— Видать, в генералы еще не выбился, если сам мелочевкой занимаешься.
— Нет, Афоня, не выбился. Правда, двойное убийство мелочевкой не назовешь.
— Ты это о чем?
Панарин замер на пороге комнаты.
— Садись, потолкуем. Ты на кого работаешь, Афанасий, на маму или на папу? А может, на дядю?
Панарин прошел и сел в кресло спиной к окну. Его лицо превратилось в темную маску. Соображает, что делает. Марецкий не стал уходить в тень, а сел на стул.
— Так на кого работаешь?
— На Некрасова
— За телкой его наблюдал?
— Даже фотки сделал. Амурные сцены
— Телки-то больше нет. В отставке? Панарин издал смешок.
— Жена осталась.
— Что это он вдруг ей заинтересовался?
— Ответный ход. Вряд ли она его беспокоит.
— Может беспокоить, если в курсе событий. Любезное на нее работает? — спросил Марецкий.
— И все-то ты знаешь, Степан, а генералом так и не стал. Обидно. Помню, пять лет назад, когда тебя на Петровку перевели, я понял: этот шустрик далеко пойдет. И не ошибся. Тебе бы с министрами дружить, как Любезнов это делает, ходил бы уже в замах.
— Свобода дороже. Отвечай.
— На нее. Меня даже на испуг брал, вроде тебя. Не получилось.
— У меня получится. Я ведь не на тетю работаю, а расследование веду, на котором два трупа висят.
— Не в курсе, Степа. Я глубже своей могилы не рою. У меня рамки. От и до, но не дальше.
— Спрячь свои куплеты, Панарин. Я твою неугомонную натуру знаю. Ты всегда там, где тебе делать нечего.
— Не вспоминай старые времена, Степан.
— В новые тебе другие деньги платят. За них можно и поусердствовать.
— Чего ты хочешь?
Марецкий подался вперед.
— Что ты делал в «Приюте» в четверг?
— Я там часто бывал. Любимое гнездышко Ольги. В четверг наблюдал за Василисой. Любезнов меня шугнул, и я ушел.
— А его люди остались?
— В роли халдеев.
Марецкий достал фотографии и выдернул одну из пачки.
— Это кто?
— Дворник Некрасова. Дерьмо за ним подчищает. Сергей Колокольников. Шофер и преданный пес.
— А что ему делать в кабаке?
— Сам удивился. Не дублировал же он меня.
Марецкий показал фотографии Василисы и ее подруги.
— Кто с ней?
— Раиса Михална Райская. Она же мадемуазель Нитуш. Бывшая артистка оперетты. Сейчас на содержании Василисы. Каждому свое. Но в данном случае супруга Некрасова предпочитает девочек. Как и супруг.
— А что она могла делать возле дома Ольги в среду ночью?
Панарин покачал головой.
— В среду ночью она не могла там быть.
— Почему?
— Потому что Райская прилетела из Лондона в четверг. В то время, когда Василиса Китаева якобы уезжает в командировку за границу, на самом деле она остается в России. По ее паспорту мотается Райская. Некрасов об этом не догадывается.
— Как узнал?
Панарин выдержал паузу и ответил:
— Навестил Райскую, когда ее дома не было. Там и загранпаспорт нашел, и авиабилеты. Паспорт Китаевой, а фотка Райской. Где проводит время жена Некрасова во время своих мнимых отъездов за границу, я еще не установил. Она для меня объект свежий, но мне уже шлагбаумов понаставили. И везде горит красный свет. Крепкий орешек. Под прикрытием Любезнова и его команды не очень-то развернешься.
— Ты знаешь, кто убил Ольгу?
И опять сыщик ответил не сразу.
— Понятия не имею. Я довел ее до дома и уехал спать.
— Не ее, Афоня, а их. Она вернулась вместе с Некрасовым. Он ее пришил. Думаю, не умышленно. Ты уехал, потому что она вернулась с хозяином и тебе ловить там было уже нечего. В противном случае ты остался бы ждать музыканта. Так?
— Послушай, Степан, если ты все знаешь, то зачем из меня жилы тянешь?
Марецкий продолжал давить.
— На следующий день ты приходил к Ольге. Где ключи взял?
— Некрасов давал. Я компромат рыл. Поставил камеры, сделал слепок с ключа. В четверг приходил пленки менять.
— И что увидел в отснятом материале?
— Ты прав. Приревновал ее старик к молодому и треснул бутылкой по черепу. Только под протоколом я тебе этого не повторю. Пленку не найдешь. Хоть сейчас бригаду вызывай.
— Ну ты же не идиот, чтобы держать ее дома.
— В том-то и дело, что идиот. Вот только в пятницу пленочки уже не было на месте.
— Некрасов знает?
— Не решился я ему ничего говорить.
— Хотел заработать на кассете?
— Хотел. Но позже. Он и так хорошо платит. Чего торопиться? Стал бы увольнять, я бы предъявил ему материал.
— Где лежала пленка?
Панарин откинул ковер и вынул из пола две паркетных доски. Запустил руку вглубь и достал коробку из-под обуви.
— Сам смотри. Пусто. Дурака свалял.
— Думаешь, Любезнов?
— А кто еще? Мне надо было сразу понять, что они обшмонают квартиру. Если пленка попала в руки Василисы, Некрасову крышка.
— Ничего ему не будет. Он ей нужен живым и здоровым. В ближайшие месяцы во всяком случае. С твоим-то опытом, Афоня, в такую лужу сесть.
— Ладно причитать-то.
— Это точно. А теперь подумай и скажи мне, кто мог убить любовника Ольги, саксофониста, и подбросить в его квартиру ее труп. Сценку выстроили четкую. Она в ванной с проломленным черепом, а он умер от передозировки. Все это устроили с четверга на пятницу.
Панарин дрожащей рукой вынул из кармана сигареты и закурил.
— Что вы еще там нашли?
— Ничего интересного. Платье, сумочку, документы Ольги, Олега, бутылку из-под шампанского с пятнами крови, шприц. Ничего лишнего. Очков не досчитались. Она в них ушла.
— Разбитую бутылку?
— В том-то и дело.
— Она лежала в моем тайнике вместе с пленкой. На ней отпечатки пальцев Колокольникова. Он путал следы. Видимо, Некрасов ему хорошо заплатил. Но сумочку с документами, дневник Ольги, ковер с кровью забрал Колокольников. В четверг квартира была убрана. Я ходил туда. Нашел сотовый телефон Ольги. В последний раз она звонила с него в час пятнадцать ночи, когда в квартире находился хозяин. Звонила адвокату Миркину. Но я с ним встречаться не стал. Зато у него побывал Колокольников. Но я уверен, шофер Некрасова не пойдет против хозяина. Значит, обчистили не только меня, но и Колокольникова. Сумочка Ольги находилась у него.
