– Мантийцев много веков не существует. Есть Содружество Леноса – объединение людей со способностями мантийцев. Каждый, вступивший в Содружество – альтин.
– И ты – альтинка?
– Да.
– Единственная альтинка в «Улье», так понимаю?
– Да.
Мужчина кивнул:
– Я так и думал – больше никого не чувствую.
– Еще – Григ.
Мужчина улыбнулся:
– Григ не «альтин», Григ – Отец. Поверь, это не одно и то же. Но о Григе позже, согласна? Мне хочется поговорить с тобой о других вещах: о галактике, о войне, о международной политике, о том, кто правит, о том, кого угнетают. Не поверишь: тысячу лет не с кем не разговаривал… – мужчина хитро улыбнулся, внимательно посмотрев на девушку, чтобы проверить, как восприняты его слова. К его разочарованию, на лице Линти не отразилось осознания.
– Ты не слышала обо мне? – подтолкнул к нужной мысли Гронед.
Альтинка засомневалась.
– Григ что-то говорил… Имя Гронед… Человек, построивший «Улей»?
Мужчина заулыбался шире. Он кивнул:
– Все верно!
– Что верно? – Линти недоуменно насупилась – ее наверняка обманывали. – Григ сказал, что, человек, построивший «Улей», хотел отомстить землянам, но умер, исписав стены Святилища своей собственной кровью…
Гронед от восторга хлопнул в ладоши:
– Отлично! Я так и знал! Зал главного гиперпривода по-прежнему называют «святилищем», а текст над смотровой галереей расшифровали! Да, моя прекрасная альтинка, я – Гронед, я создал «Улей» и я направил его к Земле! Но я жив!
Линти замотала головой, наморщив лоб от непонимания.
– Подумай сама: надо быть маньяком, чтобы наслаждаться мыслями о мести, которая произойдет лишь после того, как тебя самого не станет! Надо быть одержимым, чтобы исписать стены собственной кровью! Надо быть дураком, чтобы избежав катастрофы, унесшей всех твоих соплеменников, самому впасть в меланхолию и бездарно и тихо закончить жизнь где-то на пути между Землей и Мантией! Скажи, девочка, я похож на маньяка, одержимого или дурака?
– То есть вы собираетесь отомстить сами? – заморгала альтинка.
– Да не собираюсь я мстить, красавица. Оставлю это бессмысленное занятие менее одаренным.
– Но это вы исписали стены Святилища?
– Да я, но не кровью – химическим составом, очень сильно похожим на мою настоящую кровь. Я предположил, что рано или поздно люди «Улья» придут к истокам, поднимут вопрос, в чем смысл их существования, начнут выискивать правду, отличную от изложенной в Законе. И… первым делом придут в Святилище, чтобы прочесть кровавую тайнопись. Узнают, что Первоотец желал отомстить за кровь своих братьев, и успокоятся в своих философских изысканиях, потому, что ответы на все вопросы окажутся слишком простыми, чтобы над ними думать!
– Что вы там написали?
– А ты не читала?
– Я почти ничего не знаю.
– Это было давно… Шучу! – Гронед улыбнулся собственной остроте. – На самом деле, для меня-то совсем недавно… Вкратце, я написал: Гронед был великим мантийцем; он создал «Улей» и Бога; похитил на Карипте семь сотен молодых девушек, чтобы сделать их матерями будущих воинов, а себя – первым Отцом будущего Братства; направил построенный военный корабль на Землю; разработал Закон и сформировал общество Братьев; понимая, что не доживет до минуты справедливого возмездия, в горестных размышлениях исписал стены храма иероглифами собственной крови и наконец, умер.
– Это все ложь?
– Не совсем. Я действительно создал Братство.
– Вы действительно стали отцом для детей от семисот женщин?
– Ну не классическим способом, конечно. А что было делать? Мне нужно было вырастить поколение настоящих мантийцев. Шла война, и мужчин Мантии не оставалось на несколько световых лет в любом направлении.
Линти склонила голову на руки, ужасаясь тому, что слышит, но принимая, что говорящий с ней человек – слишком значимая фигура, чтобы рассказывать небылицы. Похоже, Гронед не врал.
– И из мальчиков вы готовили воинов?
– Да. Лучших воинов в галактике.
– Но зачем? Вы ведь сказали, что не хотели мстить?
– Чтобы выжили. Корабль, который блуждает в пространстве, рано или поздно встретится с кораблями себе подобных. Если бы население «Улья» оказалось миролюбивым, рано или поздно, оно вошло бы в контакт с существующими цивилизациями – изменило собственное мировоззрение, религию, планы, конечную цель. Естественный процесс – все течет, все изменяется, все сливается, все перемешивается… Меня это не устраивало! Другое дело: «мир принадлежит Братству!». С таким девизом не согласится не одно здравомыслящее существо во всем космосе – у агрессивного воинственного Братства не могло завестись ненужных друзей, не могло смениться жизненных ориентиров – Братья были приговорены веками вариться в собственном соку – то есть любить только себя, служить только «Улью», верить в Отца и Бога. То, что мне нужно!
– Но зачем вы атаковали мирные корабли?
– По тем же причинам. Чтобы не лезли не в свое дело… Опять шучу! Воины не будут воинами, если не тренируются в реальных боевых условиях. Это первое. Второе – я прогнозировал на очень долгий срок – Братья обязаны были изучать то, что узнавали или открывали для себя их враги. Иначе, после пробуждения, я обнаружил бы не армию, а стадо дебилов, оперирующих знаниями тысячелетней давности! Третье – мне не нужны были мутанты, получающиеся от кровосмешения – захваченные на вражеских кораблях женщины приносили Братьям свежие гены.
Итак: захват встречающихся кораблей исключал мирные переговоры с населением звездных систем, потому, что делал Братьев их очевидными врагами; сохранял тайну существования моего космического города; самым эффективным способом «обучал» мое воинство; и, наконец – привносил в Братство свежую кровь для рождения здоровых и полноценных детей.
– Но, если не мстить, почему же Земля?!
– Моя девочка. Я расскажу все по порядку, чтобы самому восстановить в памяти последовательность событий, и тебе стало интереснее меня слушать.
Тысячу лет назад Мантия была уничтожена. Я, как и написал на стенах Святилища, работал на Карипте, но не над «новым гиперприводом, призванным увековечить мое имя…», а над совершенно другим открытием – над тайною происхождения мантийского ДНК. И я преуспел в работе, преуспел более, чем даже мог себе вообразить. Стал готовить свое открытие для представления мыслящей вселенной… По сути, готовился тогда выпустить из бутылки настоящего джина, но время, к сожалению, оказалось неподходящим. Обнародовать мое открытие, когда осколки несчастной Мантии еще не покинули ее же собственной солнечной системы, было бессмысленно и даже опасно. Требовались годы и годы, чтобы все улеглось, восстановилось, утихло. Чтобы слово «мантиец» перестало вызывать неприязнь, объясняющуюся непониманием и завистью. Даже не знаю, сколько времени. Я выбрал тысячу лет – так надежнее, плюс – такой срок мне подсказала моя интуиция.
