— Немедленно прекратить! — красный от злости майор, командир вновь прибывшего полка, ворвался в столовую подобно метеору. Следом за ним в столовую зашли Зайцев и старший политрук из нового полка. Глаза майора бешено вращались, а рот искривился от гнева.
— Отставить! — еще громче закричал он, хотя никто уже не дрался, стороны разошлись по углам, пересчитывая синяки и проверяя комплектность зубов. На боле «боя» остался один вихрастый, он сидел на полу, очумело тряся головой и сплевывая кровью.
Майор обвел столовую взглядом, задержался на вихрастом и процедил сквозь зубы:
— Что здесь произошло?
Один из сержантов, тот самый длинный и сутулый, вышел вперед и промямлил разбитыми губами:
— Тащ майор, мы сидели, ждали ужин, тут этот, — он указал на Виктора, — подошел и Сергея ударил.
— Что ты брэшэшь? — закричал Вахтанг. — Это я ему врэзал. Чтобы за языком поганым следил и к чюжим жэнщинам нэ приставал.
Сержант стушевался и юркнул в толпу, а майор начал орать. Орал он, как потерпевший, минуты три. Досталось и его летчикам — «тупым клоунам», летчикам Зайцева — «тупым героям» и даже не обошел стороной «тупых куриц» — официанток из БАО. Поорав и выпустив пар, майор с помощью Зайцева принялся за разбор ЧП. Они тихо посовещались, потом на пару расспросили участников драки, выдернули из глубин столовой заплаканную Таню, и вскоре картина происшедшего для начальства прояснилась. Они снова тихонько посовещались, и майор начал раздачу «слонов»:
— Так, клоуны, — обратился он к нестройной толпе сержантов, — а ну марш в общежитие. Если в столовой по-людски себя вести не можете — значит, будете сидеть там, на диете. А с тобой, Мироненко, у меня разговор особый будет, — сказал он, подходя к все еще пошатывающемуся и ошалело трясущему головой вихрастому. — Как ЧП, так сразу Мироненко! В каждой дырке затычка. Вольницу фронтовую почуял? Я тебе покажу вольницу, ты у меня вот где будешь! — он показал свой крупный, заросший волосом кулак. — Исчезни прочь с глаз моих, пока не прибил.
— А вы… — обратился он к троице друзей, — подумайте над своим поведением! Стыдно… боевые летчики, отмеченные высокими наградами, а ведете себя как сопляки желторотые, — он кивнул головой в сторону выходящих из столовой сержантов. — Распустились на фронте! Ничего, — майор нехорошо ощерился, показав острые, желтые от курева зубы, — в ЗАПе вам быстренько напомнят про дисциплину и мозги вправят.
Потом их песочил Зайцев, он это делал негромко и даже не ругался, но Виктору все равно стало обидно.
— Сергей Викторович, но он же Таню лапать полез, я же не просто так…
— Товарищ Саблин, — голос у комиссара стал ледяным, — во-первых, не перебивайте старшего по званию. Во-вторых, вам, товарищ Саблин, сейчас трибунал светит, так что уж кому-кому, а вам лучше молчать в тряпочку и не отсвечивать. Вы сержант, а он лейтенант, и это все пахнет трибуналом. Так что шагом марш в общежитие и носа из комнаты без приказа не высовывать. Ромео, елки-палки… полкового разлива.
А ведь хотели тебя на звено ставить, — продолжил комиссар, — в звании повысить. Да теперь рядовым ходить будешь. На аэродроме дежурить… вечно. Чего глазами хлопаешь? Давай, марш отсюда. И попробуй только своевольничать…
Домой Виктор плелся в подавленном состоянии, медленно, словно на убой. Душили злость и обида. Обида на несправедливое отношение и злость на вихрастого. Давил на душу возможный трибунал. Прогулки с Таней, по всей вероятности, накрылись медным тазом. Он завалился на свою койку, накрывшись с головой одеялом, попытался заснуть.
Вскоре пришли Игорь с Вахтангом. Они смеялись, вспоминая перипетии драки, им было весело и хорошо.
— О, разлегся, — Игорь толкнул его в бок, — давай вставай. Мы тебе поесть принесли, Таня передала.
— Чтобы ее Ромео голодным не ходил, — засмеялся Вахтанг, ставя на стол солдатский котелок. — Хватит волком глядеть. Комиссар-то наш прав, как ни крути. Садись давай, а то сами съедим. Трибунала боишься? Ы-ы, нэ бойся. Комиссар наш с их командиром вась-вась, — он потер между собой указательные пальцы. — Сидят сейчас и водку трэскают, с котлетами, — он снова засмеялся. — Если сейчас не встанешь, твою котлету съем я.
Виктор рывком сбросил одеяло и уселся за стол. Обида обидой, но есть хотелось.
— Галку видели, — Игорь уже снял комбинезон и теперь, развалившись за столом, дымил папиросой, — от Шубина привет передавала. Говорит у него все нормально, уже на костылях прыгает. Обратно в полк рвется. Кстати, Таня твоя, как узнала, что ты сегодня не придешь, так расстроилась, так расстроилась, прямо побледнела вся.
— Но мы же твои друзья, — встрял в разговор Вахтанг, — как не помочь другу? Только нужно мала-мала, как это… магарыч и трошки денег! Разумеется, с тебя!
— Не понял? — сказал недоумевающий Виктор. — Вы о чем вообще? Зачем вам деньги-то?
— Точно, точно, — захихикал Шишкин, — я понял, про кого тот майор говорил «тупые герои»! Это он про Витю.
— Ну, слюшай, — Вахтанг начал горячиться, и у него все сильнее прорезался акцент, — тебя из комната нэльзя, так? Мы договорились, твоя сама придет, через час… может быть. А мы уйдем, только нам бутылка нужна.
— Но зачем вам бутылка? Комиссар же, если узнает, голову открутит.
— Витя, все продумано. — Вахтанг заговорщицки подмигнул. — Мы к соседкам пойдем. Тут у соседей, в пристройке две эвакуированные посэлились. Мы к ним третий день уже ходим. Они, сэгодня точно дадут, только бутылка нужна, продуктами уже разжились. Так что раскошеливайся, мы пустые, а у тебя всегда есть.
— Как это? — Виктор не поверил своим ушам. — Игорь, и ты пойдешь? А как же Нина.
Шишкин покраснел и отвел глаза.
— Э-э. Ты мне Игоря нэ сбивай. Какая такая Нина-Шмина? Она там, а Игорь тут! И вообще пора дэлат из него настоящего мужчину, — Вахтанг захохотал, заставив Шишкина еще сильнее покраснеть…
Таня все-таки пришла, но ненадолго. Она, демонстративно игнорируя стулья, уселась Виктору на колени и прижалась к нему, взяв его руку в свои и задумчиво водя пальцем по ладони. Но видно было, что ей неуютно в этой прокуренной комнате летчиков. Она нервничала, вздрагивала от любого шума, испуганно глядя на Виктора, своими огромными зелеными глазами. Виктор был счастлив. После сегодняшнего дня увидеть ее, вдохнуть запах ее волос было в радость. Обнимая Таню, он, словно случайно, положил руку ей на грудь и теперь ощупывал сквозь гимнастерку плотную ткань лифчика.
— Меня из столовой увольняют, — сказала она после долгого молчания. — За оплеуху этому козлу.
— Как увольняют? — изумился Виктор.
— Просто, увольняют, — поморщилась она. — Я должна была мило улыбаться и терпеть, а такие своенравные официантки в БАО не нужны. Завтра последний день буду работать. — Таня вымученно улыбнулась и поцеловала Виктора. — Все уже хорошо. Я и сама хотела, а так получится на несколько дней раньше.
