– Потому что не муку везут. Груз тонкий, хрупкий, и они всю ночь провозятся, чтобы все как надо укрепить, расчалить там, в общем – довести до ума. И отдых нужен – не железные. В общем, завтра в два часа по-ихнему.
– Так. Дальше?
– Дальше – полетят.
– Дурак. Где посадка будет? По их раскладу?
Прозвучало название небольшого аэродрома в Подмосковье – не из тех, куда прилетают «Дельты» и всякие «Эр-Франсы», а на каких базируется сельхозавиация – когда она есть, конечно, – и приземляются также поршневые транспортники с небольшим взлетным и посадочным пробегом. Площадка эта оказывалась самой близкой к уже известной нам обсерватории, где директорствовал астроном Нахимовский.
– Стоп, стоп. Не вошел. В Колокольске же армия властвует – почему же туда, а не сразу на Кавказ? Хотя – постой… Ага: просек…
И в самом деле все оказалось яснее ясного: Гридень хочет сэкономить время не только на доставке-установке инструмента, но и на прохождении информации: Гридень – в Москве, значит, и результаты с инструмента будет получать за минуты, без пауз.
– Значит, вот куда привезут…
– Только – я потолковал с пилотом – их там надежно прикроют. Встретят.
– Да уж надо полагать. Значит, потолковал? И что?
– Тридцать штук.
– Когда у тебя связь с ним?
– Да в любое время. Мобильником.
– А куда – ты сказал?
– А как же.
– И?..
– Без проблем.
– Скажи – все концы там же, как только сядет. И успокой: там тоже крыша будет – еще лучше даже.
– Сейчас сделаю.
Федор Петрович немного расслабился в кресле. Усмехнулся слегка.
Вот такие пироги будешь кушать, Александр Анатольевич. А смотреть в твою трубу – или в зеркало, что у тебя там, – будут наши люди. Съешь? Ну а куда же ты, умник великий, денешься? Это тебе не девчонок красть!
3
Насчет своего гостя Столбовиц теперь на какое-то время успокоился. Лу не надо учить, как укладывать мужиков в кровать, а уложив – окутывать паутиной своего обаяния и умения; сразу от нее вырваться просто невозможно, это Столбовиц хорошо помнил, – разве что через времечко, когда что-то начнет уже приедаться. Но этого времени должно хватить. Помешать может только какая-то необоримая и неожиданная сила, однако ей вроде бы и неоткуда было взяться. Нет, эту проблему, кажется, удалось решить. И если бы она оказалась единственной…
Однако черта с два.
Настоящая проблема заключалась в том, что Столбовиц работал одновременно на двух – нет, «хозяев» – это грубо, да и не вполне соответствует действительности; на двух заказчиков, скажем так. При этом один из них был (для тех, кто имел право знать это, разумеется) как бы официальным, второй же, хотя был, по сути дела, главнейшим, сильнейшим и перспективнейшим, – второй не желал и не должен был светиться нигде и никогда. Интересы заказчиков часто совпадали – тогда все было просто. Еще чаще они вообще лежали в разных плоскостях; то была просто благодать. Но – пусть и изредка – возникали такие ситуации, когда оба нанимателя концентрировали свой интерес на одной и той же точке или фигуре – но при этом с противоположными намерениями. Вот когда приходилось крутиться волчком, чтобы не вызвать не то чтобы огня на себя, но даже и тени подозрений чтобы не возникло.
(Оговоримся при этом: Столбовиц не принадлежал к агентам-двойникам. Мало того: напрямую он даже и не работал на какую-либо или какие-либо разведки. Это, он считал, было бы ниже его достоинства. Как любил думать он о себе сам – как большой артист, он не состоял в труппе ни одного театра, но работал по антрепризе – мог наняться на спектакль, отыграть с блеском и тут же прощально помахать ручкой, ведя переговоры уже на другом конце страны, а то и в другой стране вообще. В частности, в пору знакомства с нынешним гостем он «играл» в Москве, представляясь ему человеком из Лэнгли, хотя на деле и тогда уже был одиночкой.)
Но вот теперь он оказался именно в такой пиковой ситуации. Потому что на этом человеке скрестились интересы обоих заказчиков, но хотели они разного. Последние переговоры показали: если заказчик-раз продолжал настаивать на деликатной, но надежной и по возможности продолжительной изоляции, лучше всего в заведении, принадлежащем государству (а вовсе не на ранчо Столбовица, чего, впрочем, он и сам не хотел), для чего надо было еще найти соответствующий повод, – то заказчик-два – про себя Столбовиц именовал его Большим, в то время как второй числился Малым, на что весьма обиделся бы, узнав об этом, – в последнее время категорически подтверждал: охранять как зеницу ока, держать в полной боевой готовности, хотя активность объекта ограничить как можно более.
Так что приходилось, всерьез выполняя заказ Большого, усердно работать и по проекту Малого; тут нельзя было просто саботировать, ограничиться видимостью деятельности; Столбовиц знал, что именно у Малого колпак был больше и прозрачнее, и водить его за нос было бы похуже русской рулетки. Так что и по этой линии работалось всерьез – в надежде на то, что в последний миг удастся как-то выскользнуть, нейтрализовав претензии Малого; что касается Большого, то об этом и мыслей в голову не приходило: именно на нем строились все расчеты на ослепительное будущее самого игрока.
Надо было работать – и он работал.
* * *
Еще из вертолета Столбовиц сделал несколько срочных звонков. И когда прибыл в свою контору, заказанные им сведения были уже сброшены на его винчестер. Внимательное ознакомление с ними заняло примерно час и его явно удовлетворило. Закончив, он, посмотрев на часы, убедился в том, что в нужном ему месте в Европе ночь еще не наступила, и по линии, оснащенной скремблерами, делающими разговор недоступным для постороннего контроля, связался с человеком в Европе, которому после очень краткого вступления сказал:
– Интересующее меня лицо навещало вашу страну три месяца тому назад, не так ли?
Ему сообщили, что именно так: приезжало, и три месяца назад, все точно.
– Не возникло ли при этом каких-либо зацепок?
На том конце линии поняли, что он имел в виду.
– Нет; к сожалению или наоборот – но обошлось без происшествий.
– Хорошо. А к вам он прибыл непосредственно из…
Столбовиц назвал другую европейскую страну – из тех, что в прошлом веке входили в контролируемую Москвой восточноевропейскую зону; эта страна и сейчас продолжала – ничего не поделаешь – граничить с Россией, с ее изолированной от остальной территории областью.
– Именно оттуда, вы правы.
– И, завершив визит вам, он направился в…
– Да. Он пробыл у нас всего…
– Благодарю – это все, что я хотел узнать.
Сразу же он позвонил в страну, все еще граничащую. И задал тот же самый вопрос. Но ответ, полученный им, удовлетворил его, похоже, куда больше предыдущего.
