Он не смог бы сказать, сколько прошло времени.
Вдруг он услышал как тихо и осторожно поворачивается в замке ключ. Разгоряченный Крапива дышал все чаще и чаще, как разогнавшийся до предела паровоз, и явно ничего не замечал.
Дверь резко распахнулась на пороге появился незнакомая Сергею массивная фигура.
— Елы-палы, Иваныч! — удивленно воскликнул Крапива.
Эти слова оказались для него последними. Раздался хлопок, пуля, выпущенная с расстояния в несколько шагов пробила голову над левой бровью. Густая кровь вылилась из тела одновременно со спермой. «Напарнику»
Комбата пришел конец.
Из-за плеча стрелявшего высунулся телескопический объектив видеокамеры: Удовиченко успел поймать дернувшееся в последней конвульсии тело, рот молодой женщины, раскрытый в беззвучном крике…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
НИТЬ ТЯНЕТСЯ ДАЛЬШЕ
Крапива оказался не первым, с кем было покончено.
Лодка пристала к теплоходу в самый подходящий момент — он только вышел из последнего шлюза и еще не набрал оборотов. Волны от движения не мешали пристать к борту.
На палубе никого не было видно: даже самые отчаянные из туристов решили не искушать на ночь глядя судьбу. После предупреждения шефа, распоясавшаяся было братва тоже поутихла и продолжала развлекаться в каютах, своих и чужих.
Рублев забрался на корму. Бросил вниз канат, чтобы Виктор надежно прицепил лодку к белоснежной махине.
Через несколько секунд все трое находились на борту «Грибоедова».
Подъем прошел гладко, разве что камера чуть не свалилась в воду. Никто не заметил пополнение на борту, кроме одного единственного пассажира, у которого от пережитых треволнений разыгралось нечто похожее на морскую болезнь.
Приоткрыв дверь каюты на четвертой палубе, он собирался глотнуть свежего воздуха. И неожиданно заметил, как человек в темных очках перекидывает ногу через поручень. Пассажир быстро захлопнул дверь, лег на койку и закрыл голову подушкой.
Иванычу важно было не упустить Меченого, остальные могли подождать. Он подозревал, что шеф, скорее всего, занял лучшую на теплоходе каюту. Надо разыскать кого-нибудь из команды, выяснить где и на какой именно палубе таковая находится.
Но первым на глаза попался «боксер» с перстнем, прогуливавшийся в ожидании своей очереди. Вернее, он, на свою беду заметил Удовиченко со стрекочущей камерой:
— А ну чеши сюда, корреспондент.
Вместо корреспондента рядом выросла фигура Комбата. Иваныч хотел вырубить противника ударом рукоятки пистолета, но тот в последний миг успел чуть-чуть отклониться в сторону. Его все равно сшибло с ног, но сознание не провалилось в «черную дыру». «Боксер» потянулся к карману, и Комбату ничего не осталось, как стрелять.
Глушитель эффективно погасил звук. Но выстрел все равно прозвучал достаточно громко, чтобы еще один из «сотрудников фирмы», оказавшийся поблизости, распознал характерный хлопок. Сперва он не слишком обеспокоился: решил, что кто-то из своих балуется, пуляя по звездам. Потом плеснуло что-то тяжелое, сброшенное в воду. Заподозривший неладное «сотрудник» двинулся в ту сторону, откуда донеслись подозрительные звуки.
Комбат мог бы и не расслышать его осторожные шаги, но тройку замыкал Виктор. Крадущуюся поступь сзади он уловил отчетливо. Оставались сомнения: кто это — напуганный пассажир или один из бандитов? Незрячий саксофонист затаил дыхание и вдруг почувствовал прилив такой ненависти, что всякие сомнения отпали.
Заметив три спины с явно подозрительными намерениями, человек Меченого решил первым делом проинформировать шефа. Он притормозил, чтобы развернуться в обратном направлении, но было уже поздно. Человек в темных очках вдруг резко выбросил руку назад и, не глядя, дважды выстрелил на звук последнего шага.
Вторую пулю он выпустил, чтобы подстраховаться, но в цель попали обе. На этот раз хлопков никто, кроме Комбата и Удовиченко не расслышал — заработала на полную мощность корабельная машина. Иваныч не сразу признал в далекой фигуре, которая, скрючившись, осела на пол одного из бывших «сослуживцев».
— Я, кажется, попал, — тихо произнес Виктор.
— Лицевой счет открыт, — подтвердил Комбат.
Перед этим музыкант много думал по ночам о перспективе участвовать в суде без следствия, свидетельских показаний, адвокатов и прокуроров. Такой суд начинается и заканчивается приведением приговора в исполнение, А приговор один-единственный и обжалованию не подлежит.
Это не воскресит его семью, не смягчит боль, не изменит мира к лучшему. Но все остальное еще бессмысленней. Безропотно существовать, заживо погребенным в мышиной норке? Исключено. Вернуться в обычную жизнь? Невозможно.
Виктору казалось, что первое убийство — если доведется нажать на спусковой крючок и попасть в цель — превратит его в камень или в соляной столб, как описано в Библии. Но ничего не произошло: после короткого приступа ненависти он почувствовал только пустоту и холод внутри.
Пришлось сталкивать за борт еще одно тело. Удовиченко фиксировал все на пленку, стараясь не захватить в кадр лица исполнителей — об этом предупредил Рублев. Комбат успел подумать о том, сколько людей увидит эту пленку, если ее действительно крутанут по телевизору. Может быть кто-то из «братвы» в Москве, Казани или Питере почувствует себя менее уютно.
Они спустились вниз, в трюм, надеясь набрести там на человека из команды. Нашли там перепуганного механика и одного из матросов, которые подробно объяснили расположение двух кают-люкс.
— А человек с родимым пятном вот здесь, на шее? — спросил Комбат на всякий случай.
" — Я видел его на посадке, — придумал матрос, чтобы не навлечь на себя гнев молчанием. — А дальше не знаю.
Сами члены экипажа вопросов не задавали — оба окончательно убедились, что рейс выдался каким-то диким: на теплоходе даже не одна банда, а целых две.
По коридору в указанном моряками месте прогуливался знакомый Рублеву «качок». Это подтверждало правильность догадки — Меченый где-то совсем близко.
Поэтому стрельба, даже с глушителем, исключалась — зверя нельзя спугнуть ни в коем случае.
Комбат решился на риск. Какой бы информацией ни владел Меченый вряд ли он станет делиться с рядовым составом…
Завидев приближающегося по коридору пассажира, охранник недовольно пригляделся к смельчаку. И вдруг узнал своего.
— Ты? Откуда свалился?
Комбат прижал палец к губам и негромко спросил:
— Шеф здесь?
— Сказал не беспокоить, у него важные переговоры по сотовому… А говорили, тебя в клочья разнесло.
Расстояние между ними сокращалось — пять метров, три, два.
— Может ты, это самое, — «качок» неуверенно хохотнул, — типа привидения.
