Впрочем, не надолго маг «пролетел», живо вернется.
Немо занял точку, куда тот заглянет позже всего. Сменил. Еще раз сменил. Электронный арсенал позволял ему воспринимать территорию поста как комплекс, состоящий из плоскости+препятствий+живой силы противника. Опережая мага уже не на десять секунд, а на три, Немо вертелся, тянул время и, насколько успевал, укладывал защитников поста одиночными выстрелами. Между собой и огневыми точками он предпочитал видеть всякого рода барьеры, лучше всего – кирпичные стены. Но, в конце концов, не уберегся от «слепого» огня.
Данн!
Шальная пуля ударила его в голову. Она проделала дыру в каске, сняла стружку с псевдоплоти и расплющилась о титановую коробку. Больно.
Немо потерял одну из трех секунд форы.
Ему пришлось ускориться. С его сознания стал постепенно облезать человеческий формат. Теперь там крутилась абстрактная цифирь, клубилась фиолетовая мгла. Он почувствовал жар.
Немо все еще мог воспринимать происходящее почти как человек. Он сознавал: надо тянуть время. Еще минута. Автоматный рожок расстрелян, менять его времени нет. Бросить рожок, бросить автомат. Еще двадцать секунд. Еще пять секунд… Все! Можно уходить.
И Немо ушел через брешь, проделанную им последней. Там, поскользнувшись, он потерял еще одну секунду форы.
Жарко, очень жарко! Все вокруг желтеет… Звук исчез. О! Вместо звуков боя – какофония скрежетов, стуков и завываний, невесть откуда проникшая в его голову. Красиво… завораживающе красиво… хаотически красиво…
Немо твердо помнил: ему требуется четыре секунды, чтобы вскочить в тягач и тронуться с места. Четыре, а не одна! Надо еще ускориться.
Черный водопад. Медленное течение таблиц, плавное течение тишины, шумное течение глубокой тьмы. Лица странных существ. Вскочил, завелся… Глаза не видят ничего, кроме запахов. Кипяток, почему вокруг один кипяток? Больно, больно. Тягач вздрагивает, вздрагивает, вздрагивает… Глаза щиплет от назойливого аромата пороха. К нему тянется бледнокожая рука с неестественно длинными пальцами, вся в трупных пятнах. «Отдай… не твое…» Стрекот металлического кузнечика. Не… дойти… до точки встречи… Успокоительное. Больше! Больше! Любое!
И-и-и-и-и-и-р-р-р-и-и-т-и-и-и-р-р-и… Голову заполняет злой металлический скрип, фиолетовый, издалека, очень издалека, очень издалека, очень издалека…
На автопилот. Аварийный сигнал. Да. Да-да-да-да-да-да-да-да-р-р-р-р.
Нестерпимо больно.
И в то же время – прибой покоя. Покой – все!
Снять с автопилота. Задраить люки.
Опять рука. «Ты чужо-ой. Ты нам чужо-ой. ты им чужо-ой. Ты нам чужо-ой…»
Множество разных существ. Ожившие буквы, ожившие цифры, букет графиков, крыло…
Глава двадцать третья
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Даня сознавал, что в его распоряжении считанные секунды. Кто-нибудь из офицеров-людей сколотит отряд швали, сунется на третий этаж, где недавно было… шумновато, и весь их шанс коту под хвост. Надо заставить себя двигаться, действовать! Он, наконец, сумел подняться.
– Катя, подбери медальон. Опять заработало.
И Катя поползла, пытаясь выполнить его приказ…
Маг сидел на полу, тело его упиралось в старое тяжелое кресло, а потому не падало. Голова склонилась на плечо, глаза закрыты, кинжал… торчит из плеча.
Даня выматерился. Учила, блин, Тэйки, учила и ни хрена не доучила. Тупые вообще худо учатся. Рана, нанесенная магу, была не то чтобы не смертельной, а даже не относилась к числу тяжелых. Лезвие вошло гоблину в плоть всего на пару сантиметров. Тонкая струйка коричневой крови, да и все… Но тощий дылда валялся без движения.
«Может, шок у него?»
Шок там, или не шок, а следовало заняться вражиной. И очень быстро.
– Катя! Катя! Ты как?
– Как хлеб в тостере…
– Помоги мне.
И милая верная Катя, кряхтя, словно старая перечница… а разве она не старая перечница? Ну, раньше это ни в чем не проявлялось… В общем, Катя поднялась и подошла к нему. И даже подняла «гронинген». Дуло карабина повернулось в сторону неподвижного тела мага. Правда, генерал всех этих действий не видел: он всего лишь услышал кряхтение и звук шагов – медальон уже покоился на Катиной груди. А «гронинген»… У Кати отличные рефлексы.
– Не трогай железо. Ни-ни. Вяжем.
С этими словами Даня заткнул гоблину рот заранее заготовленным кляпом. Катин голос докладывал:
– Руки… ноги… готов.
Маг не подавал ни малейших признаков жизни.
– Даня, может, он… ушел?
– Подох? Нет. Дышит, сволочь.
В коридоре послышался шум. Генерал молниеносно накинул гоблину на шею медальон.
– В угол его, Катя!
Они едва успели оттащить тело гоблина с середины комнаты, как в проеме, оставшемся от поверженной двери, показались Верные защитники. Четыре здоровенные хари. Судя по шуму и топоту, за ними в коридоре стояло еще бойцов десять.
– Тут чо-та было.
– Ну, было, да, теперь нет никого. Хозяин силен, дверь, на х…р, вышиб. Гоняет, небось, мерзавчиков…
– Айда, мужики. Может, выше?
– А?
– Я грю, может, на четвертом?
– Да мне насрать на твои слова, Лом, ты здесь вообще никто. Я здесь главный, а ты номер сотый, сиди и не выпендривайся!
– Да я… Бубен… я тока хотел…
– Хавало захлопни. Короче, все – наверх. А ты тут посторожи на случай чево. Отак.
Сборище утопало, грохоча сапогами и позвякивая военной сбруей. Даня, стараясь не дышать, вынул финку. «Только бы проклятый паркет не скрипнул!»
Паркет все-таки скрипнул. Часовой встрепенулся… но только для того, чтобы в следующий миг рухнуть с перерезанным горлом
– Мать, у нас появилась надежда. Где ты?
– Тут.
– Ага.
– Еще раз назовешь меня матерью…
– Ша. На раз-два вздергиваем, на три-четыре хряпаем на плечо. На правое.
– Что насчет матери?
– Ладно, договорились… Ра-аз-два! Тяж-же-лый, гад. Три… Нет, стой! Лезвие не должно вывалиться. И-и-и… три-четыре!
Тело со звучным хряском легло на два правых плеча.
– Ну, побрели потихонечку…
И они двинулись дружным тандемом по коридору, спотыкаясь на ошметках гоблинских тел. Затем принялись спускаться по лестнице, иногда негромко матерясь от общего неудобства ситуации. Время от времени мимо них кто-нибудь пробегал – то вверх, то вниз. Диверсанты вежливо уступали дорогу…
