой, еще не притершейся к кораблю, не удавалось блеснуть в ходе этих маневров, и Мартинесу оставалось только покрепче стискивать зубы. Но не ему одному было обидно за «Корону»: как-то раз он услышал, как Ахмет жаловался Надьяну на проклятых новичков, которые вечно мешаются под ногами и выставляют судно не в лучшем свете.
Если бы только лейтенант Далкейт был поэнергичнее! Если бы Шанкарашарья и Вондерхейдте были поопытнее! Если бы он не разрывался между своим судном и управлением эскадрой!
В довершение ко всему Сааведра обнаружил, что две тонны муки из числа судовых припасов оказались использованным машинным маслом, которое уже вообще ни на что не годилось. Кто-то делал свой бизнес на поставках продовольствия флоту, но экипажу от этого было не легче.
Мартинес потерял голову от гнева. Разъяренное рычание, с которым он прошествовал из своего офиса к продуктовому складу и обратно, обратило в бегство даже самых закаленных «горбушек» — все попрятались кто куда, освобождая ему дорогу.
Вечером, делая запись в бортжурнале, он увидел, что ему пришло письмо, и с изумлением обнаружил, что это видео от Суды.
На ней были погоны младшего лейтенанта; значит, она успешно сдала экзамены. Одна рука у нее была перевязана, и она придерживала ее другой рукой.
На ее безупречном лице горел легкий румянец, и при взгляде на нее у него перехватило дыхание. Ее зеленые глаза горели странным лихорадочным огнем. Может быть, ей просто было больно.
— Итак, — начала она, — я жива. С моего корабля я одна осталась в живых. Меня подобрали на «Дели», и они тоже потеряли немало людей.
Она помолчала, и Мартинес внезапно понял, что Сула и была тем самым пилотом катера, который уничтожил целую вражескую эскадру. В отчете, который ему прислали из управления, имена не упоминались.
Сула провела остреньким язычком по губам и продолжала:
— И вот что я поняла: во всей вселенной я вторая, если судить по выпавшему мне везению. А знаешь, кто самый везучий? — В темно-зеленой глубине ее глаз мелькнул задорный огонек. — Ты. Ты, Гарет Мартинес. Ты. Капитан «Короны», кавалер золотого шара. Ты. — Ее губы раздвинулись в улыбке.
Она не знает, что я командую эскадрой, ведь это нигде не было объявлено, сквозь изумление понял Мартинес.
— Когда я поняла это, я приняла несколько решений, — говорила Сула. — Вот первое из них: больше не ныть. Не жаловаться на своих начальников, на то, что у меня нет покровителей или на то, что у меня меньше денег, чем у любого другого офицера во флоте. Не ныть больше, — запнулась она, — о моем прошлом. На что мне жаловаться? Я вторая по везучести во всей империи.
Она слегка придвинулась к камере.
— И тебе тоже не стоит жаловаться. Ты очень забавно это делаешь, мне всегда было смешно на это глядеть, но поводов для жалоб у тебя не было и тогда, и будь я проклята, если тебе есть на что пожаловаться теперь. Ты самый везучий человек во вселенной, так на что же тебе жаловаться?
Она откинулась в кресле, и, видимо, это движение причинило ей боль — она слегка вздрогнула и принялась баюкать больную руку. Потом загадочно поглядела в объектив.
