– Гостья, сыта? Или добавить компота?
Это не прозвучало окриком – однако определенным напоминанием о том, что время, положенное для насыщения, успело истечь – и, похоже, не раз.
– Ох, простите. Размечталась – тут у вас так приятно… Ну, спрашивайте. Буду отвечать так честно, как только сумею.
И опять-таки Зора ожидала улыбок, а их не последовало. Все та же серьезность – или все-таки безразличие? Именно для комбионов характерное. Вопросов тоже, как ни странно, не последовало. Хотя нет – один все же прозвучал:
– Тебя как полностью зовут?
– Зора Мель.
(Как-то само выговорилось. Хотя имела право сказать иначе: Зора Нагор. Еще не вошло в привычку. Войдет ли вообще? Кстати, «тебя» – плохое воспитание или знак признания? Но, собственно, чего можно ожидать от комбионов? Вот настоящие женщины сейчас вели бы себя как-то иначе, непосредственнее, проявляли бы больше любопытства, что ли… Да, это они. Только не сбежавшие с планеты, как верит комендант, а просто ушедшие с базы, обосновавшиеся тут и живущие спокойно. Ушедшие именно потому, что секс и мужская проблема их ничуть не затрагивает. Это мне все больше не хватает… тебя не хватает, Рик, бедный мой! Стоп! Они заговорили!)
– Давай лучше ты спрашивай. А там увидим.
Ах, вот как? Ладно…
– Девочки, а где тут у вас можно руки вымыть? Ну и… все прочее? Хорошо бы хоть голову вымыть – волосы грязные до невозможности. Или это сложно?
Да, кажется, этот вопрос, настолько же естественный, насколько неожиданный, вызвал на лицах первые улыбки.
– Пойдем провожу. Меня зовут Юлия. Тата, я чистое полотенце возьму. Или, может, сушилкой обойдешься?
– Обойдусь, конечно, – весело ответила Зора, направляясь вслед за новой знакомицей. – Не в первый раз с ложкой на кухне.
– После душа приходи в клуб – ближайший отсюда домик. Мы там отдыхаем. Там и поболтаем, – проговорила Тата вдогонку.
– Обязательно, – кивнула Зора.
2
Маргина. «Овал». 18 меркурия
Маленькая ремонтная кабинка остановилась, наконец, там, где ей и полагалось – рядом с выключенной клетью. Дверца распахнулась. Из проема высунулась сперва голова, вооруженная инфракрасными окулярами, так что затаившимся пришлось одному – сразу лечь, растворяя свое тепло в температуре пола – почти точно под ним сейчас работал малый проходчик, пробивавший новый бремсберг; другому – плотно прижаться к стенке лифтовой шахты, чтобы излучаемое телом тепло слилось с еще не остывшей после работы лифта стеной.
То ли им действительно удалось удачно укрыться, то ли инфраочки не смогли помочь, потому что ярче всего в них светились, естественно, источники видимого света: освещение тут было включено, и следовало бы упрекнуть и Казуса, и Штеля за то, что они просто забыли его вырубить. Так или иначе, показавшийся теперь в полный рост человек почти сразу же снял очки и снова огляделся – на сей раз невооруженным глазом. Надо полагать, он не заметил ничего, что могло бы показаться ему опасным; потому что тут же, не принимая никаких мер предосторожности, повернулся к дверце кабины, что доставила его сюда, наклонился и извлек оттуда не очень объемистую, но, по-видимому, достаточно увесистую черную сумку или скорее даже кофр. Распрямившись, набросил ремень сумки на плечо, отвернулся от кабины и на целых полминуты застыл в неподвижности. Похоже, он не смог сразу выбрать, в каком же направлении, по какому из двух штреков ему следует направиться; возможно, это свидетельствовало о том, что он здесь впервые и не очень хорошо ориентируется в топографии рудника; но могло быть и так, что на самом деле его визит был направлен на достижение сразу двух целей, и он просто старался установить для себя их иерархию: с чего начать и чем кончить. Все это продолжалось так долго, что Казусу вдруг очень захотелось чихнуть; у него, однако, был немалый арсенал средств, какими можно было это предотвратить, что ему и удалось.
Вновь прибывший принял, наконец, какое-то решение, кивнул – вероятно, самому себе подтверждая согласие с собственным выводом, и вполне уверенно зашагал по направлению к Лену Казусу – то есть к входу в штрек, ведший к месту добычи, а не к транспортерной линии. Значит, именно вызнаватель должен был, неожиданно появившись из густой тени, преградить ему путь, в то время как Штель, подбежав сзади…
Проигрывая предстоящие действия в уме, добравшись именно до этой их части, Лен невольно взглянул туда, где укрывался его партнер: сейчас он должен был уже появиться на открытой площадке перед лифтом, готовясь к стремительному броску. И поднял брови до предела: Штель действительно показался, но не только не двинулся вперед, но отчаянно махал руками над головой, крест-накрест, что, по всей вероятности, могло означать лишь – отбой, дробь, отставить! То есть захват человека, спустившегося, чтобы найти их – другой причины Казус не находил, – почему-то отменялся. Однако в этих условиях правила игры устанавливал Штель; оставалось лишь повиноваться ему.
Поэтому Лен Казус, вместо того чтобы одним прыжком преградить дорогу приближавшемуся человеку, постарался снова как можно глубже вжаться в стену, распластаться на ней, чтобы не оказаться замеченным, даже если тому сейчас вздумается снова вооружить свои глаза.
Через две секунды человек прошел мимо – быстро, но все же не так, чтобы Лен не успел хоть как-то рассмотреть его. Увиденное не обрадовало сыщика: человек был, как говорится, в лучшей поре, физически развит весьма достойно, был даже – пришлось признать – красив и, судя по теперь уже четким, целеустремленным движениям, уверен в себе. Похоже было также, что он не ожидал какой-то опасности для себя – но это могло означать, что вовсе не для того он спустился, чтобы разыскивать тут экипаж уничтоженной «Аморы»; цель его была какой-то другой. И, видимо, Штель сообразил это раньше, чем к такому выводу пришел Казус; этим и была вызвана его отчаянная жестикуляция.
Штель подтвердил это, почти бесшумно приблизившись к партнеру, когда чужой успел удалиться на двадцать с небольшим метров, но был еще хорошо виден даже в неярком освещении штрека. Прошептал:
– Он не за нами.
– Что ему нужно?
– Придется у него спросить.
– Зачем же было пропускать?
– Увидеть лучше, чем услышать. Пошли.
– Постарайся, – на всякий случай заметил Казус, – хоть здесь шуметь как можно меньше.
Штель в ответ лишь буркнул: «Гм!», но ноги стал поднимать повыше. Преследуемый шел быстро, и оба партнера от него отставали: Казус мог бы идти и быстрее, но опасался, что не столь опытный его попутчик снова станет производить лишний шум и заставит чужака обратить на них внимание; ни один, ни другой из них не смог заметить, вооружен ли посетитель рудника или нет, однако осторожность заставляла считать, что да, личное оружие у него вполне могло быть хотя бы в наплечной кобуре, в кофре же могло оказаться и что-то, более мощное. Они ускорили шаг, лишь когда выслеживаемый, следуя за изгибом штрека, скрылся из виду. Штель предупредил:
