Занялись сумерки, когда они взобрались на очередной перевал, с которого до Иикту было рукой подать. Но спешить не стали. Снова разбили лагерь — две одноместные палатки «Север-3», легкие и прочные, хорошо защищавшие от дождя и ветра, — развели костер и поужинали.
Спать решили по очереди, первым Северцев, вторым Константин. Однако Олег встал раньше — зазвонил «будильничек» тревоги, и он проснулся. Посмотрел на засветившийся циферблат часов: шел третий час ночи — и тихо вылез из палатки.
Костер догорел, а Костя мирно спал на подстилке из елового лапника, свернувшись калачиком.
Алтайские ночи на высоте километра над уровнем моря были холодными, неопытный путешественник запросто мог окочуриться, не имея средств для согревания. Северцев накинул на физика спальник, подбросил в костер веток и поднялся на невысокую скалу за палатками, прислушиваясь к тишине вокруг и всматриваясь в темноту. Небо оказалось затянуто тучами, и темень стояла глухая и ватная, словно горы были накрыты одеялом.
Олег огляделся и чуть в стороне от белеющего в темноте конуса Иикту увидел столб призрачного зеленоватого свечения, напоминающий луч прожектора, упиравшийся в облака. Тревожно кольнуло сердце. От столба веяло холодом и чужеродностью. Казалось, он смотрит на человека, смотрит пристально, тяжело, без угрозы, но требовательно и неприветливо.
Вздрогнула под ногами скала.
Издалека на перевал прилетел низкий подземный гул.
Свечение на миг усилилось и тут же почти сошло на нет. Ощущение чужого взгляда исчезло.
Северцев хмыкнул, постоял немного, ожидая продолжения явления, потом спустился к палаткам и разбудил компаньона.
Костя проснулся не сразу, но все понял с полуслова и моментально развернул на скале свою походную лабораторию. Северцев помогал ему, подсвечивая фонариком. Поколдовав над аппаратурой с полчаса, физик потер ладонь о ладонь и глубокомысленно изрек:
— Сверхнизкие частоты… офигеть можно! Если это не активизация глубинника, я съем собственный язык!
Северцев с интересом посмотрел на светящиеся экранчики приборов, по которым бежали алые и синие цифры, перевел взгляд на Константина:
— Такое впечатление, что ты понимаешь суть явления. Может, поделишься знаниями?
— Я еще не вполне уверен… — прикусил язык физик, подкручивая верньеры звукорегистратора. — Обычно пакет низкочастотных эм-волн сопровождается инфразвуком, а тут ничего… Конечно, я все вам расскажу, только давайте сначала подойдем к горе поближе.
Северцев не возражал.
Они свернули аппаратуру, Костя залез в свою палатку и снова уснул с выражением удовлетворения на лице.
Северцев развел костер, посидел немного, греясь и разглядывая языки пламени, потом еще раз залез на скалу и долго смотрел на конус Иикту, возле которого все еще подрагивал бледный зеленоватый лучик, постепенно втягивающийся в землю. Через час он окончательно исчез.
* * *
В путь они вышли с первыми лучами солнца, высветившего западные склоны гор и тут же спрятавшегося за надвигавшуюся с севера пелену облаков. Спустились с перевала в небольшую долину, вышли к неглубокой прозрачной речке и наткнулись на труп медведя. Сначала не поняли, что это именно труп, а не живой царь леса. Остановились, заметив на галечном откосе бурую тушу, и лишь по ее неподвижности определили, что медведь мертв. И тогда Северцев вдруг услышал странную тишину вокруг — журчание речки ее не нарушало — и насторожился.
Природа замерла, придавленная надвигавшейся грядой облаков.
Не было слышно птичьих трелей, птицы не летали над головами и не сновали в ветвях деревьев. Ветер — и тот стих, словно испугавшись разлитой в воздухе угрозы.
— Медведь! — прошептал встревоженный Константин. — Мертвый!
Северцев не ответил, приглядываясь к ландшафту, и увидел между кустами багульника какое-то рыже-серое пятно. Приблизился, на всякий случай сняв с плеча карабин.
Пятно оказалось охотничьей собакой. Мертвой! Чуть поодаль лежала еще одна, а поближе к холму, за которым начинались скалы и горы хребта, лежал ничком человек в брезентовой куртке, в меховой шапке и в сапогах. Рядом валялось ружье, в двух шагах — старенький рюкзак. Это явно был охотник.
Северцев подбежал к нему, перевернул на спину и встретил мертвый взгляд серых остекленелых глаз, в которых застыл ужас. Челюсти мужчины — на вид ему можно было дать лет пятьдесят — были судорожно сжаты, в ушах запеклась кровь, пальцы на руках были скрючены, и было видно, что он перед смертью царапал грудь, пытаясь разорвать рубаху и снять боль.
— Он еще… живой? — подошел Костя.
Олег молча качнул головой, закрывая глаза мертвецу, разогнулся. Сказал сквозь зубы:
— Что здесь происходит, черт побери?! Может быть, никакой аномалии нет, а есть какой-то военный полигон? Может, ты вовсе и не физик, господин Зеленский?
— Физик, — буркнул Костя, мрачнея. — Я здесь ни при чем. — Он показал пальцем на уши мертвого охотника. — Это инфразвук. Его накрыла инфразвуковая волна, как и весь район. Значит, источник совсем близко.
— Источник чего?
Костя прикусил губу, отвел взгляд.
— Здесь где-то выход глубинника… больше я пока ничего сказать не могу. Найдем «глаз», тогда и объясню.
Северцев хотел было рявкнуть на спутника, заставить его сообщить все, что он знает, но передумал. До цели — какого-то таинственного выхода глубинника осталось совсем немного — километра два, если считать таковым место, откуда ночью светил неведомый «прожектор». Можно было потерпеть.
Северцев обыскал труп охотника, не нашел ни одного документа, раскрывающего личность мертвеца, достал небольшую саперную лопатку.
— Тащи камни. Прикопаем и завалим камнями, чтобы звери не тронули. Вернемся в Талгой, сообщим властям.
Через полчаса, оставив над телом погибшего охотника нечто вроде кургана, они двинулись в путь, находя все новые и новые подтверждения гипотезы Константина об инфразвуковом ударе. Появились мертвые ящерицы, змеи и птицы, лежащие на галечнике и на песчаных откосах: зуйки, ласточки, щеглы, серпоклювы, затем встретился беркут, распростерший по камням крылья, в кустах — кабан, а ближе к выходу из долины — горный козел с красивыми витыми рогами.
Это было настоящее обиталище смерти, и настроение у путешественников упало до минорного. В подавленном состоянии они поднялись на очередной перевал и увидели странной формы скалу, нависающую над входом в узкое ущелье. Больше всего скала напоминала снежную бабу без рук, только темного цвета и в двадцать раз больше. Это и была Баба-скала, о которой говорил дед Пуктум.
Северцев внимательно вгляделся в нее, отмечая какое-то несоответствие в повороте каменного тела скалы, и понял, что она расколота трещиной снизу доверху. Вполне возможно, виной тому послужил ночной подземный толчок, совпавший с появлением светящегося столба.
