– Ты хочешь сказать, что в Службе есть и другие подразделения? Я это и так знаю. Но полагаю, что ты должен быть в курсе…
Он покачал головой:
– Есть Особый отряд. И о нем я знаю не больше твоего.
Интересная информация. Повод для размышлений – только не сейчас.
– И на том спасибо, – сказал я. – Так что же насчет пули?
– А что еще?
– Совпала она?
– С чем?
– Брось придуриваться, полковник. С той пулей, что убила Ольгу.
– Ага, – сказал он. – Значит, ты все-таки был там. Об этом я и хотел тебя порасспросить.
Я задумчиво посмотрел на него. Он сказал:
– Дело это ведем мы, не Петровка. Так что все останется в узком кругу.
– Ну, ладно, – сказал я. – Только сперва скажи: на чьей я стороне, ты знаешь?
– Естественно.
– А сам ты?
Он внимательно посмотрел на меня, как бы стараясь заглянуть в самые потаенные уголки моего мозга. Похоже, это у него не получилось, и он перевел взгляд на мой кейс. Явно предполагал, что наше собеседование пишется. И в самом деле, он не удержался:
– Фиксируешь для потомства? Нехорошо.
– Нет, – сказал я честно. – Мне интервью с тобой не нужно. Хочешь – могу предъявить. У меня там предметы личного обихода.
Ему, конечно, очень хотелось, но он предпочел не унижаться.
– Верю тебе.
– Но ты так и не ответил на вопрос.
Он лишь пожал плечами:
– Это длинный разговор и на свежую голову. Давай отложим. Пока скажу только одно: я на службе, и выполняю свои обязанности. Думать могу, как хочу, но делать – нет.
Ясно было, что сейчас продолжать это собеседование нет смысла. И я уже повернулся было, чтобы вернуться к столу, но Батистов удержал:
– Ты вот что… Учти: это все-таки на тебя была охота, не на Ольгу. Раз уж оружие совпало. Так что будь поосторожнее. А что касается стрелка, то могу повторить: он не мой. Но подчеркну еще раз: мы ведь не единственная Служба в стране – и в столице тем более. И что у них на уме – мне знать не дано и не положено. Соображаешь?
– Как-нибудь, – сказал я.
– Теперь скажи вот что: почему Реан? Что это такое?
– Реанимация, – ответил я.
– Реанимация монархии? Почему не реставрация? Так вроде было бы правильнее.
– Нет. Реанимация России.
Он помолчал, переваривая.
– И еще один вопрос: что ты все крутишься около Натальи? Она в эти дела никак не замешана.
– А я и не думаю, что замешана, – сказал я. – А других комментариев не будет.
И пошел прочь. Вошел в зал. Впереди от стола Наталья уже искала меня глазами. Я заметил, что за окнами темнело. Когда слегка поддаешь в ресторане, время почему-то летит очень быстро.
Я сел на свое место.
– Устала?
– Очень, – сказала она откровенно. – Хорошо хоть, что посуду не мыть.
– А коли так – может быть, сбежим?
Наталья мгновение колебалась. Потом кивнула:
– Согласна. А то…
Она не договорила, что «а то», но я и так понял. Тут покойная Ольга уже не существовала, едоки, группируясь по интересам, толковали о делах или хохмили, на том конце стола кто-то визгливо смеялся. Наталье от этого было грустно и, наверное, слегка противно. Да и любому было бы.
Мы встали. Проходя мимо отдельного маленького столика, на котором стояла рюмка перед Ольгиной фотографией с черной ленточкой на уголке, Наталья протянула руку, взяла фотографию и отдала мне:
– Положи в карман. Здесь это больше не нужно.
Не заметила, наверное, что сказала мне «ты».
Никто не позвал нас, ничего не крикнул вдогонку.
– Ты сильно подрос, – сказала она, пока мы шли к машине. На мне все еще была маскировочная обувь. – И таким модным выглядишь сегодня…
– Я под дождем сразу вырастаю.
И в самом деле, накрапывало.
Мы уселись. Я запустил мотор, надеясь, что не придется сдавать кровь на содержание алкоголя. За езду не боялся: согрешив, всю жизнь ездил очень осторожно.
Тронувшись с места, я сказал Наташе:
– Заедем куда-нибудь поужинать?
Она расхохоталась неожиданно звонко:
– Точно по тому присловью: «А ваши что делают?» – «Пообедали, теперь хлеб едят».
– Может быть, это смешно, но в таких застольях чем больше на столе – тем мне меньше хочется. Даже не закусываю.
У меня и в самом деле есть такой недостаток.
– А сейчас вот почувствовал, что голоден.
– Я тоже, – призналась Наталья. – Только я предпочитаю есть дома. Кстати, я неплохо готовлю.
– Значит, это наследственное, – проворчал я. – Выходит, мне придется насыщаться одному?
– Отчего же? Приглашаю вас.
Снова, значит, перешла на вежливую форму обращения.
Но я не стал отказываться. Не хотелось оставаться в одиночестве. Да и соображения безопасности требовали – в ближайшее время не показываться там, где меня могли ждать. Батистов все-таки смутил меня – до некоторой степени. И наконец – нашел я самый убедительный для себя довод, – надо проверить, как там лежат мои пленки…
– Принято с благодарностью. Тогда заедем, купим что-нибудь.
– Хорошо; вы лучше знаете свои вкусы.
Я тронулся. Объехал квартал – просто так, для очистки совести. Хвоста не заметил. Из всех мест, где можно было сделать закупки, сейчас в голову пришел только Елисеевский; Наташа не стала возражать. До нее мы добрались через час. Уже начинался вечер.
Когда мы остановились на площадке перед ее дверью, пока она нашаривала в сумочке ключи, у меня вдруг возникло странное, спокойное и радостное чувство: словно это не в первый, и даже не в сотый уже раз стоим мы так, и все на свете давно уже произошло, и еще не раз будет происходить; все твердо, все надежно и хорошо.
Когда я пришел к такому выводу, она (быть может, то было простое совпадение) подняла на меня глаза и чуть улыбнулась. И немного покраснела.
Она отперла дверь, и тут я совершил нечто, совершенно неожиданное для меня самого. Я опустил пакет с покупками на пол, поднял Наташу на руки и так переступил через порог. Так вносят в дом новобрачную. Сам не ожидал, что у меня еще найдется столько силы – и решительности.
Впрочем, она и весила самую малость.
2
Кажется, даже во сне – а он пришел той ночью далеко не сразу – я не переставал удивляться тому, что случилось. Человеку свойственно считать себя умным и предусмотрительным; мне казалось, что я предвижу практически все, что могло со мной произойти – вчера, сегодня и в ближайшие дни. Включая снайперский выстрел, автомобильную катастрофу, похищение или даже официальное задержание по состряпанному поводу; но того, что сотворилось на самом деле, я не то, что не предвидел – теоретически вообще не допускал такой возможности: полагал, что по этой дороге все поезда давно ушли. Да вот, оказывается, пустили дополнительный состав, подали, можно сказать, прямо к порогу…
