Пакс передернуло при виде главного из таинственных воинов. Одетый в серые латы, из-под которых мелькали рукава и воротник куртки кровавого цвета, он носил на голове рогатый остроконечный шлем с забралом в виде клюва хищной птицы. Его руки сжимали огромный, с иззубренными краями меч и длинный, с шипастым концом кнут. Кусок толстой цепи вместо ремня поддерживал на его поясе ножны. Все оружие остальных облаченных в алые одежды и серые латы воинов тоже было либо с шипами, либо с неправильной формы зазубринами.
С лестницы на площадь скатилось черное облако, тотчас же рассеянное огненной стрелой одного из Меченосцев Тира. Уже без прикрытия, серые воины в шлемах вбежали на площадь и вступили в бой с рыцарями Тира и Геда. Все произошло так быстро, что ни Пакс, ни другие солдаты не успели среагировать и как-то поддержать своих жрецов. Меж тем схватка оказалась настолько близкой и ожесточенной, что некоторое время Пакс даже не могла разобрать, кто где, чтобы вмешаться в бой. Остальные же солдаты, повинуясь какому-то инстинкту, даже и не пытались принять участие в схватке титанов.
Вдруг Пакс увидела, что паладин оказался лицом к лицу с двумя противниками — главным, с кнутом и мечом в руке, и вторым, с огромным щербатым топором. Кнут как раз обмотался вокруг левой руки воина Геда, и человек с топором уже занес оружие для решающего удара, когда Пакс бросилась на помощь меченосцу.
Метнувшись между противниками, она резко ударила мечом вверх, пытаясь остановить занесенный топор. Лишь только ее клинок коснулся иззубренного лезвия, меч раскалился докрасна и обжег ладонь Пакс даже сквозь оплетку рукояти и перчатку. Пакс успела разжать пальцы и бросить переломившееся в нескольких местах, уже бесполезное оружие. Боль пронзила всю руку до плеча — не было сил выхватить кинжал. Яркая вспышка ослепила ее, боль потекла по телу, охватывая шею, грудь и спину. Падая, Пакс нашла в себе силы для резкого пинка. Она успела заметить, что удар пришелся в цель — ее противник на мгновение покачнулся и прервал атаку. Пакс тяжело рухнула всем телом на мостовую.
Очнувшись, Пакс обнаружила, что лежит в лазаретной палатке. Болели забинтованные ладони и запястье. Но что это было за ранение, где и как она его получила, Пакс, хоть убей, не помнила. Вскоре из-за занавеси в помещение вошел врач, а за ним человек в синем одеянии служителя Геда.
— Привет, Пакс, — мягко обратился к ней врач. — Очнулась? Как себя чувствуешь?
— Пить хочется.
— Еще бы. — Врач протянул ей стоявшую у кровати кружку.
Пакс приподнялась на локте и поморщилась от резкой боли.
— Голова? — спросил врач.
— Да. И правая рука болит. Что со мной произошло?
— Неужели не помнишь?
— Нет. Последнее, что я помню… да, мы тянули за собой осадную башню, со стены поползла дымовая завеса… потом она исчезла, и… и все.
— Да, кое-что упущено. Видимо, это следствие того, первого удара в голову несколько дней назад и того потрясения, от которого остались и ожог на руке, и боль в голове. Спасибо Верховному Маршалу Керету, ты еще легко отделалась.
Служитель Геда присел на край постели Пакс. Даже без шлема и кольчуги он производил впечатление человека сильного и обладавшего большой властью.
— Мне сказали, — начал он, — что ты не принадлежишь к последователям Геда. Это так?
— Да, сэр, это так. — Пакс кивнула в ответ, и тотчас же страшная боль пронзила ее затылок.
— Лежи спокойно. Лучше ответь, почему ты носишь этот медальон?
— Это последняя воля погибшего боевого товарища. Канна была одной из ваших.
— Она не сказала, почему завещает его тебе? Не пыталась ли она обратить тебя в нашу веру?
— Никогда. А в тот момент, когда она умирала, меня рядом не было. Герцог передал мне медальон и ее слова.
— Очень странно… Понимаешь, обычно воины Геда просят передать священный знак в ту общину, где они вступили в братство, вместе с рассказом о славной смерти в бою или от полученных ран. Иногда медальон завещают близким родственникам, что, впрочем, случается нечасто. Но завещать его постороннему, даже боевому другу — это очень странно.
— Я, наверное, должна отдать его вам?
— Сейчас, после всего, что было? — Маршал явно удивился.
— Да, сэр, — не менее удивленно подтвердила Пакс.
— Нет, нет, — убежденно замотал он головой. — В любом случае последнее желание умирающего друга заслуживает уважения. И все же расскажи, что ты знаешь о святом Геде и братстве его последователей.
Пакс помолчала и ответила:
— Ну, и Канна и Эффа говорили, что Гед был воином, таким доблестным и умелым, что превратился в бога или во что-то в этом роде. И теперь другие воины могут молиться ему, прося о победе и храбрости. Его жрецы — маршалы — могут лечить раненых. Еще последователи Геда должны быть честными, храбрыми, всегда готовыми к бою, но справедливыми и нежестокими.
Верховный Маршал улыбнулся:
— И что, разве это все не взывает прямо к тебе?
Пакс продумала, как повежливее выразить Маршалу свои сомнения:
— Я не знаю… не понимаю, как солдат может стать богом.
Вместо объяснений жрец спросил:
— Что еще смущает тебя?
— Еще, когда мы были новобранцами, Эффа пыталась обратить всех в свою веру. Она много рассказывала о Геде, его деяниях, могуществе и о том, как он покровительствует воинам. Но в первом же бою Эффа была тяжело ранена и умерла через несколько дней. Гед не уберег ее. А Канна? Кто мог быть храбрее, честнее ее? Если бы святого Геда действительно волновала судьба его лучших последователей, он сохранил бы Канне жизнь. Она рассказывала, что Гед излечивает раненых через своих жрецов, но если ты такой великий, то почему бы просто так, без всяких посредников и колдовства не спасти жизнь раненого воина?
Увлекшись, Пакс незаметно для себя перешла на обвинительный тон, словно мстя Маршалу за смерть своих подруг. К ее удивлению, он не рассердился, а предложил серьезно:
— Позволь мне рассказать тебе о святом Геде. Он был крестьянином, да-да, обычным крестьянином — высоким, сильным, работящим и горячим. Таким, каких немало и в наши дни в родных тебе королевствах Севера. В те времена правители были жестокими и несправедливыми. После очередного грабительского набега на деревню Гед возглавил стихийное восстание. Сначала его солдаты, простые крестьяне, были вооружены лишь дубинами, цепами, топорами да хозяйственными ножами. Тренировались они, запершись в амбарах. И вот с этими крестьянами Гед разбил отряды правителя, вооруженные мечами и копьями.
Пакс эта версия показалась еще более невероятной, чем рассказ Эффы. Где это видано, чтобы орава крестьян справилась с организованным подразделением?
Маршал продолжил:
— Кстати, до сих пор наши храмы мы называем фермами, тайные помещения с алтарями — амбарами, а между собой называем себя не воинами, а пахарями и пастухами. Так вот, друзья желали, чтобы Гед взошел на трон, но он отказался. Вместо этого он остался командовать своей армией, сделав ее защитницей бедных, а не орудием в руках богатых. Он требовал, чтобы его воины были честны, справедливы и заботились об обездоленных. Долгие годы Гед в мире командовал своей стражей на свободной земле. Но затем появилась новая угроза — какие-то темные силы, какие именно, наши хроники умалчивают. Многие храбрые воины в страхе бежали от таинственного противника. Но сам Гед отважно вышел на поединок, вооруженный своей старой дубиной. Никто не видел самого боя, никто не знает, чем он закончился, но силы зла надолго оставили в покое ту страну, а самого Геда на земле больше не видели. Один из его близких друзей, находившийся далеко от дома, увидел сон: Гед поднялся к трону Великого Господина, был с почестями встречен им и получил из его рук могучую палицу света. Вернувшись в родные края, этот человек поведал о своем сне соплеменникам, и жрецы признали Геда святым. Так вот, мы не провозглашаем Геда божеством. Нет, он для нас — отважный воин Великого Господина, его верный заступник. Ему дана большая власть, чтобы помогать борющимся за правое дело воинам.
