– Наркоши, блин. Вот так приезжаешь и всякий раз, как в омут – то ли вынырнешь, то ли нет, – со вздохом произнес Энша.
– Но ты же говорил – друзья!
– Ну как друзья?.. Пока я на систему работаю, мы друзья, а приедешь частником – выйдешь за борт через мусорный бак. У них это запросто. Тут, бывало, прикатываешь, а на соседней точке судно причалено. Яхта какая-нибудь. Чья, спрашиваешь, игрушка, а они только переглядываются. И чужих на борту вроде нет.
Наконец загрохотала дверь станции, и в сумрачный шлюз полился яркий свет.
– Заходите, гости дорогие, – сипло произнес незнакомый небритый мужик в кожанке на голое тело. Оружия у него не оказалось, но правая ладонь была испачкана окислами и ружейным маслом. Этот человек недавно много стрелял.
– Спасибо, а то настоялись мы на крылечке, – в тон ему ответил Энша, первым проходя на станцию. Роджер последовал за ним, чувствуя, как сверлит его спину взглядом небритый мужик.
– Вы, я так понял, здесь вовсю празднуете? – усмехнулся Энша, останавливаясь и ожидая, когда встречавший закроет дверь.
– Это да, – ощерился тот, засовывая руки в глубоки карманы кожанки.
– А что отмечаете?
– Одно удачное дельце…
– И насколько удачное?
– Настолько, что и сами не ожидали. Вперед, гости дорогие, вас уже ждут.
И мужик прошел мимо, показывая, что не собирается их конвоировать, дескать, им ничего не угрожает.
Энша посмотрел на Роджера, тот пожал плечами. Пахло на судне скверно.
81
Идти в «кают-компанию», где проводились сделки и деньги обменивались на товар, пришлось по узенькому коридору, загаженному то ли фекалиями, то ли кровью. Все это пытались неумело прибрать, размазав тряпками с дезинфектором, но следы остались.
Роджер покачал головой, местечко было дрянное. Помимо подозрительных следов на полу, в коридоре натекла лужа из переполненного гальюна, и никому до этого не было дела, а на стенах виднелись отверстия от пуль.
Но Энша молчал, и Роджер не видел смысла поднимать тему – может, здесь всегда так было.
Каюта, куда они пришли, была просторной и состояла из трех отделений трюма, в которых снесли перегородки. Здесь имелась мебель – обшарпанные столы и диваны, на которых, развалясь, сидели вооруженные бандиты – пятнадцать человек. Они не были пьяны и ухмылялись, глядя на очередных заезжих.
– Привет честной компании, – упавшим голосом произнес Энша, он не увидел здесь ни одного знакомого лица.
Один из бандитов поднял пистолет и навел на Эншу.
– Бабло в сумке? – спросил он.
– Ну… – пожал тот плечами.
– Давай.
– А где товар? Я что-то не пойму, ребята, где прежняя команда? У вас здесь бизнес или гоп-стоп?
Роджер оценил смелость Энши. В любой момент тот мог схлопотать пулю, однако пытался держать марку.
Бандит, державший Эншу на прицеле, заржал и опустил пистолет, остальные засмеялись тоже. Похоже, им был известен конец этого разговора, но они пресытились одним и тем же спектаклем и теперь просто развлекались.
– От кого несет, как из бочки со спиртом? – спросил небритый, прохаживаясь по кают-компании.
– Это я, – поднял руку Роджер. Умом он понимал, что они влипли по полной, однако нетрезвое состояние сглаживало ситуацию. – Люблю пропустить побольше и покрепче… У вас, кстати, ничего не найдется?
– Это, типа, твое последнее желание? – уточнил тот, что целился в Энши. Потом поднялся и подошел к Роджеру, рассматривая его более внимательно.
– А чего такого особенного? Если бы ты пришел ко мне на судно, я бы выпивку не зажимал ни под каким предлогом.
Бандит рассмеялся и пообещал:
– Тебя я убью последним.
– Спасибо, конечно, но ты с темы не спрыгивай.
Бандиты снова расхохотались, хлопая себя по ляжкам и потрясая автоматами. По-хорошему, им следовало сразу обыскать гостей, но они были уверены в своих силах – их же было больше, и они поймали достаточно жертв, чтобы уяснить: перед лицом опасности все теряют волю к сопротивлению. По крайней мере – все трезвые.
– Але, Шкив, пошуруй в холодильнике. Там была какая-то отрава, а то, в натуре, зайду к парням на борт, а они мне и воды не подадут, представляешь?
И снова кают-компания содрогнулась от хохота.
– Ты жжешь, Лотар!
– Так вы что, точно уже не торгуете? – подал голос Энша, не терявший надежду на спасение. – Может, возьмете этот бизнес под себя, а, ребята?
– Нам этот бизнес не нужен, у нас дела и так идут нормально, – пояснил Лотар. – Вы уже восьмые с мешочком и своим бортом. Чем не бизнес, а?
– Но скоро к вам перестанут ездить.
– Пускай, – пожал плечами бандит. – Тогда мы свалим и найдем новую перевалку дури, и все повторится.
К Роджеру подошел Шкив и подал начатую бутылку.
– Держи, приятель. Дерни напоследок глоток-другой.
– Глоток-другой? Жадный ты, – покачал головой Роджер и слегка качнулся – по-настоящему, без всякой игры. Потом поднес бутылку к глазам и вслух прочитал:
– Кальвадос, три года, а дальше – ага вот, путем перегонки яблочного сидра. Никогда такого не пил.
– Значит, повезло! – заметил кто-то из бандитов, и это снова вызвало веселье.
82
Роджер открутил крышку и понюхал – пахло яблоком. Он отсалютовал бутылкой, сказав:
– Ваше здоровье.
И начал пить из горлышка.
– Разумеется, наше, твое тебе уже без надобности! – сострил кто-то, и снова был смех. Однако по мере того как Роджер не отрываясь продолжал пить, веселье стихло, и бандиты невольно морщились, следя за тем, как этот несчастный впихивает в себя эдакую гадость.
Они, как и Энша, практиковали только траву, таблетки и чуть реже – грибы, поэтому к алкоголю относились с подозрением.
Наконец бутылка опустела, Роджер отбросил ее в угол и выдохнул концентрированные пары так, что они дошли до всех, кто сидел на диванах.
– Да он, в натуре, алкогольный нарик! – воскликнул пораженный Шкив.
– Сторчавшийся нарик, – согласился Лотар, видя по глазам Роджера, что тот уже окончательно теряет связь с реальностью.
– Хитрый сукин сын, – сказал он. – Теперь он вообще ничего не боится.
– Волков бояться – коней не считать! – воскликнул Роджер и заржал. Ему сейчас действительно было весело.
Вдруг в дальнем конце помещения открылась дверца, и появилась женщина в кожаных, донельзя коротких шортах и такой же кожаной майке, едва сдерживавшей напор тяжелой груди. У нее были длинные черные волосы, округлое миловидное личико и кривоватая улыбка. Ей было лет двадцать пять, но она выглядела старше из-за пристрастия к синтетическим наркотикам.
