Ни на минуту не сбавляя резвости словоизвержения, Беня ухитрялся, тем не менее, служить генералу лоцманом в каменном море.
Часа два Даня его терпел и даже интересовался кое-какими предложениями Бени. Гвоздь игнорировал болтовню спутников. Он все еще витал в сладостном дурмане разговора с таким же грамотеем, как и он сам. А когда дурман рассеялся, мастер столь же хладнокровно не смотрел в сторону Бени и не слушал его слов, поскольку пытался одним глазом шарить по экранам, а другим – по драгоценным страницам «Хроники Братцевского замка».
Даню разговор на торговые темы занимал чем дальше, тем меньше. Его реплики понемногу сокращались, а на исходе второго часа он замолчал, предоставив Бене право работать языком за двоих. И когда тот заметил, что диалог превратился в монолог, растерялся и примолк, Даня задал Гвоздю неожиданный вопрос:
– Послушай, старик, я думаю, генерал Федоров был не прав где-то по очень большому счету. Твое мнение?
Добрые полминуты мастер выплывал, точно подводная лодка, из глубин древнейшей истории Братцевского княжества, а потом недоуменно ответил:
– По поводу чего, Даня?
– Ну понятно, чего по поводу. Надо им было защищать замок, то есть, в смысле, форт… или лучше послали бы его на хрен?
Гвоздь понял, что друга своего знает он худо. Вот тебе и цыганочка с выходом…
– И ты битых два часа думал о генерале Федорове? Прости великодушно, только на фига оно тебе?
Даня удивился равнодушию Гвоздя:
– Ну как же! Тут ведь запрятан главный вопрос всей нашей тактики! Можно сказать, на одной стороне Федоров, а на другой – я. Понятно тебе?
– Нет.
– Гляди: он как говорил? Поднять флаг, врыться в землю, понаставить бетонных стен и броневых плит, подставиться всем местным паразитам, всей нелюди, которая про тебя узнала, привести ее к своему дому, мля, а потом у самых дверей умыть ораву кровушкой… А я как говорю?
– Как?
– Я говорю: никаких флагов, никаких замков, сидеть по тихим местам и не отсвечивать. Рейды, засады, комариные укусы – вот наше дело. А потом – р-раз и вдарить всем скопом по самому слабому месту. Вдарили хорошенько, и опять расползлись по норам.
Вместо Гвоздя ему ответил Беня:
– Зато они герои! За жизнь одного своего бойца берут по двадцать вражеских! Или даже по сорок. Кровью обливаются, а стоят.
Даня пожал плечами. «Всего-навсего гоблины на них не обращают внимания. Их счастье! Один отряд снес бы бестолковое княжество за два часа».
Но ответил он гораздо мягче:
– Смелые ребята, кто спорит? Но жизни людей из команды лучше бы вообще не отдавать. Ни за двадцать, ни за сорок, ни за сто жизней чужих. Сколько нас, людей, в Москве? Считая сюда шантрапу, вроде Верных защитников и всякой гоблинской обслуги? Может, двадцать тысяч. А может, десять или всего семь… Да? Где-то так. Раньше, до войны, говорят, аж сто тысяч жило…
Гвоздь сдавленно хрюкнул.
– Да хоть миллион, Гвоздь, хоть сто миллионов! Важно, сколько нас сейчас. Нам выжить надо, уцелеть. За кучу камней и железок бойцов класть не стоит.
Оба его собеседника ошарашенно молчали. Лишь минуту спустя мастер откликнулся:
– Я тебе две вещи скажу, Даня. Во-первых, до чего же я дурень, что завлек тебя сюда, с безмозглой Прялкой воевать. Не на то тебе следует время тратить… Во-вторых, все, приехали. Отсюда нам лучше идти на своих двоих.
Бронированная махина Гэтээса содрогнулась, тяжко тормозя на асфальте, пробуровленном тут и там ростками Черной Проволоки.
Беня, указав, как найти укромное место для тягача и забрав причитающийся спирт, растворился в развалинах. Предварительно он выпросил у Дани частоту связи и код токера на тот случай, «…если будут стоящие предложения». Проводив его взглядом, генерал произнес:
– Гвоздь, ты можешь разработать такую магическую штуковину, которая сумеет распознать в младенце будущее трепло?
– Нет.
– Жаль. Треплов стало бы меньше.
– Скорее, трепел…
Через полчаса, хорошенько спрятав тягач, оба вышли на исходную.
На том месте, где они стояли, когда-то возвышалось два величественных корпуса телецентра (и мастер даже кое-что знал о них). А потом гоблинские маги сровняли их с землей в самом буквальном смысле: на месте знаменитых на всю страну зданий номер двенадцать и номер девятнадцать по улице Академика Королева даже не осталось развалин, только одна огромная, идеально ровная площадка из ноздреватого материала, твердостью соперничающего с базальтом…
– Гвоздь, дистанция?
– На поверхности – порядка километра. С учетом передвижений под землей – около полутора километров.
– Переносной экран.
Мастер принялся колдовать над чудом инженерного гения, разработанным парнями из Секретного войска. Гвоздь работал не торопясь, основательно, именно он когда-то научил Даню не пренебрегать ни единой мелочью, потенциально способной лишить жизни или спасти ее. Так. Общий план. Чисто. Семь частных планов с разных точек. Чисто. Чисто. Чисто Чи… А это еще какие…
– Даня!
Генерал молча взглянул на маленький экранчик:
– Растолкуй мне кое-какие подробности, Гвоздь. Во-первых, я вижу движение на расстоянии семисот метров от объекта. Во-вторых, цель групповая, состав десять. В-третьих, группа неоднородная… Большая часть – либо люди, либо гоблины. Скорее всего, гоблины, слишком прямо и равномерно они двигаются, люди не так ходят.
– Ты прав.
– В-четвертых, одна метка немножечко не похожа на…
– Гоблинский князь.
– Оп-па… А еще одна совсем не похожа на…
– Истребитель магов. Причем в самом соку, огонь, наверное, даже из заднего прохода сочится.
Метки выглядели чуть-чуть размытыми.
– В-пятых, скорее всего, их прикрывает гоблинский маг. Очень издалека.
– Верно. Он не видит ни нас, ни даже объекта.
– Во как! Гвоздь, ты понимаешь, что это значит? Он до смерти боится и не хочет соваться ближе. Кто бы мог его напугать, а? Или что?
Мастер едва заставил себя сосредоточиться и ответить на вопрос Дани. Он думал, какая отличная у него была возможность ликвидировать проклятую Прялку и до чего же паршиво, что она минуту назад испарилась. Вероятно, навсегда. Ведь Прялка – сама по себе вроде инструмента для суицида, а если к ней добавить отряд гоблинов с такой поддержкой, выйдет полная безнадега. При подобном раскладе туда сунулся бы только полный идиот… Может, подождать, пока гоблинская команда не уйдет? Лишние сутки – не столь уж большая плата за право работать в комфортных условиях. То есть в условиях, когда шансы стать трупом в течение следующей четверти часа не превышают пятидесяти из ста…
