— На освещение, на ремонт…
— Да! Да! Модерн-антикваров центр Михайлова подбрасывает. Знаете, кто это такие?
— Этому нас не учили.
— На Зону их интересы распространились совсем недавно. В сталкерской среде о них знают далеко не все. Представьте себе людей… неприлично богатых людей, которых интересуют труднодоступные предметы из недалекого прошлого. Притом они, предметы оные, обязательно должны являться немыми свидетелями каких-то очень значительных событий.
— Ну, допустим.
— Но просто добыть такую вещь это для модерн-антиквара — слишком пресное развлечение. Им надо нечто более… э-э-э… смачное. И вот клуб сувенирщиков…
— Сувенирщиков?
— Простите, между собой мы их так называем. Род сленга, простите… так вот, собирается клуб сувенирщиков и формирует список «призов». А когда вещи названы и ставки сделаны, за ними отправляются три-четыре команды. Специалисты, проводники и, как бы правильнее выразиться…
Я усмехнулся:
— Головорезы. Подойдет?
— О, вы охарактеризовали профиль их деятельности предельно точно. В прошлом полугодии они охотились за двумя вещами. Во-первых, сборник стихов Николая Степановича Гумилева «Огненный столп» от 1921 года…
— Сборник стихов? Двадцать первого года?
— Именно. Понимаете, вешь должна быть уникальной, трудноподделываемой и «засвеченной». Иными словами, о ней должны точно знать: она лежит-полеживает где-то в Зоне. Этот «Огненный столп» в принципе невозможно было заменить недавно купленной книжечкой из антикварного магазина: на ней имелась дарственная надпись от одного академика из физиков-ядерщиков, обращенная к довольно известной киноактрисе. Точно знали: книга лежит на антресолях в одной из квартир дома номер 4 по улице Курчатова в Припяти. Там полегло одиннадцать человек, можете поверить?
— Вообще-то могу. Ведь это Зона.
— Зона! — Он несколько рассердился. — Вы не понимаете?
— Чего? Тут убивают, добывая хабар. Модерн-антиквариат — точно такой же хабар, как и артефакты, вот и всё.
Он раздосадованно покачал головой. Мужик, не тяни, давай объясни уже разницу глупому мальчишке.
— Да ведь артефакты могут жизнь спасти больному или раненому! Иногда без них в принципе немыслим скачок целой сферы современной инженерии. А тут миллионерская прихоть! Да, всё в этой жизни идет через деньги, но я ведь не обязан любить и почитать подобное положение вещей…
Я аж вздрогнул. Прямо мои мысли повторяет. Оказывается, неплохой мужик этот Гетьманов.
— Наш мир испорчен. И его испорченность не должна приниматься за норму!.. Извините, я отвлекся… У сувенирщиков всегда бывает «утешительный приз» — вещь «на серебро». Тогда борьба шла за набор печатей, забытых при эвакуации в сейфе дома быта «Юбилейный». Наша Юсси, охраняя каких-то итальянских… э-э…
— …придурков…
— э-э… не стану спорить… так вот, Юсси получила тяжелую контузию. Неделю пришлось ее выхаживать.
— Но хоть платят исправно?
— Более чем.
— А сейчас за чем будут охотиться?
— В следующем году будут охотиться за кассовым аппаратом из магазина «Светлячок». «Серебряная» вещь — пока в стадии согласования.
— Я имею в виду… сейчас за чем будут охотиться?
Гетьманов печально покачал головой.
— Вы, кажется, не осознали… «Будут» — неправильное слово. Охота уже началась. За главный приз вторые сутки идет борьба. Это — бронзовый чернильный прибор с благодарственной надписью от Министерства речного флота СССР передовику производства, капитану какой-то там баржи. А нам под предоставление проводника на Затоне и три дополнительно нанятых ствола французская антикварная команда «Пополь» выдала столько, что хватило на достаточно дорогое оборудование. — Слово «достаточно» он сказал особым тоном. — Так что два соавтора, два блистательных аномальщика, торчат на уровне третьи сутки, разделив обязанности. Доцент Минского университета Ю. Заяц водит с тремя «долговцами» французов по Затону, а доцент Московского гуманитарного университета Ж. Жилко под охраной двух военсталкеров дни и ночи проводит рядом с аномалией Котел. Знаете какие результаты дает облучение Котла ультразвуком в сочетании с температурами порядка полтораста — двухсот кельвинов? О! Да это бесценно! Я бы им Нобелевку дал авансом. Заяц с Жилко заранее, чисто теоретически вывели возможность таких эффектов, в которые никто поверить не мог. Да что я говорю, их даже представить-то себе можно лишь в виде ряда формул. Когда такое на самом деле началось, мы с Озёрским глазам сво…
— И?
— Не понимаю. Что — и?
— Второй предмет. Ну, который «на серебро».
— А… Простите, несколько увлекся… Медаль Михайлова.
— Не понял?
— Да-да, самая настоящая медаль, которую Михайлов получил от Путина и натурально посеял в окрестностях станции Янов. Знаете эту историю о конференции «История и культура Зоны Отчуждения»?
Я помычал невнятно… а ведь точно, я помнил про какое-то такое сборище, но… вот хоть хрен в мозги вбивай, а доступ в соответствующую папку долгосрочной памяти вчистую заблокирован… Ржавею? Думать и держать знания в системе разучился? Да как тут не заржаветь от жизни этой диггерской…
— Десять лет назад он ухитрился в вокзальном здании станции Янов устроить натуральную конференцию. Сам когда-то сталкерствовал, добыл приличные деньги… без дураков, это состоятельный человек… но страсть к Зоне деньги ему не отбили. Он ведь по образованию историк. Вроде вас, если я правильно понимаю…
— Абсолютно правильно.
— Он сумел каким-то чудом доставить из-за Периметра двух докторов наук и двух аспирантов. Нас туда вытащил. Смог помирить руководство кланов «Долг» и «Свобода», которые до того готовы были глотки друг другу рвать голыми руками, но на один день, ради такой невидали, объявили перемирие. А потом и вовсе установили две точки «вечного мира» — то самое здание и мертвый корабль «Скадовск» на Затоне. Представляете? Всё это — его работа! Он даже доставил руководителя научного центра на Янтарном озере, хотя у того работы было — выше головы. Десять докладов. И каких докладов! Я как-то с тех пор перестал презирать гуманитариев…
«Теперь дело за тем, чтобы гуманитарии перестали презирать тебя…»
— …Нет, вы не представляете! Конференция — в Зоне! Удачная! Сильная! Сборник материалов… Подборка докладов разошлась по всей сети… А потом его монография «Нетрадиционные формы самоорганизации социума на примере кланов Чернобыльской Зоны Отчуждения». А?
И тут я ору ему:
— Так, бл-лин, это тот самый Михайлов?! Наш? Тот?! Да? Который Дэ-Дэ?
Очень мне хотелось взять Гетьманова за грудки, хорошенько встряхнуть и вытрясти, почему он сразу не объяснил, что вот он, Михайлов, — чума академического мира, я же из-за него на истфак пошел! Это его книга «Материалы для истории Чернобыльской Зоны Отчуждения», это его «Хронология Чернобыльской Зоны Отчуждения в самом сжатом очерке», это его «Мифология ЧЗО и «Кодекс сталкера»». Оказывается, он Зону знает, как любимую женщину…
