— Я помню. Помню, как всячески старалась избежать необходимости принять очередное решение. — Пакс вздохнула и потянулась. — Интересно. При этом я была уверена, что никогда не отказываюсь принимать вызовы судьбы, а оказывается, я их даже не видела. Может быть, это и есть трусость?
Киакдан пожал плечами:
— А разве мы уже определили, что такое трусость? Вот ты: почему ты, например, раз за разом отказывалась принять вызов? Если только потому, что была уверена, будто твой удел — подчиняться командиру, это одно дело. Но если ты боялась риска принять не правильное решение, боялась ошибиться…
— Так оно и было. И при этом я, да и все остальные были уверены, что я — храбрейший из храбрых солдат. Может быть…
— Может быть, ты просто боялась чего-то, как все боятся? Ничего в этом страшного нет. Не бывает человека без недостатков. Мы как раз сейчас пытаемся разобраться в том, кто ты есть на самом деле и кем ты можешь быть. И для этого вовсе нет необходимости каяться в какой-то несуществующей вине.
Пакс внимательно поглядела на колдуна.
— Но ведь вы сами говорили…
— Я говорил только, что ты постоянно отказывалась принимать какие-то решения. А теперь от тебя требуется признаться в этом себе самой, а вовсе не мучиться из-за того, что когда-либо в прошлом ты могла сделать что-то иначе, и тогда твоя жизнь пошла бы совсем по-другому. Прошлого не изменишь и не вернешь. Если захочешь, можешь принять этот вызов в любой момент, хоть сейчас, начиная с сегодняшнего дня.
— Это правда? Вы думаете, я смогу?
— Разумеется. Только пойми: я вовсе не уговариваю тебя немедленно вновь стать солдатом. За много лет службы ты не раз оказывалась в ситуации, когда требовалось принять решение. Сейчас у тебя больше свободы: ты можешь сначала решить для себя, что хорошо, а что плохо, что верно, а что неверно, и лишь затем действовать в соответствии со своим выбором.
Пакс задумалась над словами колдуна, а когда обернулась переспросить его о чем-то, киакдана на месте не оказалось. Привыкшая к такому поведению повелителя священной рощи, Пакс осталась сидеть на месте, размышляя над его словами.
Вернулся он не один. Незнакомец, шедший за ним следом, явно принадлежал к племени эльфов. Пакс неловко вскочила на ноги, вдруг осознав, что за все это время не видела ни одной живой души, не считая киакдана.
— Знакомься, это Паксенаррион, — сказал колдун эльфу. — Она была тяжело ранена нашими Черными братьями.
Эльф что-то пробурчал себе под нос, и киакдан нахмурился.
— Халлерон, — обратился он к эльфу, — ты прекрасно знаешь, что они не миф, что они существуют. Паксенаррион, это Халлерон, эльф из Лионии. Он говорит, что эльфам-рейнджерам, стерегущим границы королевства со стороны Южных холмов, не хватает личного состава для патрулирования. Кажется, так это у вас, военных, называется. Сдается мне, это дело вполне подошло бы тебе. Жизнь на свежем воздухе тебе не повредит. Поднаберешься сил, восстановишь утраченные навыки владения оружием. Я думаю, моей рекомендации будет достаточно, чтобы тебя взяли на службу.
Пакс была столь поражена таким предложением, что не нашлась с ответом. Эльф хмуро посмотрел на нее и обернулся к киакдану.
— Нам только доходяг не хватало, — сказал он колдуну по-эльфийски. — Пусть ищет себе санаторий где-нибудь в другом месте. И кстати, это случайно не та, о которой я слышал? Ну, та, которая из Фин-Пенира…
Пакс почувствовала, как волна гнева охватила ее — впервые за несколько месяцев.
— С вашего позволения, — обратилась она к Халлерону на прекрасном эльфийском языке, — я бы не хотела, чтобы потом обо мне говорили, что я подслушиваю чужие разговоры, делая вид, будто не понимаю языка, на котором они ведутся.
Эльф удивленно посмотрел на нее:
— Прошу прощения за невежливые слова в ваш адрес. Я не знал, что вы владеете нашим языком.
— Она еще много чего умеет, — усмехнулся киакдан. — И уверяю тебя, что для ваших лесных прогулок сил у нее достаточно.
Киакдан и эльф пристально смотрели друг на друга. Пакс физически ощутила столкновение двух волевых личностей. Эльф словно горел изнутри невидимым пламенем, киакдан же, напротив, становился все мрачнее и суровее, будто могучее старое дерево. В конце концов эльф, кивнув головой, сдался.
— Киакданы черпают силы в корнях мира, — эти слова эльфа прозвучали как известная всем цитата. Затем Халлерон обернулся к Пакс:
— Не могу не признать, что мои братья, рейнджеры-пограничники, нуждаются в помощи. Если вам действительно интересна такая работа и вы знаете воинское дело, мы будем рады принять вас в свои ряды.
Пакс посмотрела на киакдана. Его лицо было непроницаемо. Подсказки или помощи ждать от него теперь не приходилось. Пакс вспомнила все, что он ей говорил, подумала и решилась:
— Я буду счастлива прийти на помощь истинным эльфам, — вежливо сказала она. И добавила:
— В любом благородном деле.
Она бросила короткий взгляд на киакдана и заметила, что в его глазах сверкнула довольная искорка.
Эльф кивнул.
— Решено. Я собирался отправиться в путь сегодня же вечером. Но если вам… то есть тебе нужно время, чтобы набраться сил, если ты еще слишком слаба, чтобы отправляться в дорогу…
Пакс вдруг поняла, что чувствует себя прекрасно.
— Нет, я готова идти, когда потребуется. Единственное, чего бы я хотела, — это поесть на дорогу.
— Ну, разумеется, — улыбнулся эльф. — А кроме того, тебе еще нужно будет собрать вещи.
— У меня ничего нет. — Она вспомнила свой дорожный мешок, плащ, другую одежду, но даже не бросила взгляда в борону киакдана.
Эльф удивленно поднял брови. Пакс неотрывно смотрела ему в глаза. Наконец он отвел взгляд и обратился к колдуну:
— Магистр Оукхеллоу, скажите, мы сможем поужинать у вас?
Тот кивнул, но тотчас же передумал:
— А почему бы по такому случаю нам не сходить в город, на постоялый двор?
Говоря эти слова, он внимательно смотрел на Пакс. Она физически ощущала на себе его взгляд. Понимая, что отступать некуда, она приготовилась к тяжкому испытанию.
Впрочем, к ее удивлению, испытанием это не стало. На улицах городка ее никто не узнал. Скорее на одного из ее спутников — на эльфа — кое-кто бросал косые подозрительные взгляды. На постоялом дворе эльф и киакдан заспорили, кому платить за ужин. Эльф выиграл это почетное право. Сначала Пакс опасалась отрывать взгляд от тарелки, но любопытство взяло верх, и она стала оглядываться по сторонам.
Помещение не было переполнено, как вечером, но Пакс все же заметила несколько знакомых лиц. Как обычно, в углу сидел Мал, и в его руке, как всегда, была зажата огромная пивная кружка. Неподалеку от дверей на кухню сидела мать Хеббинфорда, присматривавшая за порядком и заодно вязавшая очередной шарф. На минуту в зал заскочила Севри. За то время, что Пакс не видела девочку, та изрядно подросла. Похоже, никто не собирался узнавать впервые появившуюся на людях Пакс. Мало-помалу она успокоилась. Она внимательно прислушивалась ко всем звукам, к разговорам, звону посуды; все это казалось чрезвычайно громким после тишины в роще киакдана. Но, к удивлению Пакс, ничто за все время обеда не напугало ее, как это случалось раньше. Ей даже почти захотелось, чтобы кто-нибудь узнал ее. Почти. На десерт киакдан заказал пироги. Эльф откинулся на спинку стула и оглядел помещение. Пакс принялась незаметно рассматривать его. Он был на полголовы выше нее, волосы у него были темные, а глаза — цвета морской волны. На кожаной куртке, накинутой поверх рубахи и длинных штанов, виднелись характерные потертости на плече и поясе — явный след от долгого ношения перевязи с оружием и колчана со стрелами. Поймав на себе взгляд Пакс, эльф улыбнулся:
