Началась вторая. Фаор применил новую тактику: он перестал бить и стал фехтовать. Вместо сильных рубящих взмахов король Инкрустара стал колоть или старался коснуться рук и торса противника вскользь, почти плашмя, отклоняя надолго лезвие от горизонтального положения. Опять это была лишь проверка. Горн выдержал. С фехтованием у него получалось намного лучше, но и на этот раз юноша не помышлял об атаке, он лишь защищался— успешно, но очень пассивно.
Король вновь сменил тактику. Теперь порядка в его технике не было. Фаор и колол, и рубил, мгновенно менял руки, очень быстро переходил от одного приема к другому, начиная серию, не заканчивал ее, а приступал к совершенно новой…
Такого стиля Горн еще не встречал! Он почувствовал себя учеником, восторгающимся мастерством учителя и даже не думающим о том, что может и сам изобразить нечто подобное. Восхищаясь и ужасаясь одновременно, принц выкладывался на все сто процентов, парировал все выпады, уклонялся от всех ударов. Он не видел уже короля — лишь фиолетовый меч, который словно жил своей жизнью, который умел летать и жалить с чудовищной скоростью и без малейшей закономерности или логики. В ушах стоял звон, который заглушал все звуки, кроме ударов сердца, бившегося так сильно, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку и вырвется на свободу. В глазах не было ничего, кроме блеска металла. Сознание руководствовалось не столько зрением, сколько неким чутьем, которому достаточно было малейшей игры света на благородной стали, чтобы предположить, куда и зачем та движется, чтобы понять, как остановить ее или как уйти от смертельно опасной встречи…
И вновь король сделал несколько шагов назад, чтобы передохнуть и посмотреть на противника — словно гурман, разглядывающий на свет бокал с любимым вином. Разогревшийся, с вздувающимися, как у быка, ноздрями, с блестящим от восторга взором, Фаор производил впечатление демона, вырвавшегося из подземного плена и ощутившего себя в родной стихии, где наконец смог почувствовать себя богом. Горн с ужасом понял, что и третий выход короля был всего лишь разминочным, всего лишь пробой. Фаор не дрался еще в полную силу, он ни разу еще не попытался нанести удар по горлу— финальный и самый важный… Отступать было некуда, юноша стиснул зубы и сам пошел навстречу противнику.
Король обрадовался смене сценария. Он позволил Горну какое-то время атаковать, а потом мгновенно вернул себе инициативу, посыпавшись на юношу дождем скользящих и колющих выпадов. И вновь Горн не знал такой техники. Меч Фаора скользил по клинку меча юноши, по эфесу, по рукам и по туловищу юноши. Он словно стал жидким — обтекал и огибал все препятствия, вместо того чтобы врезаться в них, теряя запас энергии и давая противнику время для размышлений…
Вновь Фаор отступил, любуясь. Принц сперва даже не понял чем — ничего серьезного вроде бы не случилось. Заметив на губах короля улыбку, Горн посмотрел на себя: белая тонкая рубашка стала красной и липкой от крови. Торс и руки покрывали многочисленные порезы — неглубокие, но кровоточащие. Фаор многозначительно поднял бровь, намекая, что Горн потерял очко. Юноша побледнел, осознавая смысл своего промаха: защищаясь от опасных прикосновений, он не уделил внимания едва заметным, едва скользящим по его коже касаниям. Теперь, истекая кровью, сочащейся из множества мелких царапин, принц был приговорен к поражению! С этого момента время играло в команде Фаора. Король мог ничего не делать, просто защищаться и ждать, когда противник лишится сил от потери крови!
В следующий же миг Горн понял, что думать нужно совсем не об этом. Фаор не станет ждать, пока враг ослабеет, — это не в его стиле. Пустив принцу кровь, король не заручился победой, он всего лишь показал свое мастерство. Но он не запасся временем, напротив, отнял его у себя, вынуждая завершить поединок намного раньше, еще до того, как скажется заработанное преимущество! Так и случилось. Дав Горну до конца осознать, что его ждет, король бросился в наступление. Теперь он не просто бил, он атаковал с театральностью и изяществом, король чувствовал свое явное преимущество и хотел немного сыграть на публику. Но даже так, выбирая между произведенным на публику эффектом и реальным результатом, Фаор казался заметно сильнее.
Горн защищался с отчаянием обреченного. Однако с таким настроением он и в самом деле был обречен! Когда понимание этого простого факта дошло до сознания юноши, принц вспомнил, каким образом одерживал все свои гладиаторские победы. Он стал меньше следить за мечом Фаора, больше прислушиваться к своим предчувствиям. Вот тогда и сказалась разница между королем-Избранным и подневольными гладиаторами! Горн четко видел, что произойдет через мгновение, но он не находил ни одного способа повернуть событие в нужную сторону! Провидение позволяло узнать его планы, но оно не хотело уходить с прямой линии, по которой твердо ступал могучий король Фаор!..
Потратив некоторое время в бесплодных попытках переломить ход сражения, Горн заметил, что его тревога растет с каждой минутой. Это могло означать только одно — момент страшного финала неумолимо приближался. И вот предчувствие стало принимать форму инстинктивного ужаса, теперь оно не только не помогало, но даже сковывало движения, делая удары принца менее точными и более слабыми. Горн все явственнее видел, как все закончится. Но он ничего не мог предпринять: Фаор не только сам не допускал ошибок, он не интересовался ошибками принца, не желал умалять заслуги своего мастерства и намеревался взять победу не везением, а искусством.
И вот наступил момент, когда страх начал леденить кровь принца, расползаясь от сердца по всему телу, — Фаор приступил к завершающей серии ударов. Глаза Хонтеана, до этого безучастно взиравшего на бой Мастеров, сверкнули привычной чернотой в сознании юноши. Горн увидел, как через секунду обрушится на его шею меч Фаора, всем ударом — от замаха до остановки. И в этом движении существовал один-единственный миг, в который Фаор потеряет из виду противника, когда свет прожектора отразится от фиолетового клинка и ослепит глаза короля. Не размышляя ни мгновения, не дожидаясь, пока увиденное событие случится на самом деле, Горн нырнул в спасительную «слепую зону», увидел и в самом деле незащищенный торс противника и, не задумываясь, нанес Фаору удар в живот. Король рухнул на колени! В истерическом состоянии, еще не сознавая спасшего его чуда, Горн начал прием, который в Школе отрабатывали до автоматизма — прием, отводивший в сторону меч врага, вырывающий миг для секущего взмаха и завершающего все отсечения головы.
Ошеломленный внезапной болью и непониманием, когда и в чем допустил ошибку, Фаор тут же разгадал намерения юноши. Силы быстро покидали короля. Он не мог вскочить на ноги, не мог быстро взмахнуть клинком. Предсмертный ужас заставил Фаора схватиться за спасительную соломинку. Король вспомнил о браслете на правой руке. Левая рука короля устремилась к браслету, но меч Горна уже летел к совсем не защищаемой шее…
Зеленый меч достиг цели, жуткая боль ударила Горна, рука принца дрогнула и ушла в сторону. Горн упал без сознания от болевого шока. Король Фаор упал мертвым…
В зале наступила зловещая тишина, через миг разорвавшаяся визгом и криками. Силовую стену отключили. Диск арены стал опускаться. Хамовники, биоинженеры, охрана — все бросились к королю и его противнику.
