Милли хорошенько подумала и решила, что желала. Если кто-то собирался вступить в контакт с внеземным разумом, Милли хотелось быть в первом ряду. Но в данный момент она была вполне счастлива следовать совету Ханны Краусс — сидеть подальше и держаться потише. Милли оглядела лишенное окон помещение. Меблировка самая минимальная. Двадцать один человек — семь мужчин, четырнадцать женщин; три пустых сиденья в ее ряду. «Сиди тихо как мышка, — сказала она себе, — и постарайся стать невидимой». На коленях у Милли лежала записная табличка, где она могла делать сжатые постлогические заметки на предмет того, что требовало запоминания.
— Вы уже слышали чушь, которую несут СМИ. — Джек Бестон не сделал никаких предварительных замечаний. — Невод должен будет связать концы с концами и решить все проблемы в Солнечной системе. Я понимаю это с точностью до наоборот. Когда Невод наконец заработает — а это случится менее, чем через сутки, — никто уже не будет в безопасности. Ни у кого уже не будет секретов. Люди станут использовать Невод, чтобы бродить по всей системе и совать свои длинные носы во все те места, куда у них нет никакого права их совать. Мы этого потерпеть не можем. Мне нужен обзор текущего положения дел относительно экранирования информации по проекту «Аргус». Друзь?
Коротышка с морщинистой физиономией и бритым скальпом тут же вскочил.
— Все входящие сигналы поступают из открытого космоса, и с этим мы ничего поделать не можем. Любой индивид с соответствующей принимающей аппаратурой сможет получить в точности то же самое. Но насколько мы знаем, никто в Солнечной системе не располагает нашей чувствительностью, а также нашим детектором модулированного нейтринного пучка. Кроме… — Тут Друзь замялся.
— Кроме Ублюдка. — Бестон нахмурился. — Его «Цербер» работает с другими мишенями и другим набором нейтринных энергий, но его оборудование не хуже нашего. Итак, о безопасности входящих сигналов тревожиться смысла нет. Как насчет всего остального?
— Мы предполагаем использовать компьютерные возможности Невода исключительно для обработки исходных данных и для первого частотного сканирования. Там мы много не отдадим, даже если кто-то отслеживает всю нашу подачу. Это все, что Невод для нас сделает. Наши секретные криптопрограммы и результаты работы будут полностью заэкранированы, так что никакой электромагнитный сигнал любого рода выйти наружу не сможет. Если мы обнаружим сигнал СЕТИ…
— Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ…
— Да, безусловно. Когда мы обнаружим сигнал СЕТИ, все переключится с поиска на анализ. Тогда нам придется сделать выбор. Если мы используем Невод для расшифровки, мы теряем секретность. Если мы не используем Невод и остаемся заэкранированными, мы ограничиваем наши компьютерные возможности.
— Это не ваша компетенция. Когда придет время, я приму соответствующее решение. А вы просто позаботьтесь о том, чтобы у меня была копия технических условий по экранированию. — Бестон повернулся к женщине всего в паре кресел от Милли. — Зеттер. Есть успехи?
У женщины была тонкая лисья мордочка с острым носиком. Должно быть, она прибыла с опозданием, причем очень тихо, поскольку Милли по прибытии внимательно изучила всех, находившихся в помещении.
Зеттер — имя? фамилия? — даже и не подумала встать, а лишь медленно, как-то по-змеиному покачала головой. Милли при этом был представлен только ее профиль.
— Четыре часа тому назад ничего не было. Затем я получила донесение от…
— Никаких имен. Правила вам известны.
— Я и не собиралась никого называть. — Женщина возмущенно фыркнула. — Четыре часа тому назад я получила донесение от нашего источника в Л-5. «Цербер» усиливает секретность по всем фронтам.
— Разумеется. Ублюдок не меньше нашего об утечках беспокоится. Удастся что-нибудь подглядеть?
— Еще рано говорить. Возможно одно слабое звено — человек, не аппаратура.
— Даже лучше. Машину не купишь. Сколько?
— Пока не знаю. Дороговато. Но вы получите то, за что заплатите.
— Или меньше. Еще раз свяжитесь с нашим источником. Скажите ему, что нам не нужна общая информация. Если это не методы расшифровки… — Джек Бестон прервался на середине фразы. Его зеленые глаза, до той поры будто бы таращившиеся в никуда, вдруг впились в Милли. — Вы, там, в заднем ряду. Чем это вы там, черт возьми, занимаетесь?
Это был прямой вопрос — как раз из таких, на какие Ханна Краусс велела ей отвечать. Но Милли его не поняла. Она просто окаменела.
— Кто такая? — рявкнул Бестон. — Имя-фамилия?
— Мильтон Ву.
— Мильтон? — Людоед принялся разглядывать ее тело. — Что это еще, к едреней фене, за имя? Вы не мужчина.
— Не мужчина. — Милли, как не раз случалось с поры ее тринадцатилетия, застыдилась своих слишком больших грудей. — Мильтон — мое настоящее имя, мне его при рождении дали. Но все зовут меня Милли.
— Она новенькая. Всего шесть дней, как прибыла. — Ханна Краусс попыталась отвлечь гнев Джека Бестона. Не вышло.
— Мне насрать в полете, если она даже всего шесть минут, как прибыла. И я не с вами, Краусс, разговариваю. — Людоед указал Милли прямо в пах. — Это что такое?
Он имел в виду записную табличку. Он должен был иметь в виду записную табличку. Они ведь уже определили, что она женщина. Милли почувствовала, что краснеет.
— Я подумала, мне следует делать заметки. Мне еще нужно многому научиться.
— Это точно. Скажите мне вот что, Милли Ву. Мы сейчас находимся в безопасности, под экраном, так что никаких электромагнитных сигналов не проходит?
— Нет, сэр. То есть, мне так не кажется.
— А я вам скажу. Мы в безопасности не находимся. Вы там на этой ерунде писали?
— Да, сэр. Просто заметки делала. Загогульки. В форме сжатых постнотаций.
— Которые при сохранении конвертируются в слова. Электромагнитным образом конвертируются. — Джек Бестон повернулся к женщине справа от Милли. — Зеттер? У вас включено?
— Да. — Она расстегнула куртку, пригляделась к чему-то внутри и сморщила тонкий носик. — У нее тоже. Я ловлю и записываю. Не интерпретирую, но обработать будет несложно. Когда мы не под экраном, радиус приема составляет по меньшей мере пять километров.
— Что с таким же успехом можно считать бесконечностью. Оглянитесь вокруг, Милли Ву. Видите вы, чтобы здесь кто-нибудь электронные заметки делал?
Милли огляделась. В ответ — нейтральные взоры, если не считать скорбно поджатых губ Ханны. «Извини, — словно бы говорила она. — Мне следовало тебя предупредить».
— Нет, сэр.
— И не увидите. Здесь объект максимальной секретности. Мы не позволяем никому получать сведения о нашей работе. Мы должны стать первыми, кто поймает и расшифрует сигнал со звезд, и ничто не должно нас остановить. Понимаете?
