В это время к ним подошел еще один мужчина, и говоривший повернулся к нему:
— Она проснулась, и к ней возвращается сознание. Но память восстановилась еще не полностью.
— Пакс, ты знаешь этого человека?
Девушка стала всматриваться в склонившееся к ней лицо, обрамленное седыми волосами и бородой. Человек этот казался суровым и даже жестоким, но честным. Ей бы хотелось поверить ему. Но вспомнить, кто это, она не могла.
— Нет, сэр. Не знаю. Простите… — сказала она медленно.
— Не извиняйся, — сказал тот, чье лицо она так пристально изучала. Обернувшись к своему товарищу, он добавил: — Может быть, рассказать ей то, что мы знаем?
Темноволосый кивнул в ответ:
— Что ж, давайте хотя бы назовем наши имена. Пакс, меня зовут Амберион; я — паладин Геда. А это — маршал Феллис, который входит в орден Заступников.
Эти имена ничего не говорили Пакс. И мужчины, представившись, не показались ей более знакомыми. Она посмотрела на одного, потом на другого и пожала плечами:
— Амберион. Маршал Феллис… Я вас не помню…Они опять посмотрели на нее, друг на друга и опять на нее.
— А ты помнишь, кто такой Гед, Пакс? — спросил маршал Феллис.
Пакс нахмурила брови, копаясь в памяти. Имя это ей о чем-то напоминало, но она была в затруднении. Дыхание ее стало тяжелым и частым.
— Гед. Я… я что-то слышала. Его… нужно позвать… когда… когда начинаешь сражаться… только… я не могла произнести его громко! Я пыталась… но словно что-то сжало мне шею… Нет! — Последние слова Пакс выкрикнула так громко, что испугала весь лагерь. Она плотно закрыла глаза, встряхнула головой, напрягшись всем телом. Затем продолжила более спокойно: — Нет… Нет… Во имя святого Геда, я буду сражаться. Я буду… все время буду. Я буду сражаться!
Она почувствовала, как оба ее собеседника положили ей руки на плечи, чтобы ее успокоить. Затем Амберион заговорил как можно мягче:
— Пакс, послушай меня. Ты выбралась оттуда. Теперь ты в безопасности. — Повернувшись к Феллису, он добавил: — А что вы думаете обо всем этом? Мне кажется, она не была свободна, сражаясь с ними.
— Я не знаю. Но, думаю, нам следует получше исследовать то место. Учитывая обстоятельства, при которых мы нашли ее… — начал Феллис мрачно.
— Мне трудно поверить во все это, — сказал Амберион глухо.
Пакс тем временем открыла глаза. Какое-то время она бессмысленным взглядом смотрела на небо, потом скосила глаза на Амбериона. В памяти у нее всплывали картины прошлого, пока еще не связанные воедино, но все же возвращающие ее к действительности.
— Амберион? Что со мной?..
— Ты была ранена, Пакс. Многого не помнишь.
— Мне как-то не по себе. Вы не могли бы рассказать мне, что случилось?
— Мы и сами знаем далеко не все. Будет гораздо лучше, если ты вспомнишь это сама.
Пакс вновь оглянулась вокруг:
— Я не узнаю это место. Но цвет скал… что-то в нем очень знакомое.
— Мы перенесли сюда лагерь после… после сражения.
— Мы все еще в Колобии?
Пакс заметила, что при этих ее словах лицо Амбериона немного расслабилось.
— Хорошо. Ты все-таки кое-что начинаешь вспоминать. Да, мы в Колобии. Но что ты помнишь о поездке сюда?
— Какие-то обрывки… мы ехали с караваном довольно долго. Мы видели кочевников, ехавших верхом. И еще я помню гнедую лошадь с плешивой мордой, ставшую на дыбы…
— Это был мой боевой конь. А ты помнишь, почему мы ехали в Колобию? — спросил Феллис.
Пакс с сожалением покачала головой:
— Нет. Этого я не помню. Меня что-то ударило по голове? Это случилось во время боя?
Феллис улыбнулся ей в ответ:
— Ты побывала в нескольких сражениях. Я думаю, ты все постепенно вспомнишь, когда отдохнешь как следует. К счастью, твои раны заживают хорошо. Тебе нужно что-нибудь?
— Мне бы хотелось воды, если ее здесь достаточно.
— Конечно.
Маршал на несколько минут отошел и вернулся с полным бурдюком воды. Он положил его рядом с Пакс и затем вместе с Амберионом пошел вверх по течению ручья, рассматривая утесы, видневшиеся вдали. Пакс сделала несколько больших глотков и вновь огляделась вокруг. Гном, разговаривавший возле костра с женщиной, повернулся в ее сторону. Когда их взгляды встретились, он поднялся и пошел к ней. Пакс тем временем пыталась вспомнить его имя.
— Доброе утро, леди Паксенаррион! Как вы себя чувствуете? — спросил гном. Тембр его голоса был неожиданно высоким и приятным.
— Неплохо, спасибо. Только не совсем еще пришла в себя.
— Это неудивительно. Возможно, вы даже не восстановили еще в памяти все имена. Я — Белкон из Дома Гальденаксов.
Это имя подходило ему вполне. Пакс, казалась, вспомнила его. Улыбнувшись, она сказала:
— Да, господин Белкон. Вы ехали с нами из Фин-Пенира. И вы знаете все о скалах, где они твердые, а где крошатся. И вы кузен самого Гальденакса, не так ли?
— Восьмой кузен второй ступени… Я думаю, вы поправитесь очень быстро. Все мы будем этому очень рады. Ведь вы были в тяжелом состоянии.
— Я была в тяжелом состоянии? — переспросила Пакс. В душе у нее шевельнулся страх.
Лицо гнома прорезали морщины.
— Видимо, мне не следовало говорить об этом. Простите меня, леди Пакс! Я не так искусен в выражении своих мыслей, как эльфы. Не могу найти подходящее слово, вот досада! Но вы были ранены, находились в беспамятстве, и ваши друзья очень беспокоились о вас. Сейчас вам намного лучше, и мы этому рады.
— Спасибо, господин Белкон, — сказала Пакс. Она не до конца поняла то, о чем он говорил, но его доброта и участие тронули ее.
— Я хотел спросить вас… если вам, конечно, не слишком неприятно говорить об этом… чем посыпали ваши раны эти гнусные негодяи?
Пакс уставилась на него, ничего не понимая:
— Какие гнусные негодяи?
— Которые портят каждый камень, хороший камень, живя в нем. Я имею в виду родню эльфов, волшебников, у которых черные сердца и которые забрали вас к себе.
Пакс покачала головой, по телу у нее пробежала невольная дрожь.
— Они забрали меня? Но я ничего не помню об этом, господин Белкон.
Гном быстро забормотал что-то на своем языке. Пакс уловила из того, что он сказал, всего лишь пару слов. Ей показалось, он сказал что-то о колдовстве. Но вот он внезапно умолк и пристально посмотрел на нее:
— Вы действительно ничего не помните?
— А что я должна помнить?
Пакс разозлилась. Все они знали о ней что-то такое, чего она сама не знала, но почему-то ничего ей не говорили. Это было несправедливо. Она вопросительно посмотрела на гнома.
