Освежившись и, как ни странно, даже взбодрившись после суеты горничных вокруг нее, Эсмей снова вышла в вестибюль и застала отца и дядю за спором. Они старались говорить как можно тише, чтобы никто не слышал.
— Всего лишь одна тучка, — убеждал дядя. — Дождя может вообще не быт
— Всего один выстрел, — вторил отец. — Он может и не попасть в цель. Я не собираюсь полагаться на волю случая. Если, она промокнет… Ага, вот и ты, Эсмей. К городу приближаются грозовые облака, мы поедем на машине…
— Вовсе не так страшно, — проворчал Бертоль. — И не делай вид, будто ты хотел, чтобы она ехала верхом.
Эсмей уже и забыла, что на Альтиплано все официальные церемонии проводились верхом. Она поблагодарила неизвестное божество за то, чта оно послало эти грозовые облака, — слава Богу, отец просто терпеть не мог, как начинали виться ее волосы, если ей случалось промокнуть под дождем. Хорошо, что здесь нет представителей Флота и никто не отпустит грязной шуточки насчет отсталых военных, все еще ездящих верхом.
Конечно же, конный парад все равно состоялся, хотя сама она была в машине. Эсмей наблюдала, как вымуштрованные кавалеристы легко соблюдали строй ные ряды, лошади все делали в унисон, их блестящие крупы то сходились, то, наоборот, расходились. Всадники сидели в седле с абсолютно ровными спинами, поводья были опущены, лица у всех были непроницаемые. Казалось, выражение этих лиц не изменится, даже если лошади встанут на дыбы… Хотя, конечно, лошади тоже были слишком вышколены, чтобы позволить себе такое. За лошадьми она видела толпу зрителей на тротуарах и лица людей в окнах высоких зданий. Кое-кто размахивал красно-золотыми флажками Альтиплано.
Эсмей не была дома в течение десяти обычных лет. Она уехала отсюда неуклюжим подростком. Судя по ее собственным воспоминаниям, ее тогда можно было выставлять образцом юношеской неприспособленности к чему бы то ни было. Ее все не устраивало, одежда сидела на ней колом, ум отвергал все вокруг, эмоции вообще били через край. Она не вписывалась в семейную жизнь дома, и ей не так уж трудно оказалось привыкнуть к жизни в подготовительной школе Флота, куда она тоже совершенно не вписывалась. Она считала тогда, что ко времени окончания Академии превратится в белую ворону, что ее реакции на все окружающее всегда будут отличаться да реакций нормальных людей.
Она не понимала тогда, что все эти чувства и эмоции были свойственны подростковому возрасту, а частично еще усугубились разлукой с родным домом. Теперь, греясь на родном солнышке и чувствуя силу тяготения родной планеты, она расслабилась я поверила, что и вправду приехала домой. Она не испытывала этого чувства с тех пор, как выросла. Все цвета вокруг были такими естественными, она уже успела позабыть, что они могут быть такими, а мышцы ее пели, что нужна им именно такая сила тяготения, а вовсе не стандарт «Г».
Когда Эсмей вышла из машины и поднялась по красным каменным ступеням дворца, она удивилась, что ноги ее автоматически ступали куда, нужно, с нужными интервалами между шагами. Ступени были единственно возможной высоты и ширины, камень, из которого они были сделаны, был надежен и прочен, двери приветливо распахивались, а воздух! — тут она в который раз глубоко вздохнула — и запах у него правильный, и он так легко проникал в каждый уголок ее легких.
Она оглядела людей, толпившихся теперь вокруг нее в зале. Люди всегда останутся людьми, но их внешний вид зависит от генома и от миров, в которых они родились. Фигуры людей здесь казались ей знакомыми, к этим лицам она привыкла с детства: выступающие скулы, выдающиеся вперед подбородки, глубоко посаженные глаза и густые брови. Эти длинные руки и ноги, большие ладони и ступни, широкий костяк — это ее люди, она знает этот тип. Здесь она действительно дома, по крайней мере так говорило ее тело.
«Эззмайя! С'оорт семзз заллас!» Эсмей обернулась, она уже привыкла к диалекту Альтиплано, хотя ее родственники говорили не с таким резким акцентом. Поэтому она прекрасно поняла приветствие в свой адрес. Она не сразу узнала сухопарого старика, который стоял перед ней, вытянувшись по струнке. На его мундире красовался яркий галун, знак отличия старшего сержанта. Адъютант отца прошептал ей в наушник имя. Старший сержант в отставке Себэстиан Корон…. Ну конечно же. Он всегда был рядом с тех пор, как она только себя помнит, всегда вежливый и корректный и всегда обожавший ее, старшую дочь своего командира.
Как только она услышала родную речь, язык ее сам по себе начал говорить так же. Она поблагодарила его за поздравления, как следовало по протоколу, и в ответ он широко улыбнулся.
— А как ваша семья, все сыновья вашего тела и дочери вашего сердца? Да разве нет теперь у вас внучков и внучек?
Корон не успел ответить, отец протянул ему руку.
— Ты можешь зайти позже, — сказал отец Корону. — Сейчас надо, чтобы она поднялась наверх…
Корон кивнул, поклонился Эсмей и отступил назад. Отец повел ее дальше.
— Надеюсь, ты не будешь против его присутствия, он так гордится тобой, словно он твой отец. Он хотел прийти…
— Конечно не буду.
Она посмотрела вверх, куда уводила лестница, застеленная зеленым ковром. Ей всегда так нравилось витражное окно на лестничной площадке, от этого витража на ковер струился золотой и кроваво-красный свет. Дворцовая стража в золотой с черным униформе стояла по стойке «смирно», чем-то напоминая перила самой лестницы. Взгляд их был устремлен в пустоту. Когда она была маленькой, она часто думала, а что будет, если их пощекотать, останутся ли они такими же неподвижными или нет, но так никогда и не попробовала — случай не подвернулся, или смелости не хватило. Сейчас она проходила мимо них и не без удовольствия разбиралась в этой мешанине прошлых воспоминаний и теперешних ощущений.
— И он хочет, чтобы ты сама ему обо всем рассказала, хотя бы что-то…
— Конечно, — ответила Эсмей. Лучше уж она расскажет все старику Корону, чем какому-нибудь свежевыбритому молодому офицеру милиции, вон их сколько повсюду. Корон научил ее основам всего, даже отец о многом не догадывается. Однажды летом в Варсимле именно под бдительным оком Корона она читала учебники по тактике боя небольшими группами.
— Он уже сильно постарел, — продолжал отец. — Но он не один раз спасал мне жизнь. — Отец посмотрел вперед, по направлению верхнего зала. Там их ожидали офицеры в парадной форме, они выстроились полукругом. — Вот мы и пришли. Советники Длинного Стола…
У тебя хватило времени в машине?..
Нет, не хватило, но для этого и существовали наушники. С большинством из советников она встречалась раньше, она знала их, как дети знают высокопоставленных гостей, приходящих в дом родителей. Она бы ни за что не вспомнила, что Кокеролл Морданз являлся советником по морским ресурсам, но она прекрасно помнила, как он однажды упал с лошади во время игры в поло и лошадка дяди Бертоля аккуратно через него перепрыгнула. Теперешний председатель Длинного Стола, Ардри Кастендас Гарланд, однажды споткнулся, когда входил в столовую, и опрокинул маленький столик с горячими полотенцами, прабабушка тогда отругала Эсмей за то, что она даже не отвернулась в этот момент, хотя бы ради приличия.
