– Ни хрена себе эротика! – голосил Витек, сбивая с кучи тел абсолютно нагую девицу – практически модель – все лицо ее было сплошной коростой. Можно представить, чем она занималась в тот момент, когда недуг вспорол мозг. Девица покатилась по полу, застыла, весьма пикантно разбросав конечности. Смотреть на эту порнографию как-то не хотелось. Люди торопливо перезаряжали, снова долбили в колышущуюся массу. Баррикада росла, атакующим приходилось все труднее через нее перебираться. В выбитые окна тянулись руки. На них никто не обращал внимания – явной угрозы с этой стороны не поступало. Пули косили прорвавшихся в холл, укладывали штабелями, и в какой-то миг мелькнула диковатая мысль, что это уже превращается в какую-то рутину. Боеприпасов бы только хватило…
Наступление захлебывалось. Атакующие по инерции лезли, но проход уже забился телами, образовалась «пробка». Приободрились товарищи, Шура криво усмехался, приосанился Лобов. Из Витька поперла дурь. С воплем:
– А ты куда прешь, кусок покойника?! – он уложил прорвавшегося шустряка в когда-то белой офисной рубашечке, давил спусковой крючок, но магазин опустел, тогда он перехватил автомат за ствол, вознес над головой. – Ну, что, братва, в рукопашную?!
Ахнув, Андрей схватил разгоряченного товарища за шиворот.
– Витек, ты бессмертный, мать твою? А ну, стоять! Лобов, пора отходить!
– Пора, согласен, – проворчал капитан, начиная пятиться. Он перевел предохранитель на огонь очередями, выпустил длинную очередь, умножив число мертвецов, первым побежал в проход. – Все за мной, уходим!
Следом выскользнул Шура, а Витька пришлось оттаскивать силой, он упирался, теряя голову в горячке боя. «Тоже эндорфины», – подумал Андрей.
– Я ведь почему раньше пугливый был, – спотыкаясь, объяснял Витек, когда Андрей пинками гнал его в коридор. – У меня автомата не было. А теперь есть… – И помчался по проходу, получив необходимое ускорение. Андрей последним преодолел рубеж, обернулся, исполняясь скептицизма. Форы практически не было. Расстреливать эту публику можно было хоть до утра, они беспрерывно лезли, и меньше их не делалось. Через баррикаду уже карабкались неугомонные твари, извергали боевые вопли. Одного из них он в принципе знал – парень работал диспетчером в местном аэропорту, был другом детства Риты – однажды она позвала его в гости с женой, нормальные оказались люди, хорошо посидели, выпили парочку бурбонов. Прощаясь, договорились, что еще когда-нибудь встретятся. Вот и встретились. Кажется, Максимом его звали. Он чувствовал, как жирные слезы бегут по щекам. Никогда не вернется тот старый добрый мир… Он полностью опустошил магазин, прежде чем шагнуть за порог. Пули кромсали зараженную плоть, люди рушились с груды тел, раскатывались, как бревна. Максима он пристрелил последним – никак не поднималась рука. Лишь когда тот остался один из прорвавшейся группы, бросился на Андрея, злобно тараща глаза, он выстрелил парню в лоб, чтобы не мучился. Последние два метра тот пролетел по воздуху, повалился ничком. Он тупо смотрел, как из треснувшего затылка вываливается бурая масса, опомнился, прыжками кинулся прочь…
Толпа гналась, не отставая. Он топал мимо дверей, мимо отдела криминальной полиции, мимо чрева районного уголовного розыска, кабинета его начальника, мимо Шестого отдела, дверь в который была нараспашку, и любой желающий мог заглянуть к неутомимым борцам с экономической преступностью. Он свернул за угол, треснувшись плечом о стену (на машине получилось бы изящнее). За углом уже корчились свои, прикрывая его отход. Застрочили автоматы – Шура палил лежа, зачем-то прикрываясь, как будто противник мог ответить тем же.
– Вы чего такой косой, Александр Васильевич? – сокрушался раскрасневшийся Витек. – Цельтесь лучше, какой вы неумеха…
Пули кромсали потолок и стены в конце коридора, отбивали щепки от косяков. В коридор уже лезли – мужчины, женщины, подростки… Витек забил магазин, принялся косить «штурмовую группу», держа автомат на вытянутых руках, да еще и развернув его рожком параллельно полу (насмотрелся в «негритянских» боевиках). Андрей тоже сменил рожок, и когда у Витька иссяк боезапас, перехватил эстафету, положив двоих решительных «тинэйджеров», топающих по коридору. Плотность огня в узком пространстве была настолько высокой, что у зараженных не было ни шанса – доставалось всем, кто оказался в коридоре. И здесь росла гора тел.
– Бинго! – возвестил Витек, вытряхивая «отвоевавший» магазин. – То, что нас не убивает, еще пожалеет, что нас не убило, верно, Андрюха?
– Все сюда! – взревел где-то в кулуарах капитан Лобов. – Вы, что, сюда убивать пришли?!
Снова мчались в неизвестность, спотыкаясь, отдавливая пятки друг другу. Здание, облюбованное районными копами, относилось к исторической застройке и имело богатый «внутренний мир». Андрей читал на каком-то сайте, что построил этот дом некий чудаковатый купец, а когда сменилась эпоха, здесь лютовал районный отдел НКВД. В подвалах пытали, мучили «врагов народа», здесь же расстреливали. Подвалы были глубокими и запутанными, имели разветвленную систему коридоров и выходов. Райотделу полиции предлагалось новое здание на проспекте Карбышева, но копы от него отказались. Еще бы. Старый купеческий дом оказался им милее и комфортнее… Лобов злобно гримасничал, когда они проносились мимо и пропадали в черном проеме. Пропустив замыкающего, он захлопнул дверь, замкнул стальной засов. Люди валились на каменные ступени, озаренные мглистым светом, утирали пот. В подвальную дверь уже долбились, уже гудела разъяренная толпа. Люди потрясенно молчали, начинало доходить, что они наделали. Шура передернул плечами, отшвырнул автомат, издал звук, не предвещающий ничего хорошего.
– Далеко не выбрасывай, – покосился на него Лобов. – Пригодится еще.
– Женщины где? – выдохнул Андрей.
– Там, – кивнул капитан под лестницу. – Уже спустились.
Слава богу… Передохнуть под громовую долбежку не удавалось. Скрипел и раскачивался не отличающийся монументальностью засов.
– Прорвутся? – с опаской вымолвил Витек.
– Прорвутся, – уверил Андрей. – Когда подтащат стенобитное орудие.
– И без орудия прорвутся, – проворчал Лобов, принимая вертикаль. Только сейчас Андрей обнаружил, что этот малый едва стоит на ногах. – Все, пошли. Так просто отсюда не выбраться…
Обстановка в подвале навязчиво напоминала средневековую. Ремонт тут не делали – во всяком случае, общепринятый в 21-м веке. Каменные стены, покрытые бурыми потеками, бледное освещение на пожелтевшем потолке. Вдаль тянулся коридор с зарешеченными камерами открытого типа. Вся жизнь заключенных представала, как на ладони. Камеры видеонаблюдения под потолком носили, видимо, декоративный характер. У контролеров, дежуривших в подвале, имелся письменный стол и даже компьютер. Под столом валялся мертвый рыжеволосый сержант с простреленной грудью и контрольной пулей в черепе. Пребывал он тут, похоже, давно, превратившись в выразительный предмет обстановки. В подвале было прохладно, трупные запахи еще не превратились в полноценную вонь. К ним уже устремлялись какие-то люди – впрочем, паника отменялась, это были свои – милые дамы, за которых давно пора уже выпить! Ксюша повисла у него на шее, хлюпала носом. Хихикали брюнетка с блондинкой. Витек плотоядно скалился Наде в глаза, не вызывая у нее никакого отторжения. «Вы живы… – стонали они от радости. – Боже правый, вы живы…»
