— Но если так, то, следовательно, мы не должны разрабатывать Шемали.
Томах кивнул.
— Никита предложил начальству выйти с этим предложением в ВКС, то есть прекратить терраформистскую работу на Шемали, Истории и на планетах Суинберна.
— Ну и?..
— И Генри Бассард нас не поддержал.
— Чем он мотивировал отказ?
— По словам Никиты, — Томах слегка поморщился, — Бассард говорил о том, будто Шемали и Суинберн — редкие жемчужины среди сотен других планет, имеющие не просто атмосферу и жизнь, а земноподобные атмосферу и жизнь, причем жизнь создана там природой на белково-органической основе. Словно специально для людей. Разве можно упускать такой случай и не присоединить к земным владениям еще несколько? Это основные аргументы Бассарда.
— Но он прав.
— Конечно, прав. Только как подумаешь, что не всегда мы хозяева в космосе, а иногда хозяйчики, заботящиеся лишь о временных благах, не желающие думать о последствиях… — Он остановился.
Филипп молча смотрел на него.
— Что, повторяюсь? Потому что не равнодушен к тому, как оценит нас, человечество в целом, тот же Наблюдатель.
— Знаешь, Слава, — тихо сказал Филипп, — может, вовсе и нет никакого Наблюдателя? А все эти «зеркальные перевертыши», «звезды», случаи с грузами — просто проявления какой-то глобальной, всегалактической совести Природы? Так сказать, обратная связь между будущими исканиями человечества и сегодняшними надеждами?
Томах скептически хмыкнул, оперся спиной о стену.
— Всегалактическая совесть Природы? Но при чем тут тогда мы, люди?
— При том, что Природа — это мы, а мы прежде всего — Природа.
— Фраза.
— Истина.
Станислав засмеялся.
— Сдаюсь, философ! Что ж, может, ты и прав в какой-то мере, но все же Наблюдатель реален и материален, а все перечисленные тобой факты скорее всего не что иное, как призыв к нашей, человеческой совести, следствие, а не причина событий.
— Внимание! — раздался из стены тихий вежливый голос. — Просим пассажиров лечь и заблокироваться по формуле штатного старта. Старт — в десять ноль-ноль по зависимому времени.
— У нас всего двадцать минут на подготовку, — спохватился Томах. — Надевай компенсатор и ложись. Штатный режим довольно приятен, если к нему подготовиться.
Они быстро принялись укладываться согласно строгой формуле нормального ТФ-старта: пассажиры космолета должны были превратить кровати в защитные камеры, принять горизонтальное положение и погрузиться в сон.
— Кстати, — сказал Томах, придерживая рукой крышку своей камеры-кровати. — Ты слышал, что готовится первый межгалактический полет к Магеллановым Облакам? Не хочешь попасть в состав экспедиции? Могу посодействовать.
— Странно.
— Что странно? Боишься, что хочу от тебя избавиться?
— Нет, в конце двадцать третьего века — первый полет за пределы Галактики. Почему так поздно? Разве ТФ-кораблям это было не под силу хотя бы полвека назад?
— Все не так просто, как ты думаешь. К твоему сведению, полеты ТФ-кораблей на дальность свыше тысячи парсеков требуют на порядок больше энергозатрат, чем мы себе можем позволить. А до Большого Магелланова Облака, между прочим, тридцать три тысячи световых лет! Или десять тысяч парсеков! Уразумел разницу?
— Но если полеты на такое расстояние слишком дороги, что же заставило готовить экспедицию в Облако?
— Астрономы открыли там совершенно уникальное явление — мост между белой и черной дырами. Что ты меня сбиваешь с толку? — внезапно рассердился Станислав. — Не хочешь участвовать в экспедиции, так и скажи.
— Я подумаю. — Филипп засмеялся и захлопнул над собой прозрачную крышку камеры.
До того как заснуть запеленутым в кокон защитного поля, он увидел, как ожил виом на стене, в каюту заглянул один из пилотов корабля, что-то весело сказал товарищам рядом, и на его месте вспыхнула исполинская звездная река Млечного Пути…
«Искатель» вышел из ТФ-канала в двух астрономических единицах от Этамина, гаммы Дракона. Определившись в пространстве и запеленговав маяк «Парящего орла», он начал разгон с помощью планетарных двигателей, направляясь к маленькой оранжевой звездочке, почти не выделявшейся на звездном фоне с расстояния в триста миллионов километров.
Через пять часов он подходил ко второй планете Этамина, еще не имевшей названия в каталогах земного астрономического центра, стараясь уравнять скорость с неторопливо плывущим по орбите «Парящим орлом».
— Не так уж и далеко они забрались, — сказал Филипп, глядя на приближавшуюся «каплю» разведкосмолета, отражавшую густой оранжевый свет звезды. — Всего-то около пятидесяти парсеков. До Шемали и то дальше.
— Есть неисследованные звездные системы еще ближе к Солнцу, — произнес Богданов; они в составе группы десанта, уже одетые по-походному в компенсационные костюмы спасателей, стояли в кают-компании у главного виома. — В пределах ста парсеков вокруг Солнца находится около шести тысяч звезд! А мы добрались лишь до четырех десятков!
— Почему же разведчики так непоследовательны? Еще не исследованы ближайшие звездные окрестности, а мы прокладываем дороги за сотни парсеков!
— Это, брат, решает Даль-разведка, — сказал своим роскошным, рокочущим басом Романенко, похожий на былинного богатыря в доспехах.
— Вернее, центр координации Даль-разведки, — уточнил Томах. — Разведчики в первую очередь работают с наиболее интересными с точки зрения астрофизики объектами. Экспедиции до недавнего времени укомплектовывались в основном астрономами и физиками.
— А теперь?
— Ну, сейчас на первом месте ксенобиология, все-таки уникальность жизни во Вселенной, особенно разумной жизни, заставляет нас пристальнее присматриваться к любым ее проявлениям. Теперь экспедиции чуть ли не на две трети — сотрудники Института внеземных культур и планетографы.
В полусотне километров от внешне безмолвного «Парящего орла» спейсер пограничников затормозился окончательно. С торца инженерно-технического диска, выдвинутого из его недр, протянулся к кораблю разведчиков тонкий и прямой, как копье, полупрозрачный рукав — безынерционный лифт. В корпусе «Парящего орла» разгорелась и мигнула три раза зеленая звездочка.
— Лихая стыковка! — подал голос Микульский.
— Автоматика, — пожал плечами врач. — Чему тут удивляться?
Но он был не прав: в звездном флоте не было ни одного уважающего себя пилота, который не делал бы стыковку лифта да и вообще все операции поворота и сближения в космосе вручную. Считалось особым шиком, проявлением мастерства экстра-класса состыковаться со встречным кораблем на дальности не ближе двадцати километров с первого раза, что и продемонстрировали пилоты «Искателя».
