– Скажи сейчас! И все начнем с начала. Иначе…
Немножко поддразнить…
– О… Ну, пожалуйста…
– Скажи.
– Ну, они между собой говорили…
– Ну? Ну? Не молчи! Что говорили?
Однако на этот раз она сказала совершенно другое, приподнявшись на локте, при этом больно надавив молодому богу на живот:
– Что там? Слышишь? Тсс!..
Сейчас уже мудрено было бы не услышать: звуки, донесшиеся снаружи, стали необычайно громкими, слова падали одно за другим:
– Дом окружен! Выходите по одному, оружие выбросить с крыльца, руки держать за головой. Гарантируем жизнь. Иначе…
Парня словно сдуло с постели – как был, голый, откуда-то снизу – из-под кровати? – вытащил игломет, левой рукой подхватил трусы, кинулся к двери. И одновременно со щелчком распахнувшейся двери со всех сторон обрушились другие звуки – выстрелы. Снаружи – длинные очереди, изнутри – короткие, а то и одиночные; звон сыплющихся стекол, потому что снаружи обстрел велся не иглами, или не только иглами, но и тяжелыми (как Вирге подумалось) пулями, отдельные выкрики со всех сторон… Вот так завершался пир любви – все только что пережитое куда-то исчезло, одно чувство осталось – страха, не рассуждающего, не анализирующего, твердящего одно: спрятаться, укрыться, ничего не слышать, не видеть… Но и вылезти из постели было страшно, и она, подобрав колени, стараясь сжаться в комок, сидела в уголке ложа, еще горячего, как ей показалось. Внутри дома звуки все приближались, и теперь, наверное, нельзя было даже выбежать в коридор, не рискуя попасть под чей-нибудь выстрел, под шальную, может быть, пулю или пучок игл… Шумы приближались – и выстрелы, и голоса. Что останется от дома, если вообще что-нибудь останется? – мелькнула в голове холодная деловая мысль, ее тут же вытеснила другая, посильнее: самой бы остаться, сейчас не до остального. Но и это не удержалось в голове, потому что голоса и топот зазвучали уже тут, в коридоре, совсем близко, и ей показалось – нет, не показалось, точно, – что самый ближний голос был узнаваемым. И она, не раздумывая, крикнула изо всех сил:
– Гер! Я здесь, Гер!..
И он просто каким-то чудом услышал, выделил ее голосок из того акустического лома, каким сейчас был заполнен дом. И уже через секунды (она успела только набрать побольше воздуха в грудь, чтобы крикнуть еще раз, громче) дверь распахнулась, и Гер вырос на пороге.
Вирга вскочила навстречу и в последний миг – инстинктивным движением, пяткой – затолкала под кровать то, что осталось тут от недавнего гостя, одарявшего ее счастьем: одежду, башмаки… Гер этого, к счастью, не заметил, а то трудно было сказать, что бы он мог сделать – разгоряченный схваткой, с оружием в руках. Он лишь крикнул, даже не крикнул, а скорее прорычал:
– Одевайся – мигом!
Легко сказать: настоящая одежда осталась на кухне, сюда Вирга пришла в халатике. Она схватила его, тут же отбросила, распахнула шкаф, рванула с вешалки первое попавшееся платье, подхватила трусики с пола. Ох, хорошо, что у Гера не было времени толком разглядеть и оценить обстановку в комнате. Он схватил Виргу за руку; шум внутри дома несколько отдалился, поднялся на второй этаж, теперь стреляли там – шестерка, похоже, сдаваться не собиралась; а впрочем, кто мог бы сказать – оставалось ли их по-прежнему шесть или… Гер рывком вытащил женщину в коридор; тут стало ясно, что нападавших, во всяком случае, стало меньше: один, в полицейской форме, лежал, согнувшись, поперек коридора, кровь вытекала из множества ран на голове, стекала по открытым глазам, ничего уже не видящим. Попал под пучок игл, такая была его судьба… Пришлось перешагнуть через него; Вирга хотела было кинуться в другую сторону, но Гер удержал ее. Отрывисто, слово за словом кидал ей на ходу:
– Ты – в гараж. Там сейчас свободно. Через яму и трубу, ясно? (Она кивнула: устройство своего дома она как-никак знала издавна.) Но сначала в яму брось тела – там лежат шестеро (Вирга еще раз кивнула), понадобятся для доказательств. Сверху прикроешь, как обычно. Выберешься в проулок, далеко не уходи – здесь скоро закончим, потом я тебя найду. Или – лучше сразу иди ко мне, вот ключи… – Он сунул руку в карман, в другой, скривил лицо: – Ах, так его… Выронил, что ли? Ладно, в общем, будь недалеко оттуда, жди меня… Все поняла? Ну, беги!
И, не медля более, повернулся и кинулся по коридору обратно – к лестнице на второй этаж, где выстрелы уже поутихли было, зато усилились голоса, слышалась ругань, похоже – обе стороны выясняли отношения и ни одна не принимала аргументов другой. Вирга пробежала по коридору, не заглядывая в комнаты, чтобы не увидеть еще каких-нибудь убитых, прыгая через ступеньку, ворвалась в подвал, оттуда – в гараж, дверь туда была открыта. Миг поколебавшись, Вирга затворила ее за собой и заперла. Шесть тел лежали там, где и были оставлены их хозяевами. Тела, к счастью, не выглядели мертвыми (будь это так, Вирга вряд ли стала бы к ним прикасаться). Пришлось за ноги подтаскивать одно за другим и сталкивать в яму; наверное, при этом тела могли и пострадать, но Вирга действовала сейчас словно под гипнозом, делала то, о чем говорил Гер, а о том, чего он не упомянул, даже не думала; а он ведь ни слова не сказал о том, что тела должны оставаться в полной сохранности, – да ведь для доказательств это вовсе и не обязательно… Тела в яме громоздились одно на другое, но так или иначе она поручение выполнила, в последнюю очередь изнутри натащила закрывающую крышку, теперь легкую, протиснулась мимо тел к лазу, что вел в трубу. Она очень боялась холода, который должен был исходить от тел, они, однако, не были ни холодными, ни окоченевшими, так что Вирга пробралась мимо них благополучно. Проползла по трубе и при этом уже успокоилась настолько, что стала представлять, как будет выглядеть платье, когда она вылезет на поверхность. Оно, кстати сказать, было не какое-нибудь из старья, а выходное, дорогое, хотя и не совсем по сезону: скорее для осени, не для такой жары. Ничего, подумала Вирга легкомысленно, вылезая из кем-то открытого люка, не разграбят же дом так сразу, но все же лучше далеко не уходить. А то ведь все там осталось, и все деньги, с собой ни гроша, и все бумаги. Или все-таки идти к Геру домой, как он сказал? Но и у него ведь не было времени как следует подумать. Да и ключей нет… Такой спокойной была жизнь, ни к чему, подобному сегодняшним событиям, Вирга не готовилась, да и Гер тоже – иначе заранее составил бы какой-то план. А вообще-то, ничего такого и не было бы, если бы она тогда не пригласила тех шестерых к себе на постой. Очень глупо поступила. Почему? А хотя… Хотя…
Она вспомнила почему: потому что среди них был тот, кого она сперва приняла за Гера и очень удивилась, радостно удивилась тем переменам, которые в нем в тот день произошли, а потом оказалось, что то был и не Гер вовсе. Как только Вирга это вспомнила, то немедленно ощутила стыд, тяжелый стыд. За то, что совсем недавно произошло у нее с тем… мальчиком, или как его там назвать, «мальчик», показалось ей, прозвучало бы слишком ласково. И то, что было, уже не казалось ей счастьем, но чем-то… грязным, что ли? «Ах ты, сука, сучонка дешевая, – так обратилась она к себе самой, – прямо-таки сама вползла под него, как вокзальная шлюха, никогда не ждала от тебя такой прыти, такой слабости на передок. Свалилась с кем попало…» Ей и в голову не пришло, что не так просто все было, что была она просто подчинена им – той силой внушения, которая неведомыми хозяевами была предоставлена каждому из карательной шестерки на время порученной им операции, выдана, как казенное сверхштатное оружие. Будь это иначе, они, кстати сказать, никак не смогли бы более или менее успешно обороняться против полицейских сил, в которых народу было самое малое вчетверо больше, потому что там были не только державники, но и вроде бы бойцы «Авторитета»… И неизвестно, как долго и какими словами Вирга ругала бы себя за содеянное, но нашлось средство хоть немного привести чувства в порядок. Она принялась представлять, что все, что было, произошло вовсе не с ним, а именно с тем человеком, якобы Гером, который… Ну конечно, именно с ним это было – он ведь был в ее воображении тогда, когда она сладко изнывала в постели, а уж чья там была плоть – не главное… Великое умение – успокаивать свою совесть, во всем находить себе оправдание и правоту. Нет, перед Гером она, может, и виновата, но ведь она ему не жена, он об этом никогда и не заговаривал, а перед этим, другим, не виновата, потому что душой отдавалась именно ему, а не будь у нее такой потребности, этот парень остался бы ни с чем, это уж точно…
