— Ну и что? Это же просто тело… Если тебя тошнит, это простая физиологическая реакция. Так же как когда ты хочешь в туалет. Ты ничего с этим поделать не сможешь. — Она знала, что убеждает не только Барина, но и саму себя. Ей давным-давно должны были все это сказать.
— Если бы я оказался смелее… — еще тише начал Барин.
— И что, смелость спасла бы тебе жизнь? Кости бы не ломались, кровь остановилась бы и не текла из ран?
— Не то.
— А что то? Рвота? — Она обрела способность двигаться и подошла к его постели, — Ты ведь знаешь, что можно вызвать рвоту у любого человека, нужны только определенные препараты. Тело вырабатывает такие же вещества, и тебя тошнит. Из А вытекает Б, вот и все.
Он заерзал в постели и отвел взгляд в сторону.
— Никак не могу представить, чтобы моя бабушка-адмирал залила бы рвотой накаченного командос Кровавой Орды только потому, что речь зашла о битвах на арене.
— Тебя били по голове, так?
Он дернулся, как если бы его ударили по переломанным ребрам.
— Не очень сильно.
Эсмей подавила приступ гнева. Она так старалась. Она рассказала ему то, что еще никому никогда не рассказывала, а он тут собирается погрязнуть в собственных угрызениях совести и жалости к самому себе.
— Я не уверен, что смогу жить с этим дальше. — Барин сказал это так тихо, что из-за шума вентилятора голоса его почти не было слышно.
— Жить с чем? — переспросила Эсмей.
— Они… захотят, чтобы я все рассказывал.
— Кто?
— Психоняни, конечно же. Как и с тобой. Я… я не хочу никому ничего рассказывать.
— Естественно, — ответила Эсмей. Она сжалась при мысли, что и сама могла бы оказаться в руках психонянь.
— Как это вообще происходит? Что они говорят? — Пауза. Вздох— Что пишут потом в личном деле?
— Все не… не так уж страшно. — Эсмей судорожно вспоминала, что читала в книгах по психологии, но ничего конкретного не вспоминалось. Она отвела взгляд, но чувствовала, что Барин смотрит прямо на нее. — У тебя все будет хорошо, — быстро сказала она ему и пошла к двери. Барин поднял руку, на ней еще остались следы регенерирующих мазей.
— Лейтенант… пожалуйста.
Эсмей заставила себя сделать глубокий вдох и только после этого обернулась.
— Да?
Глаза его округлились, он что-то понял из выражения ее лица.
— Ты… ты никогда не была у психонянь? Ей снова не хватало воздуха.
— Я… я… — Она хотела соврать, но не могла. Не ему, не сейчас.
— Ты просто… никому ничего не сказала. Так? Справилась со всем сама?
Она снова глубоко вдохнула, потом так же судорожно выдохнула. Горло опять свело железными обручами.
— Да. У меня не было выхода. — Еще один вдох. — И… так лучше. Мне сейчас легче.
Барин смотрел на нее.
— Ты очень похожа на меня.
— Нет. — Еще вдох. — Я старше. Прошло больше времени. Я знаю, каково тебе сейчас, но потом будет легче.
— Вот что не могли понять все, — сказал Барин, словно говорил сам с собой. Эта фраза, которая не имела, казалось, никакой связи с их прежним разговором, привлекла внимание Эсмей.
— Что значит «не могли понять»?
— Дело не в отличии социальных обычаев на Аль-типлано от обычаев Флота… Все дело в твоей тайне. Поэтому ты и прятала все свои таланты, держала их под замком. Понадобилась критическая ситуация, настоящее сражение, чтобы эти таланты проявились.
— Я тебя совершенно не понимаю, — промолвила Эсмей. Внутри у нее все дрожало, как дрожит трясина, когда по ней идет человек.
— Нет… Но помощь тебе нужна не меньше, чем мне. Паника. Она почувствовала, как на лицо наползает маска, неподвижная маска спокойствия.
— Нет. Мне ничего не надо. Я в полном порядке. Ты ведь сам сказал, я со всем справилась. И могу жить и работать.
— Но ты себя полностью не проявляешь. Я слышал о том, что ты действительно можешь. Бабушка говорила, что анализ боя превзошел все ожидания…
На секунду она почувствовала, что ей становится смешно.
— Но твоя бабушка даже не была членом Комиссии. Он сделал не очень вежливый жест рукой:
— Комиссии существуют для того, чтобы навести страх на капитанов, которые потом страдают язвами и сердечной недостаточностью. Мои родственники рассказывали, как все восприняли настоящие боевые ко-мандиры.
Эсмей пожала плечами. Ничего утешительного.
— И никто, в том числе и бабушка, никак не мог понять, каким образом тебе это удалось… Бабушка говорила, что они просмотрели все твои личные дела, но ничто не указывало на такие таланты.
— Мой отец неплохой тактик, — сухо ответила Эсмей. Она понимала, что не должна испытывать раздражение.
— Могу себе представить. Но не все дети наследуют таланты своих родителей, и обычно проявляются эти таланты в гораздо более раннем возрасте. А ты даже не стала специализироваться на командира.
— Мне дали совет, — ответила Эсмей. — Сказали, что людям со стороны очень трудно добиться успеха на командных постах во Флоте.
— Можешь спорить сколько угодно, — сказал Барин, усаживаясь в постели. На этот раз он даже не заметил, что ему может быть больно. — Я повторяю то, что говорила бабушка: ты прятала свою тайну и именно это не давало тебе проявиться.
— Ну, теперь прятать нечего, — ответила Эсмей. — Я командовала кораблем, на самом деле уже двумя.
— Я не про это, — продолжал он.
— Я ведь сказала тебе, — отрезала Эсмей. — Теперь и это известно.
— Я не психоняня. Неужели, ты думаешь, будет достаточно, если я расскажу тебе обо всем, что пришлось пережить мне?
Она услышала его тайную просьбу. Он надеялся, что больше никому ничего не надо будет рассказывать.
— Нет, — быстро ответила она. — Они ведь уже знают. Тебе придется беседовать с ними. И я уверена, что они тебе помогут.
— Хм. Так уверена, что готова побеседовать с ними сама?
— Я?
— Не надо. — Он снова откинулся на подушки. — Не пытайся меня обмануть. Ты ведь знаешь, что до конца ты с этим не справилась. И тебе нужна помощь.
— Я… меня просто вышвырнут… мятежница, которая к тому же скрывала психические срывы… меня отправят назад…— Она вдруг обратила внимание, что, говоря об Альтиплано, сказала не «домой», а «назад».
— Не отправят. Бабушка не позволит.
Она чуть не задохнулась от такой самоуверенности. Только Серрано мог так говорить. Она рассмеялась:
— Но твоя бабушка ведь не весь Флот!
— Нет, конечно нет. Но ничего плохого в том, что она на твоей стороне, нет. А она ни за что не расстанется с офицером, которого считает талантливым. И еще… если ты обсудишь с ними свои проблемы… видишь ли, я никогда не встречал никого другого… кто…
