Для землянина все сразу погрузилось в туман. Он видел меч, только фиолетовое, уже выпачканное кровью, сверкающее лезвие. Он видел лезвие и слился с ним воедино. Меч стал его органом, его рукой. Весь окружающий мир Сергей воспринял как ищущий цель радар. Он почувствовал приближение опасности, почувствовал, когда нужно будет обернуться или пригнуться, почувствовал, когда противник раскроется перед ним и сделается беззащитным для удара. Эрсэрийцы превратили землянина в машину, способную выжить в любых условиях, и эта машина ожила сейчас, заслонив собой человека.
Сергей не увидел ни насмешливой улыбки Велта, все еще чудом ухитрявшегося не влезать в драку, не расширившихся от потрясения и страха глаз барона, спрятавшегося за спинами своих пятерых охранников, двое из которых хоть и держались на ногах, но уже истекали кровью. В землянина вселился демон. Его затуманенный взгляд вспыхивал только тогда, когда фокусировался на цели. Его правая рука выпрямлялась только для того, чтобы пронзить нового врага и каждый раз одним врагом становилось меньше. Сергею даже не приходилось драться или заслоняться щитом, оказавшимся бесполезным – в состоянии транса землянин двигался в другом измерении, на совсем других скоростях. Нападавшие не успевали замахнуться – их оружие двигалось слишком медленно. Меч из эрсэрийской стали легко перерубал сталь щитов и протыкал кольчуги и панцири – казалось, нужна была нечеловеческая сила, чтобы делать то, что делала одна единственная рука.
Словно ангел смерти воцарился землянин на поле боя. Те десять смельчаков, что первыми набросились на него, не могли подняться с земли или были мертвы. Все они погибли быстро, один за другим, и даже не поняли, что их убило. И когда поблизости никого не оказалось, землянин стал охотиться сам…
Через какие-то пару минут столкновения были мертвы два солдата барона, ранен Делс… убиты и ранены четырнадцать нападавших. Еще один нападавший пал от руки солдата барона. Лишь Велт никого не убивал. Он только опрокидывал своим шестом гамасов, или выбивал из седел самих всадников, после чего австрантийцы вскакивали ошарашенные таким мастерством, и, как правило, искали других жертв, попроще.
Если бы так продолжалось дальше, скоро число нападавших и защищающихся должно было сравняться. Но Сергей находился в непривычной для себя обстановке. На тренировках он не слышал стонов раненых и криков боли и ужаса, он не видел крови и не чувствовал дурманящего запаха. Все это выводило из транса. Кроме того, землянин ловил на себе взгляды невидимых эрсэрийцев, в очередной раз воспользовавшихся сканером, и еще чей-то взгляд, почему-то нервировавший его больше прочих.
Когда осталось только двенадцать из тридцати нападавших «мятежников», Сергей наконец понял, кто сверлил его взглядом, и невольно вернулся в обычное состояние. В это самое время меч землянина скрестился с мечом молодого командира.
Теперь, когда контроль над сознанием восстановился, на землянина нахлынула слабость – скорее от эмоциональной перегрузки, чем от физического напряжения – но сейчас Сергея взволновало совсем другое. Ему не хватило воли отделаться от мысли, что новый противник как-то странно смотрит глаза в глаза. Обыкновенный взгляд справлялся с мечом Сергея лучше, чем легкий клинок, сжатый в руке юноши!
А, между тем, предводитель патруля оказался и ловким фехтовальщиком. Узкий клинок его меча двигался на редкость проворно, а державшая клинок рука была осторожной и гибкой. И все же, даже ослабевший землянин значительно превосходил своего противника. Меч юноши всюду натыкался на меч или бессильно рубил пустоту. Наконец Сергей ударил. Что-то, скорее всего гипнотическая сила парня, заставило землянина бить не сильно, но и этого удара оказалось достаточно, чтобы легкий клинок юноши разлетелся, как стекло, а пальцы, сжатые на рукояти меча, разжались от боли. Какой-то солдат попытался закрыть собой командира, но левая рука землянина автоматически метнулась к дротику, и желание героя не исполнилось.
Правая рука заносилась для нового и последнего удара, но тут взгляд землянина случайно замер на тонких и словно вырезанных из белого мрамора ногах противника, ниже колен прикрытых легкими кружевными наколенниками, золочеными и не способными служить не для чего другого, кроме украшения. Опустив взгляд еще ниже, Сергей увидел то, что и должно было завершать такие красивые ноги – маленькие ступни с нежными пальчиками в золотых с зелеными камешками сандалиях. Землянин сразу заметил то, чего до сих пор не замечал: и высокую грудь за лепестками кольчуги, и грациозно выгнутую спинку, и тонкую талию…
Сергей задрожал, натянул поводья и попятился вместе с гамасом. Надвинутое на лицо забрало смогло скрыть бледность лица, но не очумелый блеск в глазах. Противник замахнулся кинжалом, но землянин не среагировал, рассеянно замечая вопросительный взгляд Велта. Рука, сжимавшая рукоять смертоносного эрсэрийского клинка, опустилась. К счастью, и кинжал противника вовремя замер, так и не начав движения к цели. Заметив, что противник не только не воспользовался временной победой, но даже не защищается, а также догадавшись или почувствовав, что остановило незнакомца, молодой командир сделал изящное движение рукой, призывая своих людей.
Солдаты, занятые эскортом барона и Велтом (и, возможно, именно поэтому еще живые), но постоянно и с тревогой следившие за подвигами землянина и то и дело поглядывавшие в его сторону, заметили движение руки полководца и подчинились. Затем та же призвавшая их рука в тонкой перчатке отвязала подвязки и сняла шлем.
Золотистые, как покрытие шлема, локоны упали на плечи и закрыли точеную шею. Взору землянина предстал сперва гордый мраморный подбородок, затем красиво очертаные ярко алые губы, ровный носик и наконец большие, ясные, ярко-зеленые, как у Велта, глаза, искрящиеся игривым блеском…
Командир оказался девушкой лет семнадцати-восемнадцати, очаровательной блондинкой, которой золоченые латы тонкой работы придавали неповторимую прелесть! Изящная, гибкая фигурка, уверенно и грациозно державшаяся в седле, могла очаровать кого угодно. Но это было не все. За красивой внешностью землянин увидел то, чего не мог заметить никто другой на его месте – не просто красавицу, не просто желанный прекрасный цветок, притягивающий молодостью и неиссякаемой жаждой жизни – он увидел перед собой самую большую мечту, свой самый сказочный сон. Перед Сергеем восседала на гамасе не идеальная эрсэрийка, уверенная в себе и все знающая о жизни, и не расчетливая землянка, постоянно в заботах или наоборот оглупевшая от беззаботности. На лице австрантийки замечались неуверенность и стеснение, а глаза, наполненные непонятной силой, смотрели на мир с бескорыстным интересом ребенка. Идеальная для Земли и незавершенная для Космоса. Уже обученный читать в сердцах людей, Сергей, сейчас, когда его чувства обострились, как никогда раньше, ощутил каждый порыв души прекрасной незнакомки и понял, что рядом с ним та душа, которую искал всю жизнь.
– Я показала свое лицо, почему ты медлишь? – говоря, она улыбнулась, открывая такие зубы, каких, по мнению Сергея, не могло быть в природе. Звонкий, нежный, срываемый тяжелым дыханием уставшей красавицы, голос заставил землянина вздрогнуть.
В растерянности, Сергей откинул забрало и поблагодарил небо за то мгновение, в которое уловил перемену в ее взгляде. Ее взгляд стал серьезным, насколько он мог таким быть.
