– Лицо свободной профессии, если угодно. Не числюсь ни в каком учреждении или фирме.
– Чем же зарабатываете на жизнь?
– Как когда. Сейчас, например, помогаю написать воспоминания одному старому политику. Точнее, я их пишу, он только вспоминает.
– И платит хорошо?
– Н-ну… мне кажется, неплохо.
– Интересно. А кто такой ваш мемуарист?
– Некто Блехин-Хилебин. В свое время был дипломатом, много работал за границей…
– Значит, Блехин-Хилебин, – медленно проговорил я.
– Вы что-нибудь о нем слышали?
– Не уверен, но возможно. Интересно было бы с ним познакомиться.
Наталья покачала головой.
– Он ни с кем не встречается. И здоровье, и вообще он человек нелюдимый – хотя, наверное, в бытность свою дипломатом общался охотнее.
– Работа интересная?
– Ему есть, что вспомнить. Хотя я не знаю, всему ли можно верить.
– Знаете, а в этом я мог бы вам помочь. Я неплохо разбираюсь в событиях тех времен, когда он, видимо, был активен. Может быть, как-нибудь покажете ваши записи? Я смогу сойти за научного редактора или консультанта.
– Вряд ли он пойдет на дополнительные расходы.
– Это не будет стоить ему ни пфеннига. И вам, разумеется, тоже. Когда речь заходит о новейшей истории, я согласен работать совершенно даром.
Кажется, это ее не удивило.
– Я подумаю, – сказала она. – Наверное, все же надо спросить его разрешения. Иначе неудобно.
– Он запрещал вам показывать материалы кому-либо?
– Мы об этом не разговаривали.
– И не нужно. Поверьте – я не собираюсь обокрасть его или вас. Прекрасно. Вот мой адрес… – Я вытащил визитную карточку и написал на ней название гостиницы, номер и телефон. – Позвоните, когда у вас будет время.
И вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, добавил:
– И вообще, звоните. Потому что…
Вот дьявол! Что за «потому что»?
И тут меня осенило.
– Потому что… я, собственно, хочу предложить вам работу.
Она чуть наклонила голову к плечу:
– Интересно… Вы тоже решили писать мемуары?
– Нет. Но мне нужен секретарь. Я – представитель германского журнала и, видимо, мы создадим в Москве свой корпункт: тут назревают интересные события. Но даже пока этого офиса нет, секретарь мне необходим. Там, в Германии, у меня их двое. Здесь пока не могу себе этого позволить. Но без одного мне не обойтись. Я как раз хотел просить коллег, чтобы мне подыскали. И очень рад тому, что больше искать не придется. Соглашайтесь, Наташа. Работа посильная, платить я буду наверняка не хуже, чем ваш воспоминатель.
Наталья засмеялась – впервые за вечер:
– Быстрота и натиск… Совершенно в рыцарской манере. Но я не могу отказаться от моего старичка. Он ко мне привык, да и я к нему тоже.
– Нет нужды. У вас останется достаточно времени для него, твердо обещаю. А я считаю вас на работе с завтрашнего… нет, с сегодняшнего дня. Итак – договорились?
Она покачала головой:
– Я не привыкла решать так – с кондачка.
– Может быть, вам надо посоветоваться с кем-то? Я даже не спросил: вы, наверное, замужем? Не могли же мужчины пройти мимо…
Она чуть улыбнулась.
– Уже нет. В отличие от вас, вероятно?
Я мотнул головой.
– Нет. Хотя был.
– Разошлись?
– Нет.
Она поняла. И положила пальцы на мою руку.
– Простите.
– За что же? Ну а вы – почему?
Я решил, что имею право задать такой вопрос: как-никак, она много лет была моей дочерью – пусть лишь в моем воображении.
Она ответила не сразу; словно бы задумалась – как будто ей самой надо было понять: почему же?
– Может быть потому, что он был слишком молод? – Она сказала это полувопросительно, как если бы сама сомневалась. – На самом деле настоящих причин ведь никто никогда не знает.
В этом я не был уверен, однако промолчал. Ни к чему было бы затевать дискуссию на эту тему. Да и в конце концов в реальности она мне даже не родня. Наверное – почувствовал я – вот теперь нужно наконец уходить. Чтобы ничего не испортить напоследок.
– Хорошо, Наташа. Подумайте. До утра у вас целый вагон времени. И сделаем вот как: если принимаете мое предложение – завтра к десяти утра будьте вот где…
Я вытащил блокнот, где был записан адрес.
– Вот: Арбат, 26.
Она чуть улыбнулась:
– Где Театр Вахтангова, я знаю.
– Там завтра состоится небезынтересное сборище: совещание представителей нескольких серьезных партий, которые еще не определились: поддержат ли они Алексея, Александра или же останутся на президентских позициях. Будет там и кто-то из азороссов – главные агитаторы «за». Нам предстоит там взять несколько интервью и вообще – оценить обстановку, перспективы и так далее. Это интересно, честное слово, поверьте опытному газетчику.
– Быть может, и вправду поверю, – сказала она серьезно.
– И чудесно. А теперь мне вроде бы пора.
Я встал. И тут мне в голову пришла еще одна прекрасная мысль.
– Кстати, Наташа… Независимо от вашего решения, можете вы оказать мне услугу?
– Если в моих силах.
– Безусловно. Скажите, у вас дома есть какое-то подобие сейфа?
Она, улыбнувшись, покачала головой:
– У меня нет таких ценностей, которые надо было бы прятать в сейф.
– Ну а просто укромное местечко? Бумаги деда ведь лежат где-то? Вряд ли вы зарыли их во дворе в пластиковом мешочке.
– Такие тайнички найдутся у всякой женщины. Но…
– Прекрасно. Не можете ли вы на день-другой спрятать там вот это?
И я вынул из карманов мои кассеты.
– Не бойтесь: это не краденое и не противозаконное. Просто я опасаюсь, что, таская с собой, я это потеряю. Что было бы весьма печально.
Она кивнула:
– Я спрячу. Только, простите уж, не вместе с бумагами. Еще не знаю, как ими распорядятся.
Я сказал:
– Все те же друзья?
– Они – хорошие люди, – сказала Наталья с каким-то вызовом.
– Охотно верю. Может быть, слишком бестактно с моей стороны, но я хотел бы напомнить вам, Наташа: не вы ли сказали, что ваша мама собиралась передать эти бумаги мне?
– Не все. Но часть – определенно.
– Это оказалось своего рода завещанием. Почему бы вам не выполнить его – хотя бы в этой части – сейчас? Я – здесь, бумаги – тоже.
