Но, конечно, не телефонщикам. А повыше них. Самому.
И без промедления.
12
Доехали, можно считать, благополучно, несмотря на некоторые волнения; джип в роще благополучно потерялся – то ли отстал, то ли снова, развернувшись, покатил прежним своим маршрутом. Давя чужие следы своими покрышками, Минич въехал во двор, подрулил к самому крыльцу и остановился. Вылез не сразу; когда мотор умолк, такая неожиданная тишина вдруг упала на приехавших, что не по себе стало и Миничу, и, наверное, попутчице – судя по тому, что она тоже не торопилась выйти, вдохнуть свежего воздуха, но продолжала сидеть на месте смертника, снова уронив веки; может быть, впрочем, просто печальные мысли заставили ее не смотреть вокруг и даже не шевелиться, словно впав в кому или (что было вернее) войдя в медитацию…
Минич покосился на нее, еще с минуту посидел, потом поднял брови, пожал плечами, как если бы удивлялся собственному поведению. Вылез наконец; дверцу захлопывать не стал – пусть салон проветрится. Вытащил из кармана полученные в клинике ключи. Зачем-то позвенел ими, словно колокольчиком, – как если бы хотел предупредить о своем появлении здесь кого-то, кого простым глазом и не увидеть было. Может быть, он полагал, что Люциановы тонкие тела уже переместились сюда и их нужно хоть как-то приветствовать перед тем, как вторгнуться в чужое – но теперь уже в каком-то смысле и принадлежащее ему самому жилье.
Отпер один замок, затем второй; второй при этом тихонько то ли проскрипел, то ли провизжал, на что-то жалуясь, но всерьез сопротивляться не стал. Ни собак, ни кошек Ржев не держал, для него все последние годы телескоп был единственным сожителем, и не исключено, что Люциан Иванович про себя думал о нем и воспринимал его как существо одушевленное – как водитель машину, например. Так что никто больше не мог ни встретить нового (пока еще предположительно) хозяина, ни помешать ему войти внутрь.
Минич, однако, прежде чем сделать это, вернулся к машине и подошел на этот раз с правой стороны. Распахнул дверцу, видя, что пассажирка сама выходить вроде бы не собиралась. Легко, одним пальцем, прикоснулся к ее плечу – но не там, где оно было оголено сарафаном, чтобы она ничего такого не подумала, чего у Минича и в самом деле в мыслях не было.
– Девушка… Да, кстати: как вас зовут? Обращаться-то к вам как прикажете?
Она повернула голову; спокойно-отчужденное выражение лица не изменилось.
– Можете называть Джиной, если вы не против.
Эти последние слова – «расширение», как он определил их компьютерным термином, Минич оставил без внимания.
– Зайдете? – спросил он. – Вы же не для того ехали, чтобы с порога повернуть назад?
– Не для того. Но я ведь не знала… Хотя я, конечно, зайду. Там остались кое-какие мои мелочи… случайно. – Она проговорила это, словно убеждая в чем-то саму себя. И вылезла из машины, решительно захлопнула за собой дверцу, словно отрезая себе путь к отступлению. На мгновение задержалась.
– Может быть, я пойду прямо… туда? Посмотрю, как там, все ли цело. Не бойтесь: чужого не возьму.
«Что, бельишко свое осталось? В чем спала?»
– Да подождите…
– Поняла: ответ с отказом. Но хоть туда-то мне можно?
И кивнула на обсерваторную вышку, что находилась позади дома, но верхняя часть ее с кустарно изготовленным куполом была хорошо видна и отсюда.
«Разрешать работать тому, кто захочет», – вспомнил он. Вот, значит, кого Ржев имел в виду. Да, не вовремя они поссорились…
Но и в этой просьбе Минич отказал, сам не зная почему:
– И туда, и сюда пойдем вместе.
Джина едва заметно пожала плечами:
– Как скажете.
И направилась к крыльцу. У самой двери Минич обогнал ее.
– Простите – я войду первым. Мало ли что там может быть…
По его расчетам, он был тут последним – когда увозил Люциана в больницу. И хотел убедиться в том, что в отсутствие хозяина дом не посещали гости.
Первым он вошел в небольшую прихожую с вешалкой на стене и галошницей на полу. На вешалке по-прежнему висели старый синий плащ Ржева и заношенная спортивная куртка, что он надевал для работы в огороде. Направо короткий коридорчик вел на кухню и к удобствам, прямо – другой, подлиннее, одна комната была слева, вторая – впереди. После яркого дня было темновато; Минич щелкнул выключателем – свет зажегся. Джина вошла вслед за ним. Остановилась. Минич достал сигареты, сунул одну в рот. Протянул пачку девушке.
– Спасибо, не курю. И вы… подождите же!
Удивленный, он опустил руку с зажигалкой.
– Что случилось?
Джина медленно втянула носом воздух:
– Пахнет дымом – вам не кажется?
Ему, курильщику, учуять запах было, конечно, труднее. Но после ее слов он принюхался. Да. Курили. И уж никак не две недели тому назад. И не «мальборо».
– Да, – сказал он. – Спасибо, что обратили внимание.
– Они – те, кто ехал нам навстречу?
– Очень может быть. Наверное. Постойте тут. Я посмотрю, что в комнатах.
Но в комнатах он ничего такого не заметил. Да и не мог скорее всего увидеть что-то такое, на что, может быть, обратил бы внимание хозяин – если бы мог сейчас не только увидеть, но и сказать. Не мог. А Минич просто не помнил, что, где и как стояло и лежало – на столе, на буфете, на подоконнике. Может быть, кто-то и трогал все это – поди знай…
– Джина!
Она вошла, спокойно ступая.
– Как по-вашему, не могло ли тут что-нибудь… пропасть?
Женщина покачала головой:
– Что? Денег и ценностей у него не было, вы и сами должны знать, на каком уровне он жил – в смысле быта. Никаких коллекций, гардероб – под стать бомжу. Единственное, что у него было хорошего, кроме зеркала, – компьютер, программы к нему и записи. Но они не здесь. В смысле – не в комнатах, а в погребе. Там у него настоящий кабинет. С тайничками даже.
– Что-то не знаю я тут никакого погреба… – удивился Минич.
– И никто не знает. Кроме меня. «Маскировка номер раз» – так он это называл. Мы обычно разговаривали как раз там – за работой, и еще наверху, в обсерватории. Или на верандочке. Или во дворе.
«Или в спаленке, – подумал он почему-то с неудовольствием. – Раздеваясь, аккуратно убирала небось свое на вешалку…»
– Вешалка, – вспомнил вдруг он. – Наверное, что-то должно было находиться на вешалке. Висеть? Лежать?
– Почему вдруг вешалка? – не поняла она.
– Он говорил… в последние минуты, там…
Чуть помедлив, она усмехнулась:
– Он не эту вешалку имел в виду.
– Какую же? – Минич нахмурился, соображая.
– Здесь вы ее не найдете. Это то, что он наблюдал. Астеризм «Вешалка» в созвездии Лисички. Наблюдая, он и увидел это. И сказал мне потом, что для нашей планеты это может представлять страшную опасность, гибельную. Обещал подробности, когда сам разберется как следует.
