Таран, несмотря на боевую фамилию, работал аналитиком во втором управлении ГРУ и ничего тяжелее ручки давно в руках не держал. Другое дело — Коротков.
Леня Коротков родился в элитарной советской семье, причем за границей — в Индии. Отец — профессиональный дипломат, мать — преподаватель экономики в Государственной академии управления. Рос Леня в окружении молодых повес из числа «золотой молодежи». Родители готовили его поступление в МГИМО или ГУУ с Высшей школой экономики — кузницу кадров российской элиты. Но Леонид интересовался воинской службой, он всегда тянулся к деду, отставному генералу пограничных войск. Летом он обычно полтора, а то и два месяца проводил с дедом, любил слушать его рассказы про бои с басмачами в Туркестане, финнами в Карелии, про охоту на «зеленых братьев» в Литве и службу на китайской границе. Интересно было, черт побери! На столе у деда стояла фотография парня в военной форме песочного цвета и панаме, перевязанная черной лентой.
— Это младший брат твоей матери. Дядя Сергей. Ты, Леня, его не помнишь. Он погиб, когда тебе четырех лет не было.
— А как он погиб, деда? — спрашивал Леня, рассматривая фотографию.
— Переводчиком был при штабе в Афганистане. Поехали на переговоры в мирный кишлак… а он оказался не мирным. Сережку в закрытом гробу похоронили…
Постепенно с годами мажорное окружение Короткову стало надоедать. Наскучили разговоры про тряпки, шалав, дорогие тачки, о том, кто кого оттрахал и кто чего купил. Единственное, чего в богатой жизни было хорошего, так это возможность отдохнуть в экзотических странах, где можно понырять с аквалангом, поплавать среди лазурной морской воды.
Окончив школу — не простую, естественно, элитную, переполненную мажорами всех мастей, — Леня «выкинул фокус», заявив родителям, что хочет поступать в военное училище. Да не в обычное, а в Рязанское воздушно-десантное. Мать едва не грохнулась в обморок, схватившись за сердце, отец побледнел и выдал заковыристую матерную фразу, чего сын от него никогда не слышал.
Скандал длился без малого неделю, и отцу пришлось применить все свое дипломатическое искусство, чтобы разубедить сына от такого глупого, по его мнению, поступка. Пришли к компромиссному варианту. Леонид Коротков поступал в Военный университет на военно-переводческий факультет. Родители успокоились, с таким дипломом можно и в дипломатию, и в разведку, и в бизнес. А через год случилась революция…
Родителей Короткова это почти никак не коснулось, как и самого Леню. Он уже оканчивал третий курс, когда к нему за столик в суши-баре, где он коротал время в ожидании очередной девушки, подсел неизвестный ему человек.
— Леонид Коротков? — утвердительно спросил он. Человек был рослый, плечистый, однако отличный костюм сидел на нем как на корове седло. Держался человек прямо, будто проглотил аршин. Сразу видно, служивый.
— Так точно, — быстро сориентировавшись, ответил Леня.
— Как учеба? Говорят, ваш испанский, курсант, как и английский, просто великолепен. Акваланг-то не забросили?
— Нет. Ныряю, как только есть возможность.
— Это хорошо. Такие люди мне нужны.
— С кем имею честь общаться?
Человек протянул визитку. Обычный прямоугольник из плотной бумаги, где напечатано: «Нечаев Андрей Петрович», и ниже — номер мобильного телефона. Ни звания, ни места службы.
— Я в Москве буду еще сорок восемь, нет, сорок пять часов. Подумай хорошенько, Леонид Павлович, кем ты хочешь по жизни быть. Овощем в погонах, за военным атташе, как собачка, бегающим, или настоящим офицером. Который фортуну за сиськи держит, а бога — за бороду…
Через пять часов Коротков перезвонил по телефону, указанному на визитке. А еще через месяц был переведен в Санкт-Петербург. Он стал курсантом Морского корпуса имени Петра Великого
[109]
, факультета подводного плавания. Но атомные субмарины, как и дизельные, они не изучали. Коротков и еще двадцать три оболтуса были зачислены в «41-й учебный экипаж». Только отношения к Морскому корпусу и подводному флоту «41-й экипаж» почти не имел.
Под таким безобидным наименованием Главное командование ВМС Руси воссоздавало практически с нуля силы специальных операций, уничтоженные в конце девяностых. Никто и не скрывал, что эти подразделения копируются с американских SEAL и французских коммандо HUBERT. Нет, флот всегда имел специальные подразделения — боевых пловцов ПДСС для защиты баз и кораблей от вражеских диверсантов, разведывательно-диверсионные отряды были и в морской пехоте. Были боевые пловцы и в составе внутренних войск, два морских отряда, подготовленные для охраны мостов, плотин, каналов…
Но теперь требовался глобальный инструмент силовой разведки и борьбы с терроризмом. Соединения ВМС постоянно дежурили в различных уголках Мирового океана, и любая посудина являлась, по сути, платформой для доставки спецназа на территорию противника. Учебный курс занял три с половиной года, которые показались Короткову постоянным, непрекращающимся кошмаром. Прыжки с парашютом в любую погоду и с любой высоты, погружения на максимальные глубины, стрельба из всех видов оружия, бег и плаванье. В остальное время — занятия языком, изучение подводных лодок, катеров, радиостанций, шифрование, методы ускоренного допроса, психология, морская фауна. Многие сломались уже через полгода. Леонид все выдержал и после полугода «боевой стажировки» на Каспии, где они на катерах и штурмовых лодках зачищали побережье от расплодившихся террористов, оказался в составе второй группы отряда специального назначения «Дельфин». Отряд оперативно подчинялся УСО ГРУ, формально оставаясь в составе ВМС. Все звания были исключительно морские, начиная от командира отряда, контр-адмирала Сапегина, и заканчивая мичманами и старшинами.
Когда началась Третья мировая, вторая группа под командованием каперанга Нечаева была переброшена в Тихий океан. Затем дальше, в Центральную Америку. Вскоре два десятка спецназовцев болтались на древнем рыболовецком сейнере под никарагуанским флагом недалеко от территориальных вод Мексики и ждали сигнала из Москвы, чтобы помочь добрым делом свободолюбивым чиканос.
Генерал Марьентос встретил их крайне неприветливо:
— Сеньоры, я понимаю, Русь настолько мощная держава, что может прислать на помощь своим союзникам целых двух офицеров. Причем в невысоких званиях. Весьма польщен…
Коротков и Таран переглянулись.
— Сеньор генерал, — начал Коротков, — правительство Руси всегда готово помочь союзникам. Нет проблем прислать сюда целого полковника. Только есть ли смысл присылать пустого человека, хоть и в высоких чинах? Мы пришли помогать — не просто присутствовать.
Генерал смягчился. Ответ ему понравился. Русские, похоже, не врали, стояли совершенно спокойно, излучая силу и уверенность.
