– Хорошее лезвие, но плохой воин. Сердце солдата должно быть таким же закаленным, как меч в его руках, легионер! Чувства – враги силы! Если Герцог узнает, что чувства одержали верх над воином Золотого Легиона, тебя уничтожат с позором!
Говоря нараспев, словно читая заученную молитву, Тимор еще больше бесил землянина, едва сдерживающегося от искушения отсечь говорящую уродливую голову от поддерживающих ее плеч.
Лерас понял, что положение критическое. Он попытался принять огонь на себя. Твердым голосом, не допуская возражений, граф произнес:
– Отпустите девушку, Тимор! Сергей – мой гость. Лита появилась в этом доме вместе с ним, и только с ним уйдет отсюда!
– Ребенок! Ты знаешь, о чем говоришь?! – когда сопротивление встретилось еще с одной стороны, лицо Тимора окаменело.
– Даже враг, придя ко мне в дом с миром, с миром его покинет. Никто не нарушит законов гостеприимства этого дворца!
– Ты делаешь ошибку! – невзирая на слова графа, монах послал мысленную команду своим людям взять девушку и следовать наружу. Сергей перехватил мысль Тимора и сразу ощутил на себе его пронизывающий взгляд, поражающий телепатически нагнетаемым страхом. Лерас не мог знать, какой приказ отдал людям Тимор, но увидел, что один из солдат поднимает Литу на руки, и понял все. Пока Сергей закрывал сознание, уходя в пустоту и стараясь ни о чем не думать, чтобы не выдавать способностей рвущейся к его сознанию мысли Тимора, граф громко крикнул, призывая стражу.
Монах резко обернулся. Его взгляд обдал молодого графа такой волной презрения, что парень схватился за кинжал с широким лезвием, украшавший его наряд и служивший больше указателем ранга, чем оружием. И вдруг Тимор ударил. Лита, Лерас и вбежавшие на зов графа стражники почувствовали проникновение чужой воли. Сильный удар волны ненависти и страха обрушился и на Сергея через завесу скрывающей разум пустоты. Попытка сопротивляться сразу причинила такую сильную головную боль, что задрожали колени и надрывно заныли зубы. Граф же, Лита и солдаты оказались совсем не способными противостоять телепатическому удару – их глаза мгновенно остекленели, руки безвольно упали, а тела как-то вяло обмякли на пол. Лита повисла на могучих руках воина Тьмы.
Вряд ли Сергей чувствовал себя намного лучше – ему казалось, что голова вот-вот лопнет. Жесткий, холодный как лед взгляд Тимора изнутри сверлил сознание, как сверлит зубы ненавистная с детства бор-машинка. Землянину казалось сейчас, что он жалок и слаб; ему хотелось, чтобы рядом появилась мама; расплакаться перед мамой, попросить защиты, спрятаться за ее спиной… Глупо закрываясь руками, Сергей случайно коснулся виска шершавой поверхностью рангмера…
Пелена с глаз упала, голова прояснилась, а изо всех сил сопротивляющийся разум, усиленный внешними биотоками, получил вдруг энергетический импульс, слишком мощный, чтобы удержать его внутри. Неожиданно для самого себя Сергей обрушился на Тимора, разнес защитный барьер, ворвался в мир вражеского сознания, слился с ним воедино и с жестокой яростью стал давить в себе чужое второе «я», так, чтобы нигде, ни в каких тайных уголках сдвоенной сейчас натуры не осталось ничего незнакомого, отталкивающего, нового. Сергей стал рушить в себе чужой мир, окончательно стирая грани между собою и Тимором. Тимор же, настроившись на атаку, ничего не смог противопоставить. Случайно отыскав в густой запутанной сети чужих ощущений ключи к сознанию находящихся в комнате людей, Сергей приказал всем очнуться – приказ исходил от обоих сразу – от покоренной воли Тимора и от торжествующей воли парня с далекой Земли. Неожиданно Тимор сник, его глаза потухли, и Сергей потерял ниточку, связывающую свой разум с разумом врага…
Потрясенно заглянув напоследок в стекленеющие мертвые глаза монаха, Сергей вдруг потерял остаток сил и осел на пол, не удержавшись на ватных ногах. Тимор тяжело рухнул головой вниз. Воины Тьмы смотрели на происходящее с широко открытыми глазами – в этих глазах застыло выражение птенцов, только что вылупившихся из скорлупы яиц – эти люди уже много лет не пользовались собственным разумом.
Все пришли в себя, все, кроме затихшего на полу Тимора и Сергея, у которого все плыло перед глазами, и все еще нервно стучали зубы.
Лерас испустил тяжелый болезненный вздох. Лита заскулила через повязку на губах. Стражники тяжело задышали, сдерживая эмоции в присутствии графа.
– Тимор мертв? – без интонации спросил Лерас, все еще находясь во власти пережитого ужаса.
– Не знаю… – что-то подсказало землянину, что Тимор жив и должен когда-нибудь очнуться. Если для Сергея сражения волей представлялись чем-то совершенно противоестественным, то для монаха удары телепатов могли стать вполне обыденными, как для боксера-профессионала – удары по подбородку.
– Тогда… – граф застонал, хватаясь одной рукой за голову, а другой опираясь о стену, чтобы не упасть. – Вам нужно бежать… Бежать как можно скорее!
Глава 11
Вспоминая много позже события на Австранте, Сергей всякий раз убеждался, что история не оставляла ему тогда выбора. Что бы не говорили эрсэрийцы о нарушении исторической гармонии, землянин ничего не нарушал. Он делал только то, что требовала ситуация. Увидев Литу в пролеске Уирильского леса, Сергей не мог попросту отмахнуться от своего видения. Он не мог оставить Литу умирать на поле боя. Не смог бы уступить эту девушку Тимору или Гурсу, то есть позволить ей погибнуть на его же глазах. События увлекали землянина бурным потоком, не оставляя времени, чтобы подумать над следующим шагом, чтобы сказать себе «стоп!». Впрочем, анализируя происходящее, Сергей понимал, что ему не о чем не приходится сожалеть…
Лерас довел землянина и Литу до городских ворот. Литу с головой укрывала темная сутана служителя культа. Гелм в лиловом офицерском обмундировании, с опущенным на лицо забралом шлема, выглядел, как обыкновенный стражник городского гарнизона.
Сразу за воротами ждали пять оседланных гамасов и два солдата в лиловых латах, судя по всему, товарищи расвердца, захваченные вместе с командиром прошлой ночью.
– К рассвету вы будете далеко, – сказал граф.
– Что станет с тобой, когда очнется Тимор? – спросил Сергей.
– Ничего. В Каборсе мое влияние сильнее влияния этого чудовища, – граф говорил беззаботно, но землянин уловил в его голосе нотки неуверенности.
– Когда все уляжется, – на лице графа мелькнула улыбка. – Ворота этого города и моего дома всегда для вас открыты!
Плотно обхватив локоть Сергея, Лерас ненадолго прижался своей щекой к щеке землянина, что, должно быть, являлось выражением самых дружеских чувств, а затем резко развернулся и твердой поступью солдата скрылся за воротами…
Через минуту в ушах свистел холодный ночной ветер, и монотонно топали по мостовой лапы гамасов. Серая громада городской стены Каборса постепенно растворялась во тьме за спиной.
Отвлекшись от происходящего, Сергей сделал то, что должен был сделать давным-давно: мысленным усилием заставил включиться передатчик – пустое украшение, когда сознание не желает его использовать – и стал шарить впотьмах в поисках разума Велта. Велт тут же отозвался.
