– Не думала, что ты зануда и трус, – Летиция нашла каким пинком ответить на словесно поруганную вагину. Все без исключения мужчины болезненно переносят обвинения что в занудстве, что в трусости.
Однако данный конкретный мужчина отчего-то на провокацию не поддался и стал невозможным исключением:
– К тому же меня не интересуют… – Александр запнулся, подбирая деликатный синоним для совершенно неделикатного определения, – женщины, которые сами себя предлагают…
– Шлюхи, что ли? – девушка бросилась в атаку.
– Ты вроде денег с меня не просила, – парировал Кузнецов. – Женщину, извини за банальность, интересно завоевывать, быстрая капитуляция убивает весь кайф. Хороший секс – это не трение письки о письку, это прежде всего развлечение, – антиквар выразительно постучал указательным пальцем по виску, – для ума. Произвести впечатление на привлекательную особу, возбудить ее и одновременно расслабить до состояния полнейшего доверия…
– Я тебе говорила, что ты зануда? – Лю демонстративно зевнула. – От себя еще добавлю: тебе уж лет под сраку, а все мудак-мудаком, романтики полные штаны. Рассуждаешь, как престарелая баба с бронебойной целкой! Сейчас хоть свисти, не свисти, но моя вагина таких ушлепков внутрь не принимает. Закрылась раковина. Захлопнулась.
Вот теперь удар достиг цели, коса профессионального бабника с многолетним стажем совращения дурочек нашла на камень. По крайней мере, Летиции, по чьему самолюбию Кузнецов прошелся неумолимым катком, очень хотелось в это верить.
Антиквар молчал. Только нервно барабанил пальцами по рулю да пялился куда-то сквозь затянутое непроглядной тьмой ветровое стекло.
– Вот и договорились, – промолвил он равнодушно, когда тишина стала невыносимой.
Ночь сдавала свои позиции быстро и практически без борьбы. Солнце, полновластный господин дня, уверенной поступью наступало с востока, озаряя нестерпимо ярким светом свое восьмичасовое – от рассвета до заката – царство.
– Возьми, – Кузнецов протянул девушке противогаз с двумя толстенными, странно поблескивающими окулярами. – Зрение тебе еще пригодится.
Не обидел он светофильтром и себя: снова сменил респиратор, но на этот раз не на обычный противогаз, который надевал при выходе на улицу, а на маску другой конструкции, с единым, на пол-лица, визором с зеркальным стеклом. Смотрелась маска сногсшибательно, придавая антиквару вид таинственный и вновь, черт возьми, крайне привлекательный!
– Не завидуй, – он неправильно истолковал долгий, внимательный взгляд Летиции. – Мне как водителю нужна защита посерьезней. Запомни: на само солнце не смотреть; твое зрение непривычно к дневному свету, появятся рези, боль, жжение, немедленно давай глазам передышку; противогаз не снимать ни при каких обстоятельствах – сетчатку выжжет на счет раз. Есть вопросы?
Вопросов не было.
– Зимой солнце не такое агрессивное, как поздней весной или летом. Слабо греет, относительно слабо светит, так что особого экстрима в нашей прогулке не ожидается, по крайней мере, со стороны светила, однако расслабляться не стоит.
Слабо светит… Летиция жмурилась под защитными линзами и старалась лишний раз не смотреть на небо, настолько обжигающим казался дневной свет. Не дневной, еще только утренний. Ночь, стремительно отступая, обнажила укрытый темнотой город. Считаные минуты назад тьма стучалась в окна броневика, окрашивая все пространство вокруг в непроглядное черное, сейчас же из тени выныривали улицы, здания, ржавые трупы автомобилей. Лю смотрела и не могла поверить, что картина за окном реальна, это не выцветшие, покрытые пылью открытки, не довоенные фотографии, окрашенные в скудную палитру из серости и увядания.
Настоящий верхний мир, лишенный стен, ровного бетонного пола и обязательного, но уже привычного и даже уютного потолка над головой… Мир перевернулся, и пропасть под названием небо оказалась сверху. Забыв о гравитации, о законе всемирного тяготения, эта пропасть, прореха в ткани реальности, тянет, зовет, приказывает… раскинуть руки и ринуться навстречу бурым грязным облакам, прошить их насквозь и разбиться о покрытый трещинами, незнамо когда давший течь купол мироздания.
Лю опустила веки, пора глазам передохнуть, слишком много впечатлений для одного утра.
Александр тронулся в путь, как только видимость улучшилась до нескольких метров. Поначалу вел осторожно, практически без скорости, мягко и плавно маневрируя по искалеченному асфальту, но чем выше поднималось солнце, тем быстрее и агрессивнее он бросал машину вперед.
– Скоро будет жарко.
Непрошеное пояснение ничего не сказало и не объяснило Летиции. Впрочем, ее интересовали иные материи.
– Откуда у тебя броневик?
Кузнецов сделал вид, что не расслышал вопроса, однако девушка отступать не собиралась.
– Где ты его взял?
– Где взял, там больше нет.
Скупой ответ, вернее, уход от него.
– Мне и не надо, я все равно водить не умею. Да и зачем шлюхе броневик, правильно?
Зеркальный визор на миг отвлекся от дороги и уставился на нее:
– Бешенство матки более серьезное заболевание, чем я подозревал…
– Не хами, Кузнецов, тебе не идет. Лучше признайся, каким образом добыл такую козырную машинку. Убил кого-нибудь из-за нее, поэтому отмалчиваешься?
– Убийство по твоей части, – ледяной голос из-под маски, визор вновь устремлен строго по курсу.
– Обиделся? – Лю зашла с новой стороны. – Глупо обижаться на нимфоманок с бешеной маткой…
– Ты мешаешь мне вести машину, – оказывается, голос заледенел только сейчас, достиг абсолютного нуля. – Ничего рассказывать я не собираюсь
[9]
.
– Из-за того, что я назвала тебя мудаком? Или отвергла твои притязания…
Автомобиль резко остановился, чуть не клюнув землю массивным передком. Непристегнутую Летицию бросило на переднюю панель, от расквашенного носа спас только вовремя подставленный локоть.
– Твою ж мать!
– Лю, девочка моя, – Кузнецов поменял тактику, сейчас он говорил до невозможности ласково, даже приторно. – У каждого вменяемого человека есть истории, которые он не любит вспоминать. Ни при каких обстоятельствах. История «Волка» относится именно к категории нелюбимых воспоминаний. Это тебе понятно? А если непонятно и ты снова будешь лезть ко мне с расспросами, я заторможу в следующий раз так, чтобы твое малахольное тельце вылетело через ветровое стекло.
– Оно же бронированное!
– Тем больнее, девочка моя.
Следующие пятнадцать минут Летиция разбиралась в устройстве привязного ремня и успокоилась, только защелкнув его пряжку в карабине. «Теперь хоть утормозись!»
– А где твой брат?
– Что?
