– Извини. Я и правда расклеилась. Не ожидала ничего такого…
– Как это произошло? Сбила машина?
Она качнула головой.
– Нет. Он был очень осмотрителен и осторожен. Даже никогда не ходил по краю тротуара – держался ближе к домам, но не вплотную.
– Ты наблюдала за ним?
– Нет, просто мне приходилось несколько раз с ним прогуливаться – он уже лет десять жил одиноко, жена умерла, – или нет, вспомнила: она осталась за границей, там, где было его последнее место работы – где-то в Южной Америке; нашла там кого-то, как я поняла – вообще-то он не любил об этом говорить. Дети давно выросли, по-моему, он с ними почти не общался, да в Москве и нет никого из них.
– Хорошо. Что же случилось?
– Я сама не видела. Но говорили – снайпер.
– Кто говорил?
– Ну, там была уже милиция… А может быть, и не милиция или не только она: большинство было в штатском.
– Когда это произошло?
– Где-то за полчаса до моего приезда.
– Его принесли домой?
– Нет, конечно. Говорят, увезли – наверное, в больницу или сразу в морг, не знаю.
– Как же они попали к нему домой? Ну да: наверняка у него был с собой паспорт. Наша бессмертная прописка иногда бывает и полезной…
– О паспорте не знаю, но у него в записной книжке был адрес и телефон – в самом начале, как это обычно делается.
– Какая записная книжка?
– Обычная, электронная.
– Где она сейчас?
– Осталась у них, наверное.
– Жаль. Хотя – тут, конечно, ничего нельзя было поделать. Ну а как с тобой обошлись?
– Можно сказать – вполне нормально. Выспросили, конечно, кто я и как, и зачем пришла… Я им все объяснила. Они записали, что им было нужно, и сказали, что мне потом придется прийти к ним для более подробной беседы. Попросили никуда не уезжать.
– Чем еще интересовались?
– Ну, конечно, – есть ли у меня какие-то его документы, записи, что я знаю о его знакомых, кого встречала у него – все такое.
– Что ты ответила?
– Объяснила, что все обработанное возвращала ему, у меня ничего не оставалось.
– И у тебя больше ничего не сохранилось?
– Н-ну… почти.
– Значит, что-то есть?
– Да, – наконец решилась она. – На самом деле отработанные кассеты оставались у меня. Он просто о них не спрашивал – может быть, просто забывал. Все-таки возраст.
– Почему ты не сказала им об этом?
– Просто в тот миг вылетело из головы: наверное, я слишком была напугана.
– А сейчас где эти материалы – у тебя с собой?
– Нет. Тогда они увидели бы.
– Тебя обыскивали?
– Я бы не сказала. Но попросили показать все, что было при мне – в сумке, карманов у меня нет.
– А о том, что теперь работаешь у меня, ты им сказала?
– А нужно было?
– Нет.
– Мне тоже так подумалось.
– Хорошо. Значит – снайпер… Когда сбивает машина, это еще можно при желании объяснить случайностью, о точном выстреле этого не скажешь. Хорошо, Наташенька. Теперь исчезнем отсюда.
– Домой? Знаешь, мне все-таки немного страшно.
– Я не собираюсь отпускать тебя одну куда бы то ни было. Только уточним напоследок: где же все эти кассеты?
– Дома – где же им еще быть…
– Я не замечал…
– Ты что – обыскивал квартиру?
– Нет, разумеется, – соврал я. – Никогда себе не позволил бы…
– Значит, и не мог увидеть.
– Тайник?
Наташа пожала плечами:
– Знаешь, в нашей непредсказуемой жизни… Об этом еще мама позаботилась.
– Да, действительно. Я-то думал, что в Москве все уже тихо-мирно. А тут – словно полвека назад.
– Нет, не совсем так, конечно. Но и не так, как было, говорят, в старые времена, когда на улицах не стреляли, и – да ты знаешь, о чем я.
– Знаю. Скажи: я ведь тебя спрашивал насчет надежного местечка для моих записей – почему ты скрыла?
– Тогда? Естественно: не стану же я рассказывать первому встречному…
– Я, значит, первый встречный?
– Тогда был. Ну, не совсем, но все же почти. Надо же было сперва хоть немного разобраться в тебе.
– И как? С успехом?
– Ты что думаешь, я ложусь в постель со всяким желающим?
Кажется, она собиралась всерьез рассердиться.
– Извини. Ты не подумала этого всерьез. Между прочим, я тоже довольно давно перестал заваливать каждую девицу, будь она сколько угодно пригожей. Но по этому поводу мы как-нибудь проведем научно-практическую конференцию. А сейчас – последний срок встать на крыло.
– И куда полетим?
– Сперва к тебе.
– Не опасно?
– Не очень – уже потому, что мы ждем опасности.
– Ты хочешь забрать записи?
– Не знаю. Если твой тайник надежен – наоборот, подложу и свои. В другом случае – заберем все и направимся в универсальное убежище.
– Такое существует?
– Была прежде такая традиция, – сказал я, – храм божий является убежищем для всякого, кто нуждается в защите, и в его стенах никакое насилие невозможно.
– Хорошая традиция, – сказала она серьезно.
– Согласен. Но, к сожалению, хорошие традиции далеко не так долговечны, как другие.
– Мы на самом деле собираемся в церковь?
– Да; но для работы. Там нас ждет очередное интервью.
– Любопытно.
– Там увидим. Пошли.
6
Я и на этот раз не забыл проверить машину; но мои оппоненты, видимо, понимали, что к ней так просто не подобраться. Пора бы им усвоить то же самое и в отношении Наташиной квартиры; пока же они, кажется, находились лишь на пути к такому выводу. Упрямые подонки – иного заключения я не мог сделать, убедившись в том, что кто-то опять приценивался к входной двери, и на этот раз уже более квалифицированно: пытался нейтрализовать мою подстраховку, и достаточно деликатно: видимо, противной стороне было уже известно, чем рискует неосторожный: его найдут на лестнице крепко спящим, как в своей постельке, и надолго обездвиженным. Но на деликатное обращение прибор никак не реагирует; он отпирает замок только при правильной команде.
Мы вошли; я сказал:
– И все же осмотрись внимательно: все в порядке?
