— Старший помощник Феррол?
Феррол вскинул глаза — и только потом понял, что голос исходит из спинки его кресла.
— Да?
— Капитан Мендес приветствует вас, сэр, и приглашает пройти на капитанский мостик, когда вам будет удобно.
Феррол сдвинул брови. Что-то не так?
— Уже иду.
Он нашел застежку, расстегнул ее, выждал пару секунд, пока ремни втянулись в специальные пазы и кресло снова стало гладким. Он заметил, когда входил, что от мостика его отделяли два помещения: сначала, если считать отсюда, комната подготовки, потом чулан — его, похоже, после переоборудования яхты не использовали. Выбравшись в проход, Феррол оттолкнулся и поплыл к двери.
Она открылась, как только он оказался перед ней, и тут же закрылась, чуть не прищемив его, едва он прошел. Последовала вспышка света — наверное, сканирование с целью идентификации личности; следующая дверь скользнула в сторону, и он вплыл в комнату подготовки.
— Добрый вечер, Чейни.
Феррол обрел устойчивость, ухватившись за ближайшее кресло. Он испытывал облегчение, смешанное с раздражением, — он слишком поторопился с выводами. Если хорошенько подумать, следовало ожидать именно чего-то в этом роде.
— Добрый вечер, сенатор, — вежливо, но холодно ответил он. — Вас повысили в должности до капитана?
На мгновение губы сенатора изогнулись в улыбке.
— Мне показалось, что безопаснее вызвать тебя от имени капитана. Вообще-то предполагается, что индивидуальная игровая система не дает утечки, но к Чему рисковать без необходимости?
Феррол уселся в кресло и, пристегиваясь, бросил взгляд на дверь мостика в двух метрах от них.
— А я-то думал, сэр, что у вас тут все схвачено.
— Здесь и впрямь только мои люди. — Сенатор поднял руку, внимательно разглядывая ноготь. — Знаешь, Чейни, — прости мою прямоту — ты, по-моему, остался неудовлетворен сегодняшними слушаниями.
Феррол фыркнул.
— Неужели вы это заметили?
Сенатор вскинул на него взгляд.
— Не только я заметил. Все.
Феррол почувствовал, как вспыхнуло лицо.
— Сожалею.
Сенатор устремил на него долгий взгляд, не произнося ни слова.
— Уверен, ты в состоянии понять, — заговорил он наконец. — Уж от тебя мы никак не ожидали, что ты станешь столь горячо отстаивать темпийскую точку зрения. Уверен, ты также в состоянии понять, что подобное резкое изменение позиции заставляет наших друзей нервничать.
— Я не отстаиваю темпийскую точку зрения, — возразил Феррол. — Я лишь настаиваю на том, что, исключительно в данном конкретном случае, продолжение проекта «Дружба» принесет нам не меньше выгоды, чем темпи. Не знаю, как еще убеждать вас в этом.
— О, твоя позиция совершенно ясна. Твоя оценка, вот что вызывает вопросы.
Раздражение Феррола стремительно перерастало в злость.
— Дело не в том, что мне только сейчас что-то стукнуло в голову, сенатор. Уже задолго до того, как вы сунули меня на «Дружбу», я пришел к выводу, что детеныши звездных коней — верное дело и даже, может быть, единственная надежда человечества.
— В самом деле, твоя концепция использования звездных коней в военных целях всем нам хорошо известна, — сухо заметил сенатор. — Некоторые из нас воспринимают это почти как одержимость… в чем и кроется главная причина нашей тревоги. У тебя есть какие-нибудь доказательства того, что людям будет легче подчинить себе детенышей, чем взрослых звездных коней?
— Абсолютно никаких, — ответил Феррол. — А у вас есть доказательства обратного?
Сенатор скривил губы с видом, который всегда заставлял Феррола чувствовать себя упрямым и не слишком умным мальчишкой.
— Позволь мне изложить кое-какие соображения, Чейни, которые тебе, по-видимому, не приходили в голову. Допустим на мгновение, что рождение Младшего — не просто счастливая случайность, что этому способствовал некий имевшийся на «Дружбе» фактор. Допустим дальше, что мы сможем воспроизводить этот фактор по своей воле и в какой-то момент заберем себе одного из детенышей. Какова, по-твоему, будет реакция темпи?
— Ну, это вряд ли их обрадует…
— «Вряд ли их обрадует» даже близко не отражает того, что нас ожидает, — резко перебил Феррола сенатор. — На случай, если ты этого не заметил, Чейни, позволь напомнить тебе, что темпи рассматривают себя как защитников природы в целом и звездных коней в частности. Выкрасть у них из-под носа детеныша, да еще в исследовательских целях, — это может привести к полномасштабной войне, а к ней мы на данном этапе абсолютно не готовы.
Феррол с трудом расцепил крепко стиснутые зубы.
— Тогда мы не станем выкрадывать детеныша, а найдем способ экспериментировать с ним таким образом, чтобы темпи не знали об этом.
Сенатор вскинул бровь.
— И как, по-твоему, мы сделаем это?
— Не знаю, — отрезал Феррол. — Там у вас сидят люди с воображением… спросите их. Если, конечно, они не утратили свое мужество, как некоторые.
Лицо сенатора омрачилось.
— На это потребуется время, Феррол. Время, деньги и тщательное планирование. Тебе, скорее всего, придется остаться на «Дружбе» на несколько месяцев или даже на год.
— Что вы сказали? — Феррол во все глаза уставился на него. — Почему мне придется остаться на «Дружбе»?
— Комитет готов санкционировать продление эксперимента «Дружба» по изучению размножения звездных коней лишь на том условии, что как минимум пятьдесят процентов первоначального экипажа и все старшие офицеры согласятся остаться на корабле. Пока мы не выясним, какой именно фактор — если он существует — запускает механизм рождения детеныша.
Феррол, не отрываясь, смотрел на сенатора и чувствовал, как внутри все холодеет.
— Вы к этому вели, да? Хотите, чтобы я еще целый год своей жизни вкалывал на вас?
— Рассматривай это как испытание твоего мужества, — холодно возразил сенатор. — В конце концов, разве ты не об этом мечтаешь? Если ты столь мало привержен собственной идее, тогда… — Он пожал плечами.
Это была эмоциональная манипуляция самого вульгарного толка, осознавал в глубине души Феррол. Однако понимание того, что проделывает с ним сенатор, не помогало ни на йоту. И сам сенатор прекрасно осознавал это.
— Я останусь с «Дружбой» столько, сколько потребуется, — сквозь стиснутые зубы сказал Феррол. — Просто чертовски хочется верить, что вы найдете способ захватить одного из детенышей.
— Для начала требуется, чтобы эти детеныши появились. — Теперь, когда сенатор добился своего, его манера держаться и тембр голоса перестали быть вызывающими, осталась лишь слегка циничная самоуверенность, которая в сознании Феррола всегда ассоциировалась с представлением об этом человеке. — От тебя требуется немного — ждать и смотреть.
